— Может, пришлёшь мне оттуда почтовую открытку? — попросила Пиппа.

— Ты же знаешь, я не большой мастер по части писем, — сказал господин Розочка.

— Да, я знаю, — вздохнула Пиппа. Потом посмотрела на свои большие наручные часы и сказала: — Боюсь, что вам пора.

Господин Розочка кивнул.

— Сколько с нас, Пиппа? — спросил он, доставая старомодный бумажник.

— Я же не беру с тебя денег, — сказала Пиппа возмущённым тоном. — Это я задолжала тебе столько мороженого, сколько тебе за всю жизнь не съесть.

На прощание они обменялись поцелуем в щёку.

— Береги себя, Пиппа, — сказал господин Розочка.

— Ты тоже, Леопольд, — серьёзно ответила Пиппа Корнелиус. И протянула Морицу маленькую серебряную карточку, на которой ярко-розовым цветом был вытиснен её адрес. — Заходи ко мне, Мориц, я буду рада, — сказала она. — Заходи и без господина Розочки.

— Приду, — сказал Мориц, хотя был уверен, что ни за что не поедет один в этот мрачный район.

Когда они вышли из лавки, снаружи, казалось, стало ещё темнее. Вокруг царила зловещая тишина. Только где-то вдали верещала кошка.

— Почему она не разрешает вам платить? — спросил Мориц. Судя по всему, очень многие люди были в благодарном долгу перед господином Розочкой.

— Ещё до того, как Пиппа открыла свою лавку, она была балериной в одном крупном оперном театре. Она была очень одарённая, и впереди её ждала блестящая карьера. Но, разумеется, многие в театре ей завидовали. Так одна балерина во время репетиции натянула над сценой невидимый шнур, о который Пиппа споткнулась и сломала себе лодыжку.

— И больше не могла танцевать? — догадался Мориц.

— Перелом был такой сложный, что ей нечего было и думать о сцене. Пиппа была в отчаянии. Тогда я помог ей получить от театра хотя бы деньги. И она смогла открыть на них лавку мороженого. И ей теперь нравится её работа.

— А что стало с той балериной?

— Она работает контролёршей, отрывает билетики, — лаконично ответил господин Розочка. — Думаю, Тимот уже нас ждёт.

Он взял Морица за руку. Его быстрые шаги гулко отдавались в тесном проулке между домами. Редко где светилось какое-нибудь окно, и Морицу казалось, что тёмные тени крались сзади, подстерегая их.

— Тут живёт много людей, которым пришлось тяжело, — сказал господин Розочка ни с того ни с сего. — Поэтому Пиппа и открыла магазин именно здесь. Она прописывает своё мороженое как лекарство.

Мориц испытал облегчение, когда они дошли до центральной улицы. Как и предполагал господин Розочка, автобус Тимота уже стоял на углу и поджидал их. На сей раз водитель выглядел ещё мрачнее, чем прежде.

— Мы опаздываем уже на две минуты, — пролаял он и рванул с места так резко, что Мориц чуть не упал.

Во время быстрой езды город снова размыло за зеркальными окнами автобуса. Мориц воспользовался случаем, чтобы расспросить господина Розочку о его делах в Каппадокии. Само название Каппадокия сулило большие приключения и блеск драгоценных камней.

— Зачем вам туда?

— Мне расскажут подробности моего задания, только когда я прибуду на место, — сказал господин Розочка. — Но мне кажется, что на сей раз я довольно скоро вернусь.

Мориц тоже на это надеялся.

Автобус замедлился, и по множеству цветных неоновых реклам и по яркому освещению улиц Мориц понял, что они приехали в центр города. Когда автобус остановился, они вышли прямо перед зданием, в котором находилось мамино бюро.

Мориц был здесь всего раз. Тогда они вместе с папой и Тимом провожали маму на работу, и он до сих пор помнил, как ему было её жаль. Ему казалось, что это голубое зеркальное здание на шумной улице совсем маме не подходит. И теперь, когда Мориц снова очутился перед этим зданием, он заметил, как золотая теплота в животе куда-то уходит и ему становится холодно.

— Мориц, тебе здесь никто ничего не сделает, — сказал господин Розочка. — Очень важно, чтобы ты это знал. А теперь идём к твоей маме.

Они вошли в вестибюль, который, казалось, весь состоял из серого камня. За круглой стойкой в приёмной сидел суровый охранник.

— Вы к кому? — спросил он без малейшей улыбки, и Мориц почувствовал себя взломщиком, которого застигли на месте преступления.

— К моей маме, — сказал он, и охранник передразнил его:

— «К маме, к маме»… Как фамилия твоей бесценной мамы?

— Её зовут Сабина Фройденрайх, — опередил его господин Розочка, и пока Мориц спрашивал себя, отчего этот мужчина такой злой, он заметил краем глаза, как господин Розочка достал из кармана пальто серебряную солонку и незаметно вытряхнул немного порошка в сторону охранника.

Затем произошло нечто поразительное. Охранник некоторое время сидел, уставившись перед собой в пустоту, будто напряжённо пытался что-то вспомнить. Когда он снова обернулся к ним, Мориц не мог поверить своим глазам. Уголки рта, привычно опущенные, растянулись в приветливой улыбке, а свирепая складка между бровей исчезла.

— Значит, мальчик, ты хочешь попасть к своей маме, — сказал он. — Вот она, наверное, обрадуется! — Всё ещё улыбаясь, он достал большой журнал из выдвижного ящика и раскрыл его. — Фройденрайх, Фройденрайх… Ага, вот, тринадцатый этаж, комната 1306-б. Проводить вас до лифта?

Мориц и господин Розочка вошли в озеркаленный со всех сторон лифт, и охранник предупредительно нажал кнопку 13.

— Хорошей поездки и хорошего дня, — сказал он и снял фуражку.

— Хорошего дня, — пожелали ему в ответ Мориц и господин Розочка, и лифт тронулся.

— Что это было? — спросил Мориц. — Он ни с того ни с сего стал так любезен.

— О, маленький трюк, ничего особенного, — сказал господин Розочка. — Он ещё долго так продержится, его жена будет удивляться целый вечер.

На тринадцатом этаже лифт звякнул и остановился. Выйдя, они очутились в длинном холле, устланном серым ковром. Слева и справа тянулись ряды серых дверей. Все они были закрыты.

— Ух ты, какая радостная обстановка, — сказал господин Розочка.

Пока они соображали, в какую сторону идти, одна дверь открылась и оттуда вышла маленькая худенькая женщина с кофейной чашкой.

— Вам куда? — спросила она резким голосом и подошла ближе.

— Добрый день, — вежливо поздоровался господин Розочка и приподнял шляпу. — Мы ищем госпожу Фройденрайх.

— Что вам от неё нужно? — спросила женщина.

— Я её сын, — объяснил Мориц.

Женщина неодобрительно оглядела его.

— Не знаю, конечно, что ты здесь делаешь в рабочее время, но твоя мать сидит в той стороне коридора за пятой дверью слева.

— Премного благодарны, — сказал господин Розочка и снова приподнял шляпу.

И они зашагали по коридору.

— Мне кажется, твою маму действительно можно только пожалеть, — тихо сказал Морицу господин Розочка.

На пятой двери слева не было таблички с фамилией, только номер 1306-б. Они постучались и немного подождали, а потом вошли. Мама сидела за огромным письменным столом, который весь был завален бумагами. Она улыбнулась им, но сказать ничего не могла, потому что держала возле уха телефонную трубку. Из трубки доносились крики.

Кабинет мамы тоже был выкрашен в серый, на стене висели строительные чертежи. Единственным цветным пятном оказалась картинка, на которой был изображён дом и луг с цветами: Мориц нарисовал её маме на последний день рождения. Мама всё ещё слушала крикливую телефонную трубку. Господин Розочка между тем снял и отложил своё пальто, взяв из него только маленькую солонку и сунув её в карман брюк. Наконец мама положила трубку.

— Хотите, я угадаю, кто вам звонил? Ваш начальник, — сказал господин Розочка и ласково улыбнулся.

— Да, — сказала она. — Он хочет, чтобы я осталась на сверхурочную работу, хотя я заранее говорила, что сегодня должна уйти вовремя.