Несмотря на то, что во дворце стояла глубокая ночь, тот, кого именовали богоравным Анаторианом, и не думал почивать. Он только что закончил поздний ужин и решил заняться неотложными государственными делами, коих за последние дни скопилось, пожалуй, даже чересчур много.

Дверь в его рабочий кабинет - массивная, окованная железом и медью - не охранялась. В этом не было смысла, потому что изготовили ее по личному распоряжению владыки мира и вряд ли под небом нашелся бы хоть один человек, способный сдвинуть створки. Ладонь императора легла на ручку, литые мышцы напряглись и дверь отворилась. Даже полубогу приходилось прикладывать небольшие усилия, дабы сдвинуть эту, весящую как скала, дверь, что уж говорить об обычных смертных. Но и это было не самой главной причиной. На самом деле дверь была нужна лишь для демонстрации мощи. Грозная сила полубога защищала его тайны лучше любых запоров - ни один безумец не рискнул бы пробраться в святая святых Фара.

Поэтому, когда Анаториану это было нужно, он попросту оставлял дверь открытой. Слуги убирались в комнате, приносили бумаги, забирали документы обработанные документы, подавали кушанья, если их господин желал отобедать на рабочем месте.

Но сегодня императору хотелось покоя и уединения. У него уже не один день словно кошки скребли на душе. Богоравный ощущал - происходит что-то плохое, что может затронуть и его самого, и его детище - великую империю.

Дверь захлопнулась, отсекая Анаториана от остального мира и оставляя того во мраке, но император щелкнул пальцами и десяток масляных ламп осветили помещение. Тут все было так, как любил фарийский правитель - огромный стол, украшенный резьбой, большое мягкое кресло на массивных ножках, выполненных в виде львиных лап. Подлокотники же его неизвестный мастер оформил в виде голов этих могучих и славных животных. Вдоль стен высились огромные и не менее массивные шкафы, в которых неисчислимые секреты таились вперемешку с донесениями сборщиков податей, а древние магические фолианты соседствовали со счетными книгами.

Император уселся в жалобно скрипнувшее под его весом кресло, снова махнул рукой. С одного из шкафов прямо на стол слетело несколько свитков. Рядом с ними тотчас же возникла чернильница и несколько остро отточенных перьев.

Полубог взял первый из пергаментов, развернул его и принялся внимательно изучать, время от времени делая на полях пометки. Быстро чиркнув что-то внизу, он отложил свиток на край стола и принялся за следующий.

Анаториан успел разобрать десяток дел, когда неожиданный звук отвлек его и полубог оторвался от изучения тяжбы двух благородных патрициев из очень влиятельных родов, решившихся обратиться к высшему арбитру империи. Звук этот походил на топоток маленьких когтистых лапок по мрамору. Император недоуменно моргнул, и неожиданно понял, что он уже не один в комнате - из дальнего угла к столу семенил большой серый еж, забавно подрагивающий ушами и шевелящий носом.

Однако правителю Фара было отнюдь не до смеха. Он поднялся и недобро посмотрел на приближавшееся животное.

- Приветствую Отца Лжи, - проговорил он красивым чистым голосом. - Ты давно не навещал меня. Что привело Владыку Хаоса в мой дворец?

Еж остановился и совсем по-человечески сел.

- Лапы, - совершенно серьезно ответил он. - Разве не очевидно?

Император не улыбнулся.

- Зачем ты здесь? - переформулировал он вопрос.

- Чтобы увидеть тебя, - жизнерадостно отозвался бог.

"Что-то грядет, что-то очень и очень нехорошее", - с горечью подумал Анаториан. - "С другой стороны, у меня было много лет счастливой жизни, немногие могут похвастаться такой удачей".

Он молча смотрел на Фарнира, не желая вступать в полемику. Императора всегда поражало, что столь могучее существо - а сила бога Хаоса попросту не поддавалась человеческому пониманию - любит валять дурака и паясничать, точно дешевый актеришка.

Еж совершенно невозмутимо присел и начал чесать спину задней лапой.

Так продолжалось некоторое время, наконец Анаториан, не выдержав, спросил:

- Ты хочешь поговорить о чем-то?

- Кто знает, кто знает? - бог растворился в воздухе для того, чтобы появиться уже на столе. Он уселся прямо на кипу свитков. - Всегда хотел спросить, хорошо ли тебе спится по ночам, Изменник?

- Не смей меня так называть! - взревел Анаториан, которого Фарнир безжалостно ударил по самому больному месту. - Никогда не произноси при мне этого слова! Никогда!

- Или что? - в голосе божества послышался лед, морда искривилась в оскале, стала по-настоящему страшной. - Что ты мне сделаешь, букашечка?

Большой еж снова пропал и вынырнул изнеоткуда, зависнув в воздухе на уровне глаз императора.

- Так что? - угроза, исходившая от маленького тельца, заставила человека, могучего воителя и непревзойденного чародея, отступить назад. - Я погляжу, ты забыл своего благодетеля?

- Благодетеля? - император побледнел. - Не этого я хотел и не этого просил! Да, я купил у тебя все, но цена была воистину ужасной!

- Она и не могла быть иной, - бог вновь переместился на стол и на этот раз его голос был полон жалости, с которой обращаются к умственно отсталому родственнику. - Ты возжелал слишком многого, и я честно исполнил свою часть договора.

- Честно? - император закусил губу - Да как у тебя поворачивается язык говорить такое?!

- Честно, - подтвердил еж. - Ты получил все то, о чем просил. Или, скажешь, нет?

- Ты обманул меня!

- Ты сам обманул себя, - весело парировал еж. - Такие как ты всегда жаждут власти, но пытаются прикрыть свою алчность красивыми словами. Иногда это удается, и они начинают верить в свою нелепую ложь. Но ты, Анаториан, не такой. Ты умный и все понимаешь.

Богоравный вздохнул. Этот спор в той или иной его вариации они вели уже не один раз. Словесная перепалка, скорее, стала традицией, причем император затруднялся сказать, чьей: Фарнира, или его собственной. Он, говоря начистоту, вообще не был уверен, что существо такого порядка, как бог, может испытывать злость, радость, раздражение, веселье и другие чувства, присущие смертным. И Анаториан никогда не понимал, отчего Фарнир ведет себя так, а не иначе. Он подозревал, что у божества есть какая-то высшая цель, недоступная пониманию как простого смертного, так и полубога, и очень боялся, что однажды ему все же придется узнать, в чем она состоит.

А еж, потеряв всякий интерес к спору, вновь оказался на столе, и, наконец-то, перешел к делу.

- У меня есть для тебя отличные новости.

- Слушаю.

- Я нашел две новые игрушки. Впервые за столько лет, представляешь?

Анаториан дернулся, словно получил молотком ниже пояса.

- И кто же они?

- Отчаянные смельчаки, решившиеся молить меня о помощи. Конечно же, я ничего не дал им просто так, но, замечу, пареньки желали не так много, как ты, а потому и взял я с них, - тут он хихикнул, - по-божески. А посему у тебя есть немного времени, пока ребятишки войдут в силу.

- Чего они хотят?

- Ничего особенного, - ответил Фарнир. - Найти одного императора и отделить его голову от туловища, все как всегда.

Анаториан сохранял спокойствие, хотя сделать это было очень непросто.

"Стало быть, так. Нужно попробовать выведать что-нибудь полезное"!

- И где я их найду? - произнес он.

Повелитель Хаоса внимательно воззрился на Анаториана, склонив голову на бок и забавно дернув усами.

- Ты принимаешь все слишком близко к сердцу, будь проще, - посоветовал Фарнир. - Не спеши, детишки еще очень слабы, и именно поэтому я не скажу, где они. Начинай искать сам, быть может, и обрящешь.

- Что? - не понял император.

- Ничего, ничего, - заверил его бог. - Все в порядке.

- Но почему ты помогаешь мне?

- Разве не очевидно? А я думал, что ты за полторы сотни лет жизни должен бы уже научиться понимать меня, - сокрушенно покачал головой еж.

Анаториан продолжал буравить его вопросительным взглядом, не произнеся ни слова.