— Ты, кажется, офигел, — возмущено бурчу я, приподнимая голову и натыкаясь на его смеющийся взгляд. — Гад, вообще-то это больно.
— Вообще-то, когда тебе было больно, ты молчал, а вот когда кончал...
— Рома, заткнись, лететь два этажа, хоть и ковёр, но падать все равно больно будет.
— Да понял я, ну, значит, придётся искать квартиру с толстыми стенами. Намёк понят? — улыбаясь, интересуется он.
— С такими намеками обращаться только через полгода, я парень приличный, — утыкаясь лицом в свои руки, отвечаю и, кажется, краснею.
— Я тебя обожаю, Сашка.
3
Глава 3
Эпилог или маленькая экстра. Три года спустя Вадим и Вика
Каштановые волосы рассыпаются по плечам, лезут в лицо и рот, они жутко мешают, просто ужасно, особенно, когда тебя фактически вбивают в матрас в позе раком и трахают так, что у тебя перед глазами мелькают звездочки. Толчок, ещё один, кричу в подушку и, содрогаясь, кончаю.
— Вик, ты уже? — запыхавшись, интересуется Вадим, переворачивает меня на спину и пальцами растирает сперму по моему члену: — Теперь, значит, могу и я.
И вновь толчки, чуть более нежно, но от этого не мнение глубоко и чувственно. Толчок, ещё один, мои ноги закидывают себе на плечи, целуют и делают последние толчки. Выгибаюсь от ощущений, хватаюсь за волосы, а другой рукой все ещё пытаюсь закрыть себе рот, чтобы поменьше кричать. И все же я стону, когда он глубоко входит в меня и кончает.
И вновь передышка и надежда, что, когда я начну одеваться, меня опять не завалят. Два года спустя, после года, сначала дружбы, а потом и романтических отношений, я согласился на секс. Было просто страшно начинать все раньше, страшно, что ему будет противно, и он меня бросит...
Ну да, как же, сначала секс был раз в неделю, теперь доходит до двух-трёх раз в день. И зачем мы съехались? Причём мне кажется, ему пофиг, в каком я виде: просто в футболке или в миниатюрном платье.
— Вик? Вик, ты меня слушаешь? — теребит меня за плечо Вадим. — Вик, с тобой все хорошо, ты же не в обморок опять грохнулась?
— Я задумалась, — открывая глаза, отвечаю я, все ещё тяжело дыша. — И пропустила, что ты мне говорил. Повторишь?
— Что именно? — улыбаясь с намеком, усмехается он и, видимо из-за моего испуганного лица, отвечает, склонившись надо мной и зачесывая пятерней мои волосы назад: — Говорю, что ты у меня самая-самая красивая, и я тебя люблю больше всех на свете.
— Честно-честно? — улыбаясь, типа с сомнением, спрашиваю я.
— Отвечаю, — перебирая мои волосы и смотря на мои губы, говорит он.
— И пофигу, что я парень? — ну почему я сам вечно задеваю эту больную для меня тему?
— Вик, сотню раз говорил, ты можешь выглядеть как угодно, я же не за внешность тебя полюбил. Что девушка, что парень — ты идеальна.
И тишина, Вадим лежит и обнимает меня со спины, а у меня столько мыслей в голове, что хочется надругаться над ними, чтоб не мельтешили почем зря. Невозможно сосредоточится.
— Вик, ты насчёт документов поговорила с отцом? На совете мягко намекнули мне, как старосте, что пора сдавать конечные документы. А преподаватели, что в курсе, не знают, как подписывать тебя.
— Точно, надо поговорить с папой, — подскакивая с кровати, вскрикиваю я и начинаю собираться, мельтеша по нашей с Вадимом съемной квартире.
— Вик, Вики, ВИКА! — довольно громкий вскрик останавливает меня на полпути к коридору.
— Что? — поворачиваясь, интересуюсь я.
— Ты надела мои джинсы, мою футболку, свой свитер и не накрасилась. И джинсы с тебя слетают.
— Твою ж, — залетая в ванную, вскрикиваю я и понимаю, что на покраситься мне надо ещё тридцать минут. — Вадим, принеси мне ремень и свою ветровку с капюшоном, я у папы накрашусь.
Быстро скинув с себя свой свитер, натянул протянутую мне ветровку и, чмокнув Вадима в щеку, я вылетел в подъезд, а там и на улицу. Кажется я все чаще стал так свободно одеваться, а все из-за Вадима с его: "Скрой свою попу, зачем тебе такой большой бюст, скрой свою попу, одень вот эту свободную кофту, блин, Вика, скрой свою попу".
— Парень, не подскажешь, как пройти...
— Простите, что вы сказали? — оборачиваясь, шокировано интересуюсь я.
— Хм, я спросила: парень, не подскажешь, где здесь есть ближайшая аптека, — бабушка, божий одуванчик, смотрела уверено и прямо.
— Блин, точно, я же в Вадима одежде, — бурчу я, понимая, почему бабушка меня так назвала.
— И что? Аптека где? И причём тут одежда, ты себя в зеркале видел? Патлы обрезать и натуральный, красивый мальчик, не понимаю я эту молодежь: челка набок, узкая одежда. Вот первого нормально одетого встретила, и у того вон, волосня, хотя, вот если, — она недоговаривает, а просто снимает с меня капюшон и, взъерошив волосы, за челку чуть оттягивает их назад. — Не, ну точно нормальный, ты бы это обстриг, вообще красивым будешь, все девочки твоими будут, я, когда была молодой... А хотя пойдём, ты меня до аптеки, а я тебе одну историю из своей жизни.
Никогда не умел отказывать пожилым людям, поэтому сейчас иду, слушаю про колхоз и мешок сахара на год и думаю. Вот так зачесывать мои волосы Вадим начал где-то как два с половиной года, говорить, что он любит меня любую-любого тоже с этого периода. Так может это все ещё с того времени? Самое что интересное, только сейчас я понимаю, что он просто тащится смотреть на меня голого. Возьмём тот же душ, я за эти два года на пальцах могу посчитать, когда купался один, и его постоянные: да ходи ты дома в обычных майках и шортах, дома то тебе не от кого прятаться. Интересно...
— Ой, а вот и аптека, спасибо, что проводил, — отпуская мой локоть, благодарит бабушка. — А хочешь, я помогу тебе изменить жизнь? Буду, как крестная фея.
— Это как? — с сомнением и улыбкой интересуюсь я.
— А совет дам, вот честно, всем помогает, — залезая в свою сумку, усмехается она. — Держи яблочко.
— Какой же совет? — беря из её рук фрукт, все же интересуюсь я.
— Будь самим собой, не ври родителям, любимым и детям и помни, что, не соблюдая этих советов, можно остаться одному и искать аптеку в одиночку. Но главное, все же, быть самим собой.
