Гарри откинулась на спинку кресла, прикрыла усталые, горящие от недосыпа глаза.

Письма Тедди Люпину и Гермионе. Она даже не представляла, что можно сказать им, как объяснить свое желание…. И одновременно была уверена, что они поймут ее. Примут ее решение.

Сова полетела сначала к Гермионе, Кричер пообещал отправить второе письмо незамедлительно, когда вернется почтальон.

— Драко, зайди ко мне. И Асторию возьми с собой, — скомандовала она в камин.

Гарри отправилась в закрома рода Блэк.

Четыре свечи: зеленая, желтая, синяя и красная — символ четырех стихий. Ритуальная накидка, еще в очень хорошем состоянии, хотя использовал ее в последний раз Орион Блэк, когда ставил защиту на особняк.

И асфодели. Ритуал требовал выложить по краю круга цветы асфоделя.

“Широко раскинулись асфоделевые луга в царстве Гадеса, где среди цветов уныло бродят тени умерших, которых боги приговорили к безрадостному монотонному существованию”.

Гарри усмехнулась, порезала ладонь, позволяя крови стекать тонким ручейком на пол. Там, где капала ее кровь, вырастали белоснежные цветы, похожие на лилии в лунном свете.

Сожаление на языке цветов.

Еще одна удивительная способность прямых потомков Смерти. Ведь кто как ни дети являются Повелителями сердца матери.

— Ты в самом деле сделаешь это? — на нарисованном пейзаже в гостиной появилась Вальбурга Блэк в фиолетовом бархатном платье.

Женщина вернула разум и прежний облик, сейчас смотрела серьезно, испытующе.

— Да, — Гарри ответила прямым взглядом. — Вы никогда меня не любили, леди Вальбурга. Не стоит лгать мне, — покачала она головой. — По вашему мнению, я не самая лучшая кандидатура на пост главы древнего и темного рода. Возможно, так оно и есть. Поэтому я без сожалений расстаюсь с тем, что никогда мне по-настоящему не принадлежало.

Вальбурга помолчала, пожевала губу в сомнении.

— И ты не будешь сожалеть о друзьях и близких?

Гарри опустилась в кресло.

— За всю мою жизнь у меня было только три настоящих друга. Первый… не скажу, что Рон завидовал мне. Но он нарисовал в своем воображении образ, которому я не всегда соответствовала. Подобное разбивало его мир вдребезги, Рон не любит перестраиваться, ему нужно, чтобы все было привычно и понятно. Просто. Со мной никогда так не бывает. Он постоянно забывал, что я тоже человек и могу меняться. Гермиона… моя любимая подруга. Расстояние и годы стирают близость привязанности. Она Забини, живет в Италии и не может каждый раз приезжать в Англию. И я все меньше нахожу тем, о которых могла бы поговорить с ней, и в которых затрагивались бы наши личности. Драко и Астория — мои родичи по бабушке и крестному, у них своя жизнь, свои интересы, весьма… шкурные, — по губам скользнула тонкая улыбка. — И я не сразу научилась принимать и понимать это, как и сам род Блэк. Тедди Люпин… я осколок ненавистного его бабушке рода, ее печаль и боль. И я вижу отражение ее чувств в его глазах. Гиппократ Сметвик…. Пожалуй, он единственный, с кем мне будет на самом деле тяжело расставаться. Поэтому я не стала писать ему писем. Я хочу… попрощаться с ним лично. Наследницей станет маленькая мисс Малфой.

Вальбурга замерла на мгновение, а затем ее силуэт уменьшился, как будто немного отдалился, и Гарри смогла увидеть ее в полный рост. Женщина низко присела перед ней в глубоком реверансе, как перед королевой.

— Благодарю вас, леди Блэк, — только и произнесла она, после чего ушла с портрета.

Гарри поднялась, хлопнула в ладоши.

— Пора начинать!

Старательно вычерченный ритуальный круг лег вокруг алтаря завитками, повсюду вспыхивали и гасли руны и древние символы. Гарри, шевеля губами, все проверяла в тысячный раз. Несмотря на то, что помещение находилось в подвале и не имело притока свежего воздуха, в зале было прохладно, даже морозно.

— Поттер, твой эльф сказал искать тебя…. Что ты задумала? — Драко замер на пороге.

За ним застыла Астория, прекрасная, но измученная снежная королева Малфой-менора. Выглядела она чуточку лучше своего мужа, хотя также была истощена. Смерть Нарциссы в этом году далась им всем крайне нелегко. Как и Люциуса — в прошлом.

— Что ты задумала?

— Равноценный обмен, — Гарри развела руками. — Жизнь за жизнь. Пока ребенок в утробе матери, до наступления третьего триместра, он считается с ней единым целым. И я попрошу за Асторию с малышкой.

— Гарри… — Астория прижала пальцы к бледным губам. — Ты…

— Ненормальная! — рявкнул вошедший целитель Сметвик. — Ты хоть понимаешь, на что идешь?

Гарри повернулась к другу, бледно улыбнулась ему.

— Да, Гиппократ, понимаю, — подошла, обняла, уткнулась в грудь. Даже сейчас, на четвертом десятке, Поттер оставалась мелким недоразумением, миниатюрной брюнеткой. Мужчина вздохнул и сжал ее плечи. Он видел то, чего не видели другие. После битвы за Хогвартс и многочисленных потерь Поттер выгорела, отдав всю себя ради защиты остальных. Она жила, пока было за что сражаться, будь то репутация Малфоев, собственное Мастерство, род Блэк, жизнь Люциуса или Нарциссы. И сейчас она хотела сразиться в последний раз.

Потому, что устала, а уходить просто так не желала.

— Этот ритуал убирает человека, стирает его, отнимает все, кроме души, отправляя ту в Сады Смерти. И я не боюсь гибели, только не я, — женщина постучала по бледному шраму.

— Что мы должны делать?

— Вы — ничего. Астория, подойди, ложись на алтарь, не бойся. Остальные будут свидетелями.

Женщина с трудом забралась на гладкий, прямоугольный камень, легла, инстинктивно прикрыв руками живот.

Гарри скинула ритуальную накидку, оставшись обнаженной, черные волосы разлились по спине до самых бедер. К ритуалу нужно было подходить без амулетов и накопителей, магия должна была видеть искренность намерений, видеть силу заклинателя. Ничего, только собственный резерв.

Ступая по холодному камню, ежась от гуляющего по помещению сквозняка, Гарри встала на нужную позицию. Мягким, негромким голосом затянула катрены.

Загорелся рунный круг, загорелись свечи, взметнулось пламя почти до самого потолка, обдало обнаженную кожу жаром и магией. Окрасило ее в нежный персиковый цвет, соблазнительно подчеркнуло упругую грудь с напрягшимися сосками. И обрисовало многочисленные шрамы, оставленные войной и бесконечными заданиями Гильдии.

Тени метались по углам, тянулись к заклинательнице, но та не двигалась, напевая катрены, как будто стояла не в ритуальном зале, отдавая жизнь, а готовила на кухне. Лишь руки ее подрагивали и тянулись куда-то вперед, да распахнутые зеленые глаза с расширенными зрачками видели нечто недоступное магам.

Она просила, шептала, умоляла, и в тон ее голосу изгибались тени.

На последних строках Астория выгнулась, застонала сквозь зубы. Драко бросился было к ней, но его откинуло невидимой упругой волной. Он замер, прокусив губу до крови, улавливая каждое, мельчайшее, изменение жены. На щеки ее возвращался былой цвет, волосы вновь сияли белоснежным золотом, а синие глаза отражали синь небес.

И чем ярче становилась Малфой, тем бледнее — Поттер. Выцветала, как старая картинка. И улыбалась, тянулась к кому-то неведомому.

Астория выпрямилась, улыбнулась, погладила чуть выдающийся живот.

Рунический круг вспыхнул в последний раз и погас.

Гарри Поттер исчезла.

Ритуал был успешно завершен.

Через пять месяцев на свет появилась Нарцисса Лилианна Малфой, урожденная леди Блэк.

Гарри не плыла и не висела в воздухе, она просто… была. Осознавала себя и растворялась во времени и пространстве. Помнила все и не помнила ничего. Кто она или что она? Зачем она здесь?

И нужно ли вообще задавать вопросы?

— Глупые дети, — раздался прохладный голос. Он был повсюду и одновременно — только в голове женщины. — Глупые и такие самоотверженные. Тебе еще рано приходить ко мне, девочка.

Кончики холодных пальцев коснулись бледного лба, и женщина вспомнила все. Кем она была, что делала, как жила. Попыталась пошевелиться, сесть, но ей это не удалось, так как не было никакой опоры вокруг, даже воздуха.