– Ничего. Голова болит.

– Выглядишь препаршиво, чего домой не идешь, – сказала Мария.

– Да вот, отчет этот надо было закончить, потом и идти. Держи. – Эмили передала сослуживице степлер и отвернулась: глаза ее были полны, слезы капали на клавиатуру. Она еще разок проверила почту: ничего, – после чего нажала на компьютере кнопку «выкл», не утруждая себя формальным выходом с фиксацией времени. – Пока, – бросила она Марии, встала и поспешила к лифту.

Дома Эмили не находила себе места. То и дело проверяла телефон, словно могла пропустить входящий вызов, невзирая на то что телефон лежал у нее в кармане; невзирая на то что он настроен был не только звонить, но и вибрировать. Может, он ей по электронной почте ответил, подумала она, ах, если бы только она могла читать приходившие на служебную почту сообщения дома! Но он должен был уже давно позвонить – ведь она дала свой номер телефона еще утром. Почему он не позвонил? Ее мучила тошнота – как после долгого голодания или как с похмелья, но она не могла заставить себя сделать хотя бы бутерброд. Заглянула в холодильник, нашла кусочек сыра, растрескавшийся от давности, в шкафчике отыскала немного зачерствевшего хлеба и принялась есть, силясь заглушить голод. Прошлась по телеканалам, остановилась на старой серии бесконечной мультяшки «Симпсоны», которую уже видела, но поняла, что никак не может вникнуть в сюжет. Позвонила мать: волнение от зазвонившего телефона и разочарование, что звонил не Бен, привели к тому, что ответить было невмоготу. Пошла принять ванну, но лежа в ней, сгорала от стыда. Кончилось тем, что отправилась в постель и наконец-то несколько утешилась, уже после десяти часов, когда поняла: он наверняка сегодня звонить уже не соберется, так что и ей можно перестать думать об этом. И она, обессиленная тревогой и ожиданием, погрузилась в жизнь преступного мира семнадцатого века, о котором повествовал читаемый ею роман.

Жужжание и звонок разбудили Эмили. Она потянулась за телефоном на столике рядом с кроватью: 11:28.

– Алло, – ответила она.

– Эмили? Это Бен. Алло? Это Бен говорит, из парашютного клуба. Простите, что звоню так поздно, весь день был занят, а потом зашел в паб, а сейчас, придя домой, вышел в Сеть и увидел ваше сообщение.

– О-о, – произнесла она.

– Что такого важного? – упорствовал Бен, и она подумала, что он, судя по голосу, слегка пьян.

– А-а, теперь это уже неважно.

– Вы все еще хотите выпить чего-нибудь вечером?

– Уже одиннадцать тридцать, – сказала Эмили. – Слишком поздно. Заведения уже закрыты.

– Могу к вам подъехать. Вы все еще в Честере?

– Да, – сказала она. – А вы где?

– В Траффорде. У вас какой адрес?

– Это же очень далеко. Вам не один час понадобится…

– Такси возьму. Уже через час к вам доберусь…

Эмили молчала.

– Хотите, чтоб я приехал?

Эмили все еще не решалась. Это было больше, чем у нее хватало смелости надеяться, но сейчас ее раздирали противоречия. Уже так поздно. Она едва его знает. Во что она ввязывается?

– Да, пожалуйста, – выговорила наконец.

– До скорой встречи, – отозвался он, и нежность, прозвучавшая в его голосе, придала ей уверенности.

Спустя час и семь минут раздался звонок в дверь. Эмили уже успела натянуть джинсы, мешковатый джемпер и собрать волосы в клубок. Дверь она открыла босая, вид у нее был настороженный. Он был все в том же темном костюме, коричневый галстук болтался свободно. Улыбнулся и протиснулся мимо нее, держась как можно дальше, насколько позволяла тесная прихожая, от него пахло пивом и сыростью: на улице все еще шел дождь. Они прошли на кухню, где яркий свет выставлял их без прикрас, делая обоих бледными, незащищенными.

– Извините, так уж получилось, что у меня и выпить-то ничего нет, – произнесла она взволнованным, несколько неестественным голосом. – Хотите кофе? Или вам детский коктейль сделать? – Она попыталась рассмеяться, но шутка не очень-то удалась.

Бен сказал, что да, кофе было бы здорово, а потом умолк, не говоря ничего, и ей тоже ничего на ум не приходило. Она наклонила чайник и тихонько чертыхнулась: вода ее обожгла, однако она продолжала лить и помешивать. Достала молоко из холодильника, предложила ему сахар и повела за собой в гостиную. Поставила кофе на стол, который торопливо освободила от бумаг, книг и прочих обжившихся на нем вещей, и села на диван. Бен уселся в единственное в комнате кресло. Между ними пролегло гнетущее молчание. Эмили опять встала и включила музыку – «Смитов». Звуки полились крайне печальные, заполняя собой пространство, Моррисси пел с безысходной тоской. Как могло случиться, что она послала ему сообщение, по сути, напрашиваясь ему в подружки, и он повел себя так пылко, что позвонил ей посреди ночи, а теперь вот он здесь, в ее квартире, и они не знают, что делать, как дальше продвинуться? Разговор не клеился: Бен стеснялся, и Эмили балансировала на самом острие следующего этапа своей жизни. Она в буквальном смысле не знала, что делать, как решиться на такой шаг.

Тело камнем полетело из-под нее. Может, футов пятнадцать падало, прежде чем пребольно шмякнулось с вывертом, подпрыгнуло, а потом зависло на лодыжках. Тело корчилось и извивалось, длинные ноги силились выпутаться из связавших их веревок. Ужаснувшись, Эмили глянула вниз. Шок сперва придал ей адреналина, но затем ее охватил животный страх, сковавший ее. Резкий треск – и тело обрело свободу, перевернувшись в воздухе на 180 градусов, яркое красно-желтое полотнище наконец-то выпросталось, а Джереми продолжал лететь вниз от самолета, теперь уже чуточку плавнее, и это больше походило на то, как это ей представлялось. Она заглянула в глаза инструктору и только сейчас поняла, зачем нужны были все тренировки, зачем ей велели сесть на самый краешек двери, наполовину в самолете, наполовину в воздухе.

– Порядок? – прокричал Грег, покрывая шум мотора, удерживая для безопасности ее за руку. Эмили кивнула. Рев в ушах, металлический запах самолета, зияющая дыра у него в борту там, где должна быть дверь, а еще ее правая нога беспомощно болталась в воздухе – высоко-высоко над полями и ангарами, ставшими похожими на маленькие игрушки, вид парящего с растопыренными руками-ногами парня – ото всего этого голова шла кругом, сознание мутилось. Она пожалела, что первой не прыгнула, потому как теперь ей ни за что этого не сделать. Грег ласково улыбнулся, сжал плечо и вытолкнул ее в пустоту.

– Вы о чем думаете? – произнес Бен.

Эмили тут же вспомнила, где находится, здесь, в своей торопливо прибранной гостиной со свихнувшимся на парашютах бухгалтером, вспомнила, что от прыганья с парашютом в первую очередь и пошла эта беда.

– Все размышляю, как это можно прыгнуть из самолета второй раз, зная уже, что предстоит.

– Вам просто не повезло, – сказал Бен. – У Джереми рост шесть футов и три дюйма[3] при нулевой координации, он не мог служить вам хорошим примером. Если честно, он не создан для прыжков с парашютом.

– Вообще-то ужас на меня навел не только он, – призналась она. – Хуже было то, что меня выпихнули из самолета… я поверить не могла, что инструктор так поступил, это жестоко… – И даже сейчас, вспоминая об этом в своей безопасной гостиной, Эмили уносилась мыслями к чему-то давно забытому и от этого расстраивалась еще больше.

– Он должен был это сделать, – заметил Бен. – Иначе вы пролетели бы мимо зоны приземления. На самом деле это было совершенно безопасно.

– Я этого, признаться, не почувствовала. И сейчас не чувствую себя в безопасности.

– Вы это о чем? – вскинулся Бен, казалось, он встревожился, словно бы прийти сюда так поздно было для него ошибкой.

– Я совсем не про то. – Она выждала долгую мучительную паузу и, удивляясь, самой себе, посмотрела ему прямо в глаза и набралась смелости высказать.

– Просто я имела в виду то, что не знаю, как мне вернуться туда, где я не буду сходить с ума по тебе.

Бен улыбнулся.