Давно уже Николетта слышала об обители Святого Бернара Ментонскаго. Лет за двести до описываемого здесь времени, святой Бернар основал монастырь между двух гор, получивших от него названия Большого и Малого Сен-Бернара. На каждой из этих гор он устроил по странноприимному дому для призрения несчастных путников, часто погибавших на ужасных горных дорогах, в глубоком снегу. Сюда и направила свой путь Николетта.

Как и брат её, Франциск, она ни с кем не обсуждала своего намерения и ушла тихо, молча из родного села. Много трудов перенесла она в пути, не зная дороги и питаясь подаянием, пока, наконец, не добралась до святой обители. Встретившийся ей монах

отвёл ее в соседний женский монастырь, где её приняли радушно. При монастыре был приют, куда часто доставляли полузамёрзших пешеходов. В обители их ожидал теплый сердечный привет; Николетта, которую монахи поставили сюда служить, скоро научилась отлично ходить за больными. Старушка-монахиня объясняла ей, что нужнее всего для души добрые дела на пользу ближнего.

— " Вера без дел мертва", — любила говорить она.

И Николетта всей душой стала исполнять возложенный на нее труд; она даже сама нередко отправлялась на розыски погибавших. Уже несколько месяцев она ходила в горы на большую дорогу, по обыкновению, прислушиваясь, не зовёт ли кто на помощь. Однажды, она была крайне удивлена представившимся ей необычайным зрелищем: по дороге, нестройной толпой двигалось множество детей; за ними шли взрослые мужчины и женщины — преимущественно молодые девушки.

Николетта, пристав к толпе, обратилась с вопросом к одной из девушек и узнала, что это дети идут из Германии крестовым походом в святую землю. Николетту озарила мысль, что они идут туда, куда ушёл и её дорогой брат. Отчего и ей не пойти бы с ними? Ей так живо представилась возможность встретить Франциска! Тогда как сидя в монастыре, она, конечно, никогда о нём не услышит. Не долго раздумывая, Николетта примкнула к рядам крестоносцев. Она вскоре пробрела общую любовь. Ужасы похода через альпийские снега со всех сторон удручали юное воинство. Не привыкши карабкаться по горам, дети скатывались в пропасти, и многие погибали. Других же успевали вытащить, но окровавленных, разбитых.

В таких случаях Николетта являлась истинным спасением: она с удивительною ловкостью, первой попавшейся под руку тряпкой, перевязывала раны. Но особенно благодетельною была её помощь, когда, поднявшись на большую высоту, крестоносцы оказались не в силах переносить морозы. Плохо обутые ноги коченели и отказывались служить. Юные пешеходы падали в изнеможении, и только одна Николетта умела приводить в чувство несчастных. В числе многих спасённых ею был юноша, одежда которого, теперь уже вся изодранная, обличала знатное происхождение. Оказывая ему помощь, Николетта вглядывалась в его прекрасное лицо, находя в нём что то знакомое. Каково же было её удивление, когда она наконец узнала в нём того самого молодого графа Анри, которого она видела в последний день её свидания с Франциском. Анри тоже узнал Николетту и очень обрадовался, при виде землячки; он выразил сожаление по поводу задавленной им тогда козы, расспрашивал её о брате и горячо благодарил за уход и помощь, без которых он теперь непременно бы умер. Затем он рассказал ей обо всех своих приключениях со времени их встречи.

— Уж видно на роду мне написано было попасть сюда! — сказал он со вздохом. — Дорогою мне пришлось голодать: я вынужден был даже распродать кое-что из моей одежды. Но с оружием своим я не расстанусь, — сказал он. — Только поправлюсь ли я, Николетта? Буду ли я в силах владеть им?.. — спрашивал Анри.

— О, Бог милостив! — с уверенностью возражала Николетта. — Не тревожьте себя тяжелыми мыслями; я уверена, что вы очень скоро будете совсем здоровы.

Анри слушал её и надежда мало-по-малу наполняла его душу; а рука невольно сжимала рукоятку детского меча.

Стройными рядами вступало юное воинство в предместье города Марселя. С пением гимнов крестоносцы шли по улицам, направляясь прямо к морю. Жители, не сводя глаз с этих ратников, толпились за ними, и никто не останавливал такого необычайного шествия.

Сильно билось сердце Франциска в ожидании того, что сейчас должно было произойти, и вместе с тем он любовался еще никогда не виданным им зрелищем моря, уходившего в бесконечную даль. Множество кораблей и судов колыхалось на синей волне, а лодки сновали от них к берегу и обратно. Между тем, время шло, а юные крестоносцы все ещё стояли на берегу, распевая свои гимны; море, как бы вторя им, прибивало волну за волной: они набегали, расступались, давая место новым волнам и беспрерывно напирали на сдерживавшие их берега. Стефан стоял впереди всех и молил о чуде... Но чуда не было. Он долго его ждал; и, наконец, назначил воинству своему молитву и пост... Среди большого города трудно было соблюсти даже и тот порядок, какой был во время похода. Все рассыпались по улицам; проголодавшиеся путники без церемонии просили у жителей хлеба и милостыни. Только Стефан на своей колеснице, окруженный постоянной свитой и конвоем из двух-трёх сотен юных воинов, отступил вдоль морского берега за город, где и расположился станом. Туда же отправился и Франциск, не желая пропустить минуты, когда обещанное чудо совершится.

Вскоре к их стану подъехало несколько богато одетых и вооружённых всадников: сошли они с коней, пали ниц перед колесницей, куда, при их приближении, сел Стефан, и торжественно произнесли:

— Приветствуем тебя, святой младенец! Мы начальники города Марселя — Гуго Феррей и Гийом Порк.

— Благодарю и принимаю ваши приветствия, — отвечал с достоинством вождь младенцев, — Но что привело сюда людей начала и власти? Ужели они снова хотят помешать святому делу?

— О, нет! Мы с Богом против неверных, — сказал один из них, — мы пришли предложить тебе перевезти твоё воинство на наших кораблях. — Он указал при этом на несколько судов, стоявших на открытом рейде. Стефан отвечал не сразу. Трудно и страшно сказать, что пережила в эту минуту его верующая душа. Наконец, он молвил:

— Хорошо, я согласен. Бог заплатит вам за это.

— Иного вознаграждения мы и не желаем, отвечали начальники и тут же отдали приказ приступить к перевозке и крестоносцев на суда и размещению их там.

Наш юный друг Франциск забыл теперь о неудавшемся чуде, забыл обо всём на свете, кроме заветной своей мечты: достигнуть святой земли и отыскать отца.

Он держался как можно ближе к колеснице Стефана, что бы вместе с ним поскорее попасть на море, и, действительно, с первою же партией он был перевезён на один из кораблей. Это было неуклюжее, довольно неопрятное судно, на котором перевозились грузы по Средиземному морю. Взошла луна. Суда вышли из марсельского порта. Франциск был на одном корабле со Стефаном. Теперь, когда чудесного младенца не сторожили страшные монахи и не сидел он в величественной колеснице, оставшейся на берегу, Франциск решился подойти и заговорить с предметом своего почитания и восторга.

Стефан, с виду и по речи, был таким же юным простодушным пастухом, каким был и Франциск. Облокотившись на борт, он сидел на палубе, пристально глядя в сторону покинутой родины.