— Максимилиан? — удивленно сказал Виктор Игоревич, запахивая халат.

— Он самый, — выдохнув, окинув отца скептическим взглядом, произнес Морозов.

— Ты сегодня рано, да еще и не один…

— Вить, ты где? — послышался вдалеке женский голос.

Я насторожилась, изучая реакцию Максима: он напрягся, вопросительно вздернув бровь, посмотрев на отца.

— Уже иду, любовь моя, не спускайся, — вымолвил Виктор Игоревич, пожимая плечами и улыбаясь.

— Мама? — указывая наверх, шепотом растерянно спросил парень.

— Прошу меня извинить, — утвердительно качнув головой, произнес отец и пошел в сторону второго этажа.

— Дурдом, — бросил Морозов и понес меня в сторону своей комнаты.

Я несколько секунд упорно изображала мозговую деятельность, пытаясь сообразить, что здесь, собственно, происходит, но для моего ума, отравленного несусветной дозой алкоголя, это оказалось чересчур. Хмуря носик, я прищурилась и посмотрела на спокойного как танк Максима, ущипнула его, привлекая внимание.

— Мама? Твоя мама у вас дома?

— Тебя что-то смущает? — распахивая дверь своей спальни, спросил парень.

— А тебя нет?

— Нет, — отрезал Максим, запихивая меня в ванную.

— Но как же, черт, ты охренел, Морозов? Что ты творишь?! — воскликнула я, когда поток ледяной воды обрушился на нас, а двери душевой захлопнулись.

— Отрезвляю тебя, привожу в чувство. Можешь подобрать любой угодный для тебя синоним, — отпуская меня и делая воду на порядок теплее, спокойно произнес парень. — И да, смываю этот отвратительный раскрас с твоего лица.

От последних, услышанных мною слов, мне захотелось ему хорошенько врезать, но он без особого труда перехватил мои руки и развернул спиной к себе, приподнимая мое лицо за подбородок и подставляя его под струи воды. Я попыталась что-то сказать, но сразу же закрыла рот, чтобы не наглотаться воды, как почувствовала бережные манипуляции пальцев, покрытых чем-то мыльным, скорее всего, гелем, имеющим охлаждающий эффект, на своем лице.

— Ну вот, теперь хоть на человека похожа, — развернув меня к себе, оценивающе посмотрев, произнес Максим.

— Серьезно? А мне казалось, тебе нравятся фифочки с таким макияжем, — едко произнесла я, отступая от него и обнимая себя руками.

— Сегодня что: вечер выбеси Макса?! — стягивая с себя мокрую футболку, бросил парень, начиная расстегивать ремень джинсов.

— Что это ты удумал, Морозов? Я, может, и выпившая, но не настолько, и вообще, как я в мокрых шмотках домой поеду? — негодующе произнесла я, ткнув указательным пальцем ему в грудь.

— Никак, ты останешься у меня. Завтра я тебя отвезу, — равнодушно ответил брюнет, оттолкнув мою руку, и продолжил раздеваться.

— Ну уж нет, я на это не подписывалась! — запротестовала я и было открыла дверцу душа, но Максим перехватил мои руки и захлопнул ее обратно.

Развернув к себе лицом, он зажал меня у стеклянной стенки, нависая надо мной. Его взгляд — сосредоточенный, пытливый — блуждал по мне, заставляя густо краснеть и отворачиваться. Я чувствовала, как гулко забилось сердце в груди и подскочил пульс. Толпы мурашек пронеслись вихрем по моему телу. Он был так близко, всего несколько сантиметров, и я могла прикоснуться к желанным, искусно очерченным губам. Я уверена в том, что сейчас на вкус он был немного горьковатым, но со сладким послевкусием. Так было всегда, когда он пил виски. От своих мыслей я еще гуще покраснела и вовсе отвела взгляд в сторону, чтобы не смотреть на него, прекрасного и холодного, любимого всей душой, но бросившего меня и предавшего мои чувства. Я не могла поддаться этому искушению, не могла допустить эту невыносимую боль снова. Он был слишком опасным, опаляющим, хоть и неимоверно красивым.

Глава 52

Непозволительно близко наклонившись ко мне, Максим притронулся губами к мочке моего ушка, опаляя горячим дыханием кожу.

— Ты вся дрожишь, мелкая, от каждого моего прикосновения, — хрипло прошептал он, вырисовывая незамысловатый узор на моем бедре, задирая платье вверх. — Прячешь от меня свои потрясающие глаза, стараясь не выдать своего желания, — тот же интимный шепот, и я чувствую, как мое тело отзывается на его ласки. — Но тебе не скрыть его от меня, — потершись носом об мою шею, произнес парень. — Тебе некуда бежать. Ты моя. Целиком и полностью. Здесь, сейчас и навсегда. И я буду трахать тебя грубо, жестко, так, как я этого захочу, а ты будешь стонать подо мной, выкрикивая мое имя, потому что тебе это нравится. Потому что единственное, чего ты хочешь — это я.

— Какое выдающееся самомнение, Морозов, — с вызовом посмотрев в его глаза, едва сдерживаясь, сказала я, ощущая руку парня, плавно движущуюся к трусикам, что уже были насквозь мокрыми, и причиной тому был явно не душ.

Я проклинала себя за реакцию тела на этого самодовольного брюнета, что обладал выдающимися повадками хищника, умеющего обращаться со своей добычей. И несложно было догадаться, кто именно выступал в роли его добычи сегодня. Но я ничего не хотела делать, у меня не было сил сопротивляться ему. Я с наслаждением вдыхала жаркий, паркий воздух, который, казалось, прожигал легкие, ощущая, как взмокла от высокой температуры, накалившейся от ласкающих слух речей Максима и воды, что граничила с кипятком.

— Я знаю тебя по миллиметру. Знаю, где погладить, где поцеловать. Знаю, какой ожидать реакции, — погладив меня сквозь тонкое кружевное белье, вызвав тем самым непроизвольный стон, ухмыльнувшись, произнес парень хриплым от возбуждения голосом. — Твое напускное сопротивление лишь заводит меня, заставляет становиться твердым и желать тебя сильнее. Так, что я готов сорваться прямо сейчас и взять тебя в своей ванне, не беспокоясь о последствиях…

Затуманенным взглядом от его искусно подобранных слов, что вызывали трепет во всем теле и дрожь с растекающимся по телу теплом, я посмотрела на него. Дымка затмила его глаза так же, как и мои. Мы хотели друг друга так сильно, что едва сдерживались, все еще оставляя шанс на отступление: незримый и минимальный шанс, которым никто из нас не спешил воспользоваться.

— А что дальше, Максим, что дальше? — прошептала я, нежно касаясь его лица подушечками пальцев.

— Я сделаю тебя своей.

И мы пропали, пропали в огне друг друга, в желании, что не поддавалось контролю, в страсти, что опаляла наши сердца. Мы так скучали друг по другу, что старались восполнить потерянное время сполна. Не отдавая себе отчета о дальнейших действиях. Даже если на утро мы пожалеем о содеянном, главное, что сейчас нам хорошо, так хорошо, как никогда еще не было.

Воздух наэлектризован до предела так, что, кажется, будто он едва уловимо колется. Губы ищут губы, руки ласкают, сминают, до боли сжимают, но это неважно, ничего не важно, кроме того, что мы сейчас испытываем, кроме тех эмоций, которыми мы делимся друг с другом.

Морозов подхватывает меня, усаживая на свои бедра, нетерпеливо стаскивая с меня платье, он резко разворачивает нас, и мы уже подпираем стенку. Прохладная плитка, не успевавшая нагреться, ярко контрастирует с горячей кожей, заставляя меня выгибаться навстречу к парню, что жадно терзает мою шею поцелуями, оставляя на ней бесчисленное число отдающих болью засосов.

Я зарываюсь пальчиками в его волосы, оттягивая их, и бесстыдно заполняю душевую стонами, зная, как они ласкают его слух. Его губы моментально завладевают моими, а пальцы свободной руки отодвигают в сторону трусики и неистово начинают играть безжалостный танец с жаждущей прикосновений плотью. Мне сложно контролировать себя, и я поддаюсь его напору. Пульс бьется в висках, воздуха катастрофически не хватает, и я ловлю его ртом, разрывая поцелуй, продолжая вкушать даримые им ласки.

Он не церемонится, а лишь внимательно отслеживает мою реакцию, проникая в меня несколькими пальцами, не прекращая стимулировать самую чувствительную точку на моем теле. Его взгляд, сосредоточенный, похотливый, с привычным отблеском желания, заостряет свое внимание на моих глазах, но я не в силах сфокусировать свой взгляд на нем, я тону в море ощущений, предвкушая скорую бурю. И она настигает меня. Я выгибаюсь, испуская протяжный стон, сильнее сжимаю бедра Максима и впиваюсь в его спину пальцами, ощущая легкие, приятные спазмы внизу живота и невероятную волну наслаждения, заполняющую каждую клеточку моего тела.