-- Пошли сегодня в клуб!

-- Можно, в принципе.

-- И гитариста нашего, Андрюху, с собой возьми.

-- А зачем? Хочешь заново группу собрать?

-- Да фиг его знает. Вряд ли. Просто пообщаемся, что да как узнаем.

-- Хорошо, я ему наберу.

Андрюха оказался легким на подъем. Это было кстати, потому что пока Гера делал какие-то дела, я нашел себе собутыльника с гражданки. Общение с людьми, не имеющими никакого отношения к конторе, доставляло мне огромное удовольствие, я чувствовал себя невольником, вырвавшимся на свободу на несколько часов. Там, за забором, пусть по большей части ментальным, текла какая-то другая жизнь, со своими невзгодами и радостями, от которой с каждым днем я все больше удалялся.

Мы просто сидели на лавочке, пили пиво, трепались о разных глупостях и громко и часто смеялись.

-- Ну что, -- сказал я, -- поехали в центр?

-- Да рано еще, -- ответил Андрюха.

-- Не пойдем в клуб, пошатаемся там. Там прикольней, что тут-то сидеть.

-- Ладно, пойдем, только пиво допьем.

В метро мы почти не разговаривали. Шумно, неудобно, да и не о чем. В школе мы были с ним не разлей вода, а не прошло и года -- и поговорить, по большому счету, не о чем. И дело даже не в том, что он учился в нормальном институте, а я в военном, а в отношение к жизни. В видении этого мира. Если бы отец пристроил Андрюху туда, где учился я, то ничего бы поменялось. Он бы сидел там до получения диплома, пошел бы на работу, завел бы семью и вышел на пенсию почтенным стариком. А я пытался с этим бороться, хоть и тщетно.

-- Вот я поступлю в институт, закончу, получу диплом, скажу спасибо родителям и дальше сам, -- сказал он мне однажды.

Я зачем-то попытался спорить с ним тогда. Но против культа семьи трудно найти хоть какие-то аргументы, особенно когда тебе шестнадцать и вырос ты не в детдоме, а с мамой и папой.

Мы вышли на Охотном ряду. Андрюха не часто практиковал пешие прогулки по центру, я же, как большой любитель, предложил подняться по Тверской до Камергерского переулка, пойти в сторону ЦУМа, оттуда до Кузнецкого моста, а дальше куда глаза глядят. Я смотрел на витрины дорогих бутиков и ждал, пока мой товарищ заведет разговор на больную тему. Дождался быстро, он начал как раз напротив МХТ.

-- Давай может играть начнем?

-- Андрюх, мне это неинтересно.

-- Почему?

-- У нас с тобой разные подходы к музыке. Хотя то, что мы делали трудно и музыкой назвать.

-- Да ладно тебе. Может в этот раз получится.

-- Да что получится? Мы три года перепевали хуевые песни из русского рока. Зачем эти каверы вообще?

-- Чтобы научиться играть.

-- Мы научились?

-- Нет.

-- В том-то и дело. И вообще, мне нравится твой подход ко всему этому. Другой вопрос, что и не хотел бы и с другими людьми этим заниматься. Не хочу ни от кого зависеть. Если делать что-то, то самому.

Андрей промолчал и скривил лицо.

-- Недоволен? -- продолжил я, -- во-первых, если бы у нас и могло выйти что-то, то давно бы уже вышло. Во-вторых, с твоим отношением к жизни нельзя заниматься рок-н-роллом, и в-третьих, блин, да сколько об этом говорить можно? Надо тебе, найди еще кого-нибудь. Я тут причем?

Не смотря на то, что с ним, лучшим другом детства, я всегда бывал предельно откровенным, но ни разу в этих спорах, я не говорил ему о том, что просто не вижу в нем никаких способностей к музыке. Да и в своих не особенно уверен. Просто имелась куча других причин для того, чтобы не возвращаться к этой бесплодной затее вновь, хоть и осознание отсутствия таланта была главной. Не знаю откуда, но я точно знал -- чтобы заниматься рок-музыкой, надо иметь виденье мира, отличное от Андрюхиного. Рок-музыканта должно тошнить от перспектив получения скучной профессии, а затем не менее скучной, не шибко оплачиваемой работы. Этого бессмысленного хождения куда-то по утрам, ипотек, женитьбы потому что так надо и прочей пошлости. Нужно хотеть взрывать риффами стадионы, орать в микрофон до кровавых связок, стирать о струны пальцы в кровь. В нем ничего этого не было.

Подпитые и немного расстроенные неприятным разговором мы зашли в кафе. На Камергерском их очень много, и все они такие зовущие, что трудно пройти мимо. Я знал здесь отличное место -- очень дешевая для центра забегаловка со сносным пивом, съедобной кухней и, конечно, самообслуживанием.

Мы взяли по кружке пива, и по тарелке шаурмы с картошкой и сели за стол. Какое-то время мы ели молча: отчасти от некоторого раздражения, отчасти от голода. Шаурма оказалась сносной, и утоленный аппетит убрал напряжение. Старые разногласия, вновь стали ничтожными и ничего не значащими, мы просто переменили тему и снова смеялись несли разную чушь.

К клубу мы подошли уже поздним вечером. Мы не брали такси, а прошли пешком от того кафе до Новослободской. Долгая прогулка по кривым и путанным московским закоулкам и литры выпитого алкоголя смыли все неприятные темы. Настроение наше было отличным, нам хотелось поскорей попасть на вечеринку и познакомиться с девчонками.

На фейс контроле стояла целая толпа желающих, которая никуда не двигалась. Те, кто заходил, заходил сразу -- хлопали дверью в подвезшей их машине, перекидывались парой слов с фейсерами и легко и непринужденно попадали внутрь. В первый раз в жизни я столкнулся с такой ситуацией. От происходящего мне стало немного не по себе -- люди, которые стояли в толпе и я в их числе, выглядели жалко. Никто не был уверен в том, что попадет на вечеринку. Я не знал что делать. Я посмотрел на Андрюху, он молчал и будто высматривал в толпе знакомых -- видно было, что он находится в не меньшем замешательстве.

-- Ты где? -- я позвонил Гере, раздраженный тем, что не мог его найти среди стоящего на улица люда.

-- Скоро буду!

-- Через сколько?

-- Через полчаса где-то.

-- Молодец.

-- Да что такое-то? -- мой сарказм задел его, -- проходите внутрь, тусуйтесь, в клубе и встретимся.

-- В этом-то и проблема... Фейс не пропускает.

-- Угу, тут толпа человек сто.

-- Ок, я потороплюсь. Но вы там сами постарайтесь.

Андрюха слушал наш разговор, и как только он закончился, спросил:

-- Ну что?

-- Ты не слышал разве?

Он молча смотрел на меня. Я продолжил.

-- Да что-что, ждать его. Полчаса еще. У тебя предложения какие-нибудь есть?

-- Неа.

-- У меня тоже. Будем ждать тогда.

Вдруг Андрюха заметил кого-то и оживился. Он подошел к ограде и поздоровался с каким-то парнем за ограждением и начал с ним громко и весело разговаривать. Знакомый подошел к натянутым канатам ограждения, что-то сказал амбалам, стерегущим вход и через минуту мы уже стояли у гардероба. Когда я сдал куртку, то посмотрел на свой коричнево-песочный, дурно сшитый свитер и на прикиды остальной массы посетителей. Сравнение было явно не в мою пользу.

Мне сразу захотелось красивой и качественной одежды. Но понимая, что в данный момент свой туалет не поправить, я решил абстрагироваться от своего внешнего вида и приступать к деятельному веселью.

-- Андрюх, а откуда ты этого парня знаешь?

-- Да сокурсник. Не думал что тут его встречу.

Первым делом мы пошли в бар. Я не знал, что взять -- какой-нибудь длинный коктейль, или шот. Мои взгляд судорожно бегал по меня в надежде зацепиться за знакомое название. Ни один из лонгов я не знал и не пробовал. А если и пробовал, то не помнил и никак не мог представить себе вкуса.

-- Не мужское это дело, коктейли -- сказал я Андрюхе, переворачивая коктейльную карту, закатанную в пластик, с целью выискать шоты. В крепких напитках я, как оказалось, немного разбирался, -- может по самбуке?

-- Давай!

Самбука приятно обожгла горло.

-- Ну что, пойдем может на танцпол, -- я уже был готов.

-- Не, я повременю пока, -- ответил Андрюха.

Народ танцевал на первом, подвальном этаже -- сверху, с лестницы, видно было, что людей очень много, потные, они дергались под попсовые арэнби трэки, и мне это очень нравилось. Озадачен я был только один, как в таком шуме можно вообще с кем-нибудь познакомиться.