Эйлин замотала головой. И заплакала. Надрывно, без всхлипов, с тоненьким скулежом раненной собаки. Женщина уткнулась носом в ладони и завыла на одной ноте. И плакала, плакала, плакала. Слезы катились по щекам, капали с носа, она задыхалась. От отчаяния, пропитавшего каждый сантиметр ее палаты, от горя, от стыда. От вечного страха за жизнь Северуса.

— Я такая дура, профессор! — произнесла она сквозь всхлипы. — Надеялась сбежать от диктатуры отца. А Тобиас так красиво ухаживал, был таким необычным, галантным. Не поверите, он читал мне стихи, играл на гитаре! Мы вместе ходили гулять в парк. И я… я заключила с ним магический брак. Он смеялся, говорил про какие-то обряды друидов, глупые сказки, а когда узнал, что все это правда, то жутко разозлился. Я тогда уже была беременна Северусом и не хотела, чтобы мой сын родился бастардом, — она дрожала, обхватив себя руками за плечи. — Отец… отец сказал, что раз я не хочу быть частью рода, самым худшим наказанием для меня станет, если мой ребенок будет в него принят…. И я согласна, понимаете, согласна. Лишь бы Северусу было хорошо, лишь бы ничего не случилось с ним…. Мне страшно, Тобиас грозился убить моего мальчика….

С Эйлин случилась почти истерика. Гарри дала ей выпить Успокоительного зелья и незаметно бросила Сонные чары. Глаза женщины закрылись, и она обмякла на подушках. Волшебница тем временем сняла чары с двери, в комнату тут же ворвался Северус.

— Что с мамой, декан?

— Она очень устала, видимо, ей вкололи сильное обезболивающее, поэтому какое-то время она будет спать. Мы навестим ее завтра.

— Обещаете?

— Обещаю.

Северус молча взялся за руку Певерелл, и порт-ключ перенес их в особняк. Там мальчик сразу отправился к себе в комнату, даже не ужиная. Слишком потрясен. Он хорошо знал отца и понимал, кто виновен в состоянии матери. И ведь уже не в первый раз. Гарри вздохнула и бросила Сонные чары на всю комнату, раздался приглушенный ковром стук. Северус чуть-чуть не дошел до кровати, упал, беспомощно раскинув руки. Волшебница быстро переодела его в пижаму, сложила аккуратно вещи на стуле и укрыла одеялом, поправив тонкие, нежные волосы. У них с матерью все обязательно будет хорошо.

Активировала защиту, чтобы та не пропускала Северуса наружу никаким образом. И хотя в своих чарах Гарри не сомневалась, подстраховаться не помешает.

В груди клокотал гнев, густой, тягучий. Не тот, с каким она набрасывалась на профессора Снейпа, и не тот, с каким рвалась в бой в битве при Хогвартсе. Нет, он оставлял голову холодной, а разум чистым и спокойным. Но сбивалось с ритма сердце, и гнев распространялся по венам, как ледяной яд, вымораживая внутренности.

Чудовище, просто чудовище, не способное понять и принять дитя. Если бы Эйлин могла уйти от него, но магический брак никогда не позволит подобного. В книжках писали глупость несусветную, мол супруг умирал после смерти своей второй половинки. Ничего подобного, иначе аристократы никогда не стали бы пользоваться подобным. Магический брак служил гарантией сильного, стабильного потенциала будущего ребенка. Он давал ребенку сильное наследие, лучшее от обоих родителей. После этого аристократы могли жить в разных концах замка и не встречаться до конца дней своих, но вот уехать друг от друга или изменить супругу не могли. Заключая подобный союз, аристократы обрекали себя на верность одному человеку. И одновременно — на сильного, одаренного наследника, который возьмет все лучшее от двух людей. И многие считали верность малой платой за потомство.

Гарри остановилась за пару домов от Паучьего тупика, накинула на себя отвлекающие чары. Вот когда пожалеешь о Мантии-невидимке, но чего нет, того нет. Она передала ее Карлусу Поттеру вместе с Джеймсом.

Дом Снейпов встретил ее беднотой и запустением, с которыми не могло справиться даже маленькое волшебство. Эйлин все же колдовала, тайком от мужа. Гарри видела чары от сквозняков на окнах, наколдованную смазку на дверные петли, обновленную заклинаниями краску на стенах.

Тобиас Снейп нашелся на кухне, лежащим на полу в окружении бутылок из-под пива и виски. Грузный, неопрятный мужчина, в молодости он наверняка притягивал взгляд неправильными, грубоватыми, но откровенно мужественными чертами лица, однако сейчас… как же он опустился. Гарри прикрыла глаза, усмиряя свой гнев. Нельзя поддаваться эмоциям. Эйлин вернется сюда, и все начнется с самого начала. И Северусу придется все время дрожать перед отцом. Кто знает, что выкинет в следующий раз одурманенный алкоголем разум.

Поэтому Гарри взмахнула рукой, накидывая на Тобиса темное проклятие. Через пару дней мужчина скончается от инсульта. Кровоизлияние в мозг, магловские полицейские не обнаружат ничего подозрительного, у Эйлин будет стопроцентное алиби. Да и чрезмерное употребление алкоголя — лучшее объяснение ухудшения здоровья. Авроры подобным не заинтересуются, но даже если неожиданно появятся, проклятие выветрится через два часа после остановки сердца. И искать его нужно тщательно, знать, что искать.

Уходя незамеченной из дома, Гарри не ощущала никаких угрызений совести. Она сделала то, что должна была. Убийство? Она стала убийцей в одиннадцать лет, когда сама, по доброй воле, прыгнула на Квирелла, заставляя того извиваться от адской боли. Директор Дамблдор провел отличную, продуманную подготовительную работу со своей основной фигурой. Каждый год Гарри сталкивалась со смертью, с каждым годом она использовала все более и более серьезные заклинания, не только убивая, но и пытая врагов. Сектусемпра для Малфоя, Круциатус для Беллатрикс. Пока, наконец, это не стало для нее естественным. Поэтому она даже бровью не повела, когда развеяла Тома Реддла. Пусть и ужасного человека, но все же живое существо. И в кошмарах она видела не Реддла, не его убийство, не Седрика, а Снейпа, слышала его слова. Да, ее отлично натренировали, а род Блэк закрепил результат. Свои интересы Гарри умела отстаивать в любой форме.

— Миссис Снейп? — спросила Гарри.

Эйлин сидела на кровати, держа в руках какие-то бумаги. И даже не отреагировала на появление посетителей. Северус тут же забрался на постель, заглянул в лицо матери.

— Мам? — голос дрожал.

Эйлин вздохнула со странным всхлипом, вытерла слезы с глаз. И робко, слабо улыбнулась.

— Наш папа умер, Северус.

Известие не произвело на мальчика должного впечатления, его больше интересовало состояние матери, к которой он ластился, как котенок. Поэтому объясняла Эйлин, в основном, для Гарри.

— Вчера утром он не вышел на работу, коллеги навестили его вечером, открыли дверь, так как запасной ключ всегда лежал за косяком. Тобиаса нашли в гостиной, вызвали врача. Инсульт, кровоизлияние в мозг. Он даже не мучился. Его кремировали, так как нам не на что устраивать похороны, — она говорила короткими, рублеными фразами. — Приходили полицейские, они мне все и рассказали. Вот… вот свидетельство о смерти… — Эйлин всхлипнула.

Северус тут же бросился обнимать мать.

— Мам, ты не плачь, слышишь, не плачь! — затараторил он, обнимая ручонками за плечи женщину, заглядывая в лицо. — У тебя же еще есть я.

Эйлин кивнула.

— Да, милый, у меня есть ты, — она прижала сына к себе, уткнулась носом в волосы на макушке. Северус не протестовал, хотя обычно ершился, ласкался исподволь.

Гарри хладнокровно смотрела на происходящее. Все получилось так, как она и планировала.

— Вы можете вновь вернуться в магический мир, миссис Снейп, взять девичью фамилию.

— Нет, — Эйлин затрясла головой, категорически отказываясь. — Я не собираюсь просить милостыню у отца. Я что-нибудь… что-нибудь придумаю. Надо только выписаться, вернуться домой….

Гарри разрывалась. Хорошая женщина, в чем-то даже очень, но уж слишком не приспособленная. Она пропадет без поддержки, ее не научили бороться, цепляться когтями и зубами. Что будет с Северусом в том бедном доме, с матерью, которая сама еще не осознает своей свободы?

Гарри в очередной раз осознала, что гриффиндорское начало в ней неистребимо.