Девушка тяжело вздохнула и машинально поправила ворот формы, еще совсем недавно чистой, отглаженной, демонстрирующей блеск и мощь японского образования. Ударившая подругу рука скользнула к короткой плиссированной юбочке и одернула ее, как будто в таких мелочах сейчас был хоть какой-то смысл. В этом была вся Акеми: аккуратная, спокойная и рассудительная несмотря ни на что.

Когда Кейко заговорила, было видно, как ее душит злость:

- ...Слушай, не держи меня за истеричку. Я вполне нормальная, и когда мне страшно - так и говорю! Это у тебя в голове одни только эти старые бредни: 'гамбаттэ' - 'будем терпеть, стиснув зубы', 'ямато надэсико не пристало ныть' и прочая ерунда. Ах, благородная дама нашлась! А вот где твоя нагината, чтоб защитить свою честь?! Открой глаза! Для этих дикарей мы - то же самое, что американцы, они нас в клочки готовы порвать, и никто, слышишь, никто нам не поможет!!!

Амико резко вскинула голову. Впервые с начала разговора в ее глазах появилась холодность. Изящно очерченные губы сложились в твердую линию, соболиные брови хмуро изогнулись.

- И что ты предлагаешь? Я так понимаю, современной девушке предпочтительнее орать как сумасшедшей, как ей плохо? Так скажи, какая от этого польза? Хочешь оглушить террористов или вызывать у них омерзение, чтобы не касались тебя? Поясни, какой толк в твоих причитаниях, или, клянусь всеми божествами, я тебе залеплю пощечину посильнее.

Она опустила голову и посмотрела на свою руку. Пальцы мелко подрагивали.

Кейко молчала, глядя на нее, и упавшая на ее лицо тень - погребальный бензиновый костер на той стороне площади уже угас - не давала возможности разобрать ее выражение. Потом она молча наклонилась и положила голову на плечо подруги, обняла ее и крепко прижалась.

Спустя еще пару десятков минут и множество криков, обстановка вокруг начала успокаиваться. Однако это успокоение пленникам не сулило ничего хорошего. Толпа бирманцев слегка рассосалась, но дико заросшие игиловцы продолжали держаться обособленно. Возле клеток с заложниками образовался спор, насколько могла судить Амико.

- Матлифиш вудуралея! - восклицал, размахивая руками, кряжистый бородатый игиловец - или даже талиб-ренегат - в грязной серой чалме и контрастировавшей с ней новенькой полевой форме натовского образца. Он обращался к кому-то из бирманцев. - Э-э-э, атыни мин фадлик!

После чего он зачастил на языке, который бирманцы явно понимали лучше.

- Группа захвата имеет право отдохнуть, - говорил он, не понятый пленниками. - И не надо морочить мне голову, лучше идите и организуйте караулы.

- Вы же поразвлекались уже, бошки поотрезали, чего вам еще надо? Нам же тоже должно что-то достаться! - отругивался бирманец, начальник караула, с собственническим видом поглядывая на пленников. - И Зея Уан-у говорил, что за них денег дадут. А вам только бы кишки выпускать.

- Ялла! - махнул на него рукой воин аллаха. - Денег дадут! Как говаривал один из тех, кого мы тренировали в Ичкерии, а потом догонят и еще дадут! Ляа, за них не денег дадут, а кишки выпустят. Если уж так хотите, то забирайте их там себе потом. Хотя, может, не всех. А сейчас ана муст ажиль! Мои воины нуждаются в отдыхе. Им нужно бира барид, марихуана и шармутан. Женщины, женщины нужны. У вас их нет, так что мы отберем из этих.

Игиловец ткнул пальцев в набитых в клетку пленников.

- Не дам! Задаром, тем более, - решительно заявил бирманец, но в его словах чувствовался намек. - Выпустят там кишки, не выпустят, тут уж не ваше дело. Мы договорились поделиться, вот и поделились. Теперь они наши, вот.

- Я сказал, 'может быть'. Я сказал, 'не всех', - непреклонно ответствовал игиловец и ухмыльнулся. - В конце концов, мы тоже можем поделиться. Кто ж говорит, что мы их конфискуем? Однако воинам надо отдохнуть. И нашим, и вашим.

- Вот это уже другой разговор, - довольно ухмыльнулся бирманец. - Вы же там, в самолете, сразу у всех собрали и телефоны, и кошельки? Телефоны оставьте себе, а вот половина кошельков по праву наша.

- Да забирайте хоть все, - фыркнул игиловец.

- Кого вам нужно? Американских и еврейских щенков вы вроде бы уже забрали?

- Жидов и американцев мы уже обработали. Но теперь у нас немножко другие условия, сойдут любые западные собаки из тех, кто лижет пятки этим кафирам. Мои ребята сейчас подойдут и возьмут из клеток, кого надо. Нам нужны женщины. Возьмем немного, не бойся, потом отдадим вам в целости. Ну, почти.

Бирманец повернулся, хозяйским взглядом осматривая своих подопечных.

- Хо-хо, западных вам подавай. Губа не дура! Так ведь за них больше всего выкуп дадут. Может, индонезиек возьмете? Или вам непременно белокожих?

- Белокожих или нет, главное - чистых. Надоели грязные шлюхи, хочется приличных женщин, - игиловец глумливо заржал. - Вон там эта, в форме стюардессы хороша. Еще вон та ничего. Мои парни их отведут.

Он тыкал пальцем в женщин, которым суждено было вскоре стать жертвами самого страшного из надругательств. Амико, подсознательно догадавшись о мерзких намерениях незнакомых мужчин, почувствовала, как сердце ее падает куда-то вниз, когда толстый кривой палец указал на них с Кейко.

- Ну и вот эти две, молоденькие. Наши любят таких - вон какие кобылки гладкие. Вот и все, мы не жадные, чтоб на каждого по одной, гы-гы-гы-гы!

- О-о-о, стюардессу я вам так просто не отдам. На нее уже начальник глаз положил. А эти... хм... китаянки, что ли?

- Добавлю кошельков и телефонов. Я на нее чего-нибудь сам положить хочу.

- Ладно, по рукам. Но только чтоб не с концами - а то, знаю я вас. Наиграетесь и ножиком по горлу. Пошлю пяток своих, потом им отдадите. Давай, тащи кошельки.

Оба мужчины отдалились от клетки, и Амико больно стиснула плечо подруги, не давая той делать лишних движений:

- Кейко, берегись. Они что-то задумали.

Тем временем парочка игиловцев в отдалении что-то передала бирманцам, и те довольно покивали. Затем, после команды старшего, оба игиловца двинулись к клетке, которую бирманцы чуть приоткрыли, для порядку напугав и стукнув пару раз крайних пленников.

Кейко оглянулась и зажала себе рот ладонью. В ее глазах плескался ужас.

Первой из клетки выволокли красивую высокую женщину в форме стюардессы. Один из игиловцев толкнул ее, и несчастная споткнулась на каблуках, упав на землю. Под общий хохот террористов игиловцев продолжили вывод и извлекли из толпы жертв еще одну незнакомую Амико женщину.

А затем пришел их черед. Длинная палка, похожая на жезл погонщика, ударила в плечо, приказывая двигаться к выходу. Точно так же отдали команду Кейко.

Жезл бил по головам и плечам соседей, заставляя отодвигаться. Когда подруга помедлила, ее больно пихнули сквозь прутья в бок, и Амико потянула Маэми за собой. Наконец, они оказались вне клетки. Игиловец, очутившийся перед женщинами, что-то сказал. Амико не поняла. Террористы окружили жалобно жавшихся друг к дружке женщин и знаками велели идти следом.

Никто из других членов японской делегации даже не поднял головы, когда их соседок грубо вытаскивали наружу. Четверку жертв провели мимо грузовиков и втолкнули в грязную неказистого вида хижину. Там уже ждали.

- А! - довольно воскликнул один из виденных Амико ранее игиловцев. Едва переступив порог, девушки сразу почувствовали в помещении сладковатый запах анаши.

Их было с полдюжины - крупных и пропитанных потом мужчин. Все волосатые и явно немытые, прямо как сказала Кейко. Один сейчас затягивался самодельным 'косяком', другой что-то усердно жевал. Кто-то пил из грязных бутылок.

Давешний командир, торговавшийся с бирманцами, полулежал на койке в углу этой небольшой комнатенки. Верхняя половина его формы успела куда-то испариться, и сейчас мужчина сладостно почесал голую волосатую грудь.

Амико не знала, что делать. Она уже прекрасно поняла, что будет дальше. Их собираются изнасиловать. Эти чудовищные преступники намереваются таким образом скрасить свой досуг. Наверняка поняла это и Кейко, и обе незнакомки.