Поэтому сейчас, хотя бы на пару часов, она решила отбросить все размышления, тревоги и волнения. И погрузиться в интересный мир повседневной жизни больницы святого Мунго. Гиппократ рассказывал о причудах пациентов и начальства так весело и энергично, что невозможно остаться равнодушной. С ним Гарри ощущала, как ледяная броня декана, в которую она себя заковала медленно тает. Да, ее придется снова надеть во владениях Дамблдора, но сейчас она счастлива и отогревается под искренним вниманием друга.

Преподавательское совещание настигло Гарри в следующую субботу. Приближалось Рождество и конец полугодия, выставлялись промежуточные оценки, писались характеристики родителям и самим студентам, что нужно подтянуть, на что обратить внимание, чтобы летом благополучно сдать экзамены. Когда Гарри сама училась в Хогвартсе, она даже не подозревала обо всей этой бумажной волоките. В принципе, писать о ней и некому было, вряд ли Дурслей интересовало, правильно или нет она закопала мандрагору.

Обсуждали праздничный бал, который состоится перед отъездом студентов из школы, составлялись списки тех, кто останется. У Гарри не оставалось никого. Учащиеся слишком соскучились по родителям, так что хотели провести каникулы с ними, съездить куда-нибудь. Для большинства Рождество являлось не просто семейным праздником, но и временем бесконечных раутов, вечеров — временем обязанностей. Предполагалось, что Певерелл, как основательнице рода, тоже надлежит сделать что-нибудь подобное, появиться в свете, завести полезные знакомства. Но на это уже не было сил. Конец полугодия выпивал все силы из преподавателей.

— И последнее, о чем я хотел бы сегодня поговорить, — взгляд директора очень не понравился декану Слизерина. — Профессор Певерелл, в последнее время среди студентов вашего факультета ходит… тревожащее увлечение.

— Они придумывают, как изгнать всех маглорождженных и полукровок из мира волшебников! — не сдержалась Минерва. Крылья носа женщины трепетали, она даже слегка покраснела от гнева.

— Я знаю, — похоже, спокойствие Гарри еще больше разозлило ее.

— И вы так спокойно говорите об этом?!

Гарри подумала, что Минерва как никогда похожа в данный момент на кошку. Почти выгнула спину, почти зашипела. А будь у нее шерсть, та встала бы дыбом.

— Мы с ними обсуждаем политику и стремления некоего лорда Волдеморта, — пожала плечами женщина. Оглядела встревоженные или откровенно не понимающие лица коллег. Да, не многие следили за подводными течениями в волшебном мире. — Преимущество моих студентов в том, что они могут изучить вопрос с таких сторон и источников, которые не доступны даже когтевранцам. Они называют способ изоляции или изгнания, а я объясняю им, почему это невозможно. И очень скоро они придут к версии полного уничтожения маглов. И я расскажу с их, аристократической и чистокровной, точки зрения, почему это недопустимо.

Учителя переглядывались, Минерва немного остыла.

— То есть вы….

— Выступаю за необходимость обучения маглорожденных и полукровок в волшебном мире, — все так же спокойно ответила Певерелл.

— И какие способы вы уже рассмотрели? — с хитрой усмешкой поинтересовался Гораций Слизнорт, вот уж кто просчитал все последствия, истинный слизеринец.

Гарри порылась в кармане, достала блокнотик, куда записывала все идеи своих подопечных.

— Мы обсудили построение резерваций, обособленные дома, выселение, изолированные школы. Еще много чего, — листала она страницы. — В любом случае, выходило, что тогда маглорожденные переходят на сторону ученых и военных из обычного, магловского мира. И опять же — раскрытие магического мира. Что для волшебников нежелательно.

— Очень хорошая инициатива, профессор, очень, — похвалил директор.

Даже Минерва, если и не могла одобрить способов и формулировок уроков Гарри, не могла не признать их полезность. Слизеринцы практически перестали задирать студентов ее факультета. Занятые собственными исследованиями, они, возможно, даже не замечали существования гриффиндорцев. Как бы то ни было, факультатив пошел на пользу.

— Тогда получается, — Белла поднялась со своего места, неуверенно переглядывалась с товарищами, держа в руках блокнотик с расчетами.

Гарри терпеливо ждала. Какие же они у нее умнички. Не мясники, не убийцы — аристократы. Они могли убрать со своего пути одного человека, препятствие, но вот устраивать геноцид им претило.

— Полное уничтожение маглорожденных и полукровок — единственный оставшийся вариант, — быть гонцом, приносящим плохую весть, Белле не нравилось, она гордо вскинула голову, но в глазах, в глазах танцевала неуверенность, пальцы крепко сжимали блокнотик.

Когда она села, ее руку тут же сжал ее жених, старший Лестрейндж. С другой стороны обхватила за плечи Андромеда. Остальные слизеринцы тоже выглядели неуверенными. Нотт, Кребб и Гойл, Лестрейндж, Блэки — они переглядывались. Только сейчас до них дошло, что они предложили, какой исход планировался. И стали задаваться вопросом, неужели именно это скрывалось за красивыми, полными воодушевления речами лорда Волдеморта? Гарри не знала, что именно говорил Том аристократии, могла лишь догадываться, Белла озвучила лишь часть политики, доступную большинству. Но даже это заставило студентов задуматься, кем их хочет видеть потомок Слизерина. Раз не получается изолировать часть волшебников, значит…. Они должны стать убийцами? Тюремщиками? Рабовладельцами?

К этому и хотела подвести их Гарри, которая знала, что ребят ждет на самом деле. Они не были убийцами, не были необоснованно жестокими, даже тот же Мальсибер. Уже потом они стали безумцами, замкнутыми на единственной идее. Но пока что перед ней просто дети. Подростки. Немного взбалмошные и бунтари. Если бы она диктовала им условия, пыталась достучаться напрямую, это прошло бы как о стенку горох. Ее попросту не услышали. Но волшебница предоставила подопечным самим разобраться в подоплеке вопроса, поискать правду. Никто не знал о мире маглов из волшебников больше, чем три старших курса Слизерина и одна Нарцисса Блэк. Гарри знала, что мистер Коннерс пользуется успехом, как консультант по вопросам о маглах. И частенько по вечерам его можно увидеть в гостиной в окружении цвета аристократии, мальчик увлеченно рассказывал им о самолетах, оружии, машинах, огромных миноносцах и многом, многом другом.

Например, о причинах Второй мировой. Слизеринцы достаточно умны, чтобы провести параллели.

— Тоже невозможно, — с улыбкой произнесла Гарри.

— Почему? — потребовал ответа Рабастан Лестрейндж и добавил: — Декан?

— Давайте рассмотрим вопрос с той точки зрения, за которую мы еще не брались, — предложила Певерелл. — Со стороны генетики — магловской науки о наследственности. Я не стану брать ее за основу, говорить страшными заумными словами — не настолько специалист в этой области. Но интересовалась. Все мы знаем, для чего чистокровные стараются заключать браки между собой. Чтобы не просто сохранить кровь, но и многие дары, наклонности, таланты. Высчитываются вектора, совместимость магии и многое, многое другое.

Студенты закивали. Эта тема была им близка и понятна, многие с детства были помолвлены, как Люциус Малфой и Нарцисса Блэк.

— Так давайте представим, что все маглорожденные и полукровки уничтожены. Что остались на свете только чистокровные волшебники, не сквибы. То есть всего двадцать восемь родов. Старинные семейства тоже убираем, так как они все-таки смешивали кровь, — снова кивки. — Рассмотрим оставшихся подробнее. У каждого рода есть не только определенный талант, но и… недостаток, который появился вследствие проклятия или по какой еще причине.

Это понимали все. За обтекаемыми формулировками профессора крылось безумие Блэков, рождение только одного наследника у Малфоев. Проклятия, частые близкородственные браки привели к этому.

— Наиболее яркий пример — семейство Мракс, потомки Слизерина. Они так страстно желали сохранить чистоту крови основателя школы, что заключали браки только со своими близкими родственниками. И в результате это привело к потере красоты, утрате половины магического потенциала и безумию. Все знают о Морфине Мраксе, наследнике семейства, который был заключен в Азкабан. Он не просто не умел толком колдовать, но даже говорить. На судебном разбирательстве он лишь шипел на парселтанге. Увы, это единственный из родовых талантов, который сохранился у некогда великого семейства.