И ей это удалось. Никто из литературных критиков се­редины девятнадцатого века не заметил никаких особен­ных черт у Александра Пустогородова, которые бы указы­вали на какую-то конкретную личность и оттого придавали бы роману особый колорит.

Е. П. Лачинова нарочно уводила цензуру от главного героя и, с другой стороны, нарочно сохраняла черты, по которым легко можно было бы угадать его.

Кто же этот человек?

Очевидно, второй из названных ею офицеров в письме шефу жандармов — тот, что погиб «как храбрец на поле боя». Заметьте, и в письме графу А. Ф. Орлову его имя не названо.

Но почему? Для чего нужна была такая секретность?

Очевидно, для того, чтобы не выдать своей тайны. Ведь прототипом главного героя романа был декабрист.

Давайте же ближе познакомимся с этим человеком, имя которого—Александр Александрович Бестужев.

В восстании 1825 года он был практически одною из первых, если не первой фигурою. Трубецкой, диктатор вос­стания, трусливо отсиживался дома, Рылеев искал Трубец­кого и терзался религиозными сомнениями в разгар самого дела, а А. А. Бестужев смело шел во главе колонны Мо­сковского полка и, размахивая саблей, поощрял солдат к решимости.

И на Сенатской площади он вел себя с такой же твер­достью.

Не казнили Бестужева только потому, что он явился с повинной, но подвергли таким издевательствам и унижени­ям, что он, в конце концов, стал искать смерть на поле боя. И, конечно, нашел.

Но он был не только решительный человек с твердыми политическими убеждениями. Он был одним из талантли­вейших и образованнейших людей своего времени. Слава писателя А. А. Марлинского (псевдоним Бестужева) в три­дцатых годах не уступала славе А. С. Пушкина. Больше того. Бестужев-Марлинский стоял у истоков великой рус­ской прозы, великого русского реализма. Его повесть «Ис­пытание» написана на несколько месяцев раньше, чем «Повести Белкина», с которых официально и начинается пушкинская проза.

За неполных 150 лет, прошедших со дня смерти А. А. Бес­тужева, литературные критики нашли много совпадений мотивов, интонации и целых выражений у Бестужева-Марлинского («Испытание», «Аммалат-бек», «Страшное гада­ние» и др.) и А. С. Пушкина («Кавказский пленник», «Выстрел», «Пиковая дама», «Капитанская дочка»), М. Ю. Лермонтова («Дума», «Маскарад», «Герой нашего времени»), Н. В. Гоголя («Невский проспект», «Тарас Бульба» и др.), И. С. Тургенева («Бежин луг» и другие произведения). А ведь они написаны значительно позже книг Бестужева-Марлинского¹.

Разве не удивительно, что у Бестужева-Марлинского есть стихи, где черным по белому написано: «Белеет парус одинокий», есть строки, буквально «повторяющие» мысли и почти буквально — слова знаменитой лермонтовской «Ду­мы», есть у Марлинского и мимолетное рассуждение о тройке, о быстрой езде, которую любят русские.

¹ Гусев В. Судьба Александра Бестужева.— В кн.: Бестужев-Мар­линский А. А. Повести и рассказы. М., Сов. Россия, 1976, с. 11—12.

Всем нам известны знаменитые ежегодные критические статьи В. Г. Белинского «Взгляд на русскую литературу...» А знаете ли вы, что в своем журнале «Полярная звезда» (название повторено А. А. Герценом) А. А. Бестужев в 1823, 1824 и 1825 годах поместил статьи «Взгляд на рус­скую словесность» и как бы предварил этим статьи Белин­ского.

Л. Н. Толстой, Н. С. Лесков испытали на себе влияние А. А. Бестужева-Марлинского.

И вот этот человек оказался в положении политического преступника, для которого были закрыты все пути в то общество, в котором он до этого жил. И уделом ему были оскорбления, унижения и полное одиночество.

Конечно, он старался его развеять во встречах с незна­комыми людьми и в балтийских крепостях, и в Якутске, и, наконец, на Кавказе.

Зимою 1837 года он познакомился с «генеральшей Лачиновой», о чем писал в письме к брату Павлу: «...Очень красива, кокетлива и писательница... Она без ума от люб­ви ко мне... Я очень доволен своей победой, эта женщина восхитительна наедине. Я провожу у нее три часа еже­дневно»¹.

Хотя А. А. Бестужев к этому времени и успел вернуть себе офицерские эполеты, но вернуть себе прежнее место в обществе он не мог. Е. П. Лачинова чувствовала смяте­ние своего любимого и старалась отвлечь от тоскливых дум. Они очень часто встречались, о многом говорили, и эти беседы были чрезвычайно интересны для Е. П. Лачиновой. Она ловила каждое слово знаменитого писателя, старалась понять не только истоки его творческого таланта, но услы­шать и рассуждения декабриста.

Из этих бесед она вынесла много интересных фактов и мыслей и о Кавказской войне, о которой задумала напи­сать книгу.

В феврале 1837 года Е. П. Лачинова сообщила А. А. Бестужеву² страшную новость, услышанную во двор­це командующего: убит А. С. Пушкин.

¹ Титов А. Александр Бестужев — герой забытого романа.—Русская литература, 1959, № 3, с. 135.

² Голубов С. Бестужев-Марлинский, с, 351—352.

Эта новость тяжело повлияла на Бестужева. Ночь он провел без сна. А утром побежал к монастырю св. Давида и, позвав священника, велел петь панихиду на могиле А. С. Грибоедова: ведь оба великих поэта были насильст­венно выброшены из жизни. Но когда священник стал тво­рить молебен «о упокоении душ убиенных боляр Александ­ра и Александра», Бестужев вдруг вспомнил, что ведь и он —«болярин Александр».

Через три месяца он был убит.

Трагическая смерть любимого человека, наверное, была той каплей, которая, упав на чашу весов, решила судьбу главного героя романа в пользу Александра Бестужева. Все ее мысли были заняты этим человеком, и она уже не мог­ла писать, не думая о Бестужеве. И. постепенно его образ затмил образ Е. Е. Лачинова. В замыслах ничего не нуж­но было менять: судьбы обоих декабристов были очень близки. Но фигура Бестужева была гораздо колоритнее, мысли его были глубже и ярче,, и Лачинова решает поста­вить в центре своего романа образ Бестужева. Это сразу придало роману иную политическую окраску, чем было за­думано ранее. Книга наполнилась декабристскими идеями и стала политическим памфлетом.

Как уже было сказано, цензура приняла образ А. Пу­стогородова как типичный для литературы того времени тип кавказского офицера. Чиновники не могли допустить такой дерзости со стороны автора, чтобы через полтора десятка лет после событий 1825 года кто-либо мог ре­шиться поставить образ декабриста в центре романа.

Конечно, напрасно искать в книге хотя бы намеки на восстание декабристов. Напрасно искать здесь автобиог­рафические черты Бестужева-писателя. Это было бы слиш­ком явно.

Нет! Образ А. Бестужева завуалирован. И в то же вре­мя он на виду. Сегодня, спустя полтора столетия, Бесту­жев говорит с нами со страниц этой книги. Говорит о кровавой сути войны, о прекрасной душе горца, о глупости царских офицеров и генералов, о своем одиночестве.

Конечно, образ А. Бестужева завуалирован, но если уж мы сделали такое допущение и нам известен прообраз, то легче становится найти близость литературного героя к его живому прототипу. Начнем с очевидного: Е. П. Лачинова сохранила у них обоих одно имя—Александр. Больше то­го, она оставила неизменным в романе и имя матери А. Бестужева — Прасковья.

Е. П. Лачинова доносит до нас в романе и одиночество опального декабриста. Оно особенно явно в отношениях между братьями, которые так же далеки друг от друга, как были далеки Александр и Павел Бестужевы. Александр был добр, великодушен, полон родственных чувств, порою даже нежен. Павел же замкнут, сух и отвечает на его письма всегда аккуратнее тогда, когда обращается с прось­бою о деньгах.

«Об этом оттенке в отношениях между братьями,— пи­шет писатель А. Титов,—Е. П. Лачинова также могла уз­нать от самого А. А. Бестужева, который, по собственному признанию, легко открывал душу перед нравившимися ему женщинами»¹.