Это было глупо, и Тилли проклял его за это, прежде Паппенхайм успел проскакать сто ярдов.

- Они отняли у меня мою честь и мою славу! - воскликнул он, вздымая в отчаянии руки.

Паппенхайм хотел обойти шведов и ударить с фланга. Но его шведский коллега, фельдмаршал Банер, был готов к этому. Его комплексные войска хорошо зарекомендовали себя как в обороне, так и в наступлении. Кирасиры Паппенхайма были отброшены залпами пехотинцев, одновременно подвергшись кратким, но острым контратакам шведской и финской кавалерии Банера.

Семь раз Паппенхайм бросал своих людей на шведские ряды, игнорируя все команды Тилли. И все семь раз он был отброшен. Тогда Банер начал массированную контратаку и вынудил черных кирасиров бежать с поля. В полном беспорядке тяжелая кавалерия Паппенхайма удирала к Галле. Банер намеревался преследовать их, но Густав Адольф вернул его на место.

*** 

Король осторожничал. Не так хорошо все складывалось на левом фланге. Видя, что атаки Паппенхайма не удаются, Тилли послал в бой имперскую конницу на противоположный фланг. Здесь Тилли добился гораздо лучших результатов. Саксонцы, при всем их блестящем виде, не имели за плечами многолетний опыт польских и прибалтийских войн Густава и его шведских ветеранов. Первая же атака имперской кавалерии опрокинула их.

По правде говоря, в полном соответствии со своей натурой, сам курфюрст и стал причиной разгрома. Охваченный ужасом, Иоганн Георг и его лучший благородный телохранитель поскакали прочь, оставив свою армию позади. Армия последовала за ним достаточно быстро. Через полчаса, мощный отряд имперской кавалерии уже преследовал саксонскую армию в ее стремительном отступлении.

Шведский левый фланг был теперь полностью оголен. Имперская кавалерия начала разворот в бок. Это уже напоминало стихийное бедствие, яростный прилив. Шведские союзники, увидев панику, охватившую саксонцев, начали в беспорядке отходить и смешались. Тилли, чей глаз ветерана сразу увидел грядущую славную победу, отдал приказ всей своей армии наступать на разрозненного противника. Терции начали выдвигаться вперед, разворачиваясь одновременно вправо, чтобы всей массой обрушиться на дезорганизованных шведов слева. Как громоздкий ледник, который, казалось, невозможно остановить.

*** 

Там. Тогда. В этот момент.

И начали создаваться всевозможные легенды. Десятилетие за десятилетием, век за веком; противореча друг другу, но не затухая.

Отцом современной войны Густав Адольф почти наверняка не был. Но зато он почти наверняка был отцом современного мира. Потому что там, тогда, в этот момент, когда саксонцы были разбиты, и инквизиция как никогда была близка к победе над всей Европой, король Швеции выстоял.

И в очередной раз выяснилось, что правда истории всегда конкретна. Абстракции бывают хорошо аргументированы, но конкретика есть конкретика. Что там было, а чего не было... Не из-за тактики и нововведений, артиллерии и методов вербовки - хотя все это сыграло свою роль, и огромную - но из-за простой истины. В этот момент, история повернулась благодаря духовному величию одного человека. По имени Густав Адольф, и многие потом считали его единственным монархом, в Европе, достойным этого титула. Они были правы, этого даже не нужно было доказывать. Редкий случай в человеческой истории, когда такая слава была заслуженной.

Два столетия спустя после этого, когда правда уже была очевидна для всех, на этом поле будет воздвигнут памятник. Целый год препирательств и обсуждений выявил значение Брейтенфельдской битвы. Фраза на памятнике читалась так: свобода вероисповедания для всего мира.

*** 

Кем бы он был или не был, имя Густава Адольфа всегда будет связано с Брейтенфельдом. Он будет стоять на этом поле вечно, благодаря тому, что он сделал в тот день. 17 сентября 1631 года.

Брейтенфельд. Навсегда Брейтенфельд.

Глава 35

- Вот ублюдки! - прорычал Бернард. Младший герцог Саксен-Веймарский смотрел на саксонцев, удирающих к Эйленбургу. - Жалкие трусы!

Бернард перевел взгляд на надвигающиеся терции, разворачивающиеся к ​​разрозненному левому фланга шведов. Он повернул бледное лицо к Густаву Адольфу.

- Мы можем задержать их, Ваш Величество достаточно для того, я думаю, чтобы вы смогли организовать отступление.

Голубые глаза Густава сверкнули.

- Отступление?" - переспросил он. - Ты с ума сошел?

Король указал толстым пальцем на свой левый фланг.

- Скачи туда, Бернард - быстро, как можешь -  и скажи Горну развернуть свои силы влево. Передай ему приказ сосредоточиться правее центра, но сформировать новую боевую линию под прямым углом к ​​нашей. Все понял?

Бернард кивнул. Через мгновение он уже пришпорил лошадь в галоп. Его старший брат хотел было последовать за ним, но Густав остановил его.

- Ты остаешься со мной, Вильгельм.

Король улыбнулся.

- Твой шустрый брат, эта горячая голова, не отстанет от Горна - хотя того и так не надо подгонять.

Вильгельм послушно кивнул. Густав повернулся в седле. Как обычно, его небольшая группа курьеров сидела на лошадях в нескольких ярдов позади него. Большинство из них были молодыми шведскими дворянами, но среди них были и два шотландца. Король сдернул широкополую шляпу с головы и воспользовался ей, чтобы подозвать их. Такой жест был не в его привычке, просто Густав был сейчас в удивительно хорошем настроении. Словно его ожидал бал, а не разгром на поле боя.

Сначала он заговорил с шотландцами.

- Передайте полковнику Хепберну, чтобы он направил свою бригаду в поддержку фельдмаршала Горна. Понятно?

Шотландцы кивнули. Бригада Хепберна, вместе с бригадой Вицхама, разместились во второй линии шведского центра. Они составляли основную часть шведских резервов. Король, вполне логично, использовал их теперь для усиления оказавшегося под угрозой левого фланга.

Шотландцы только тронулись, когда Густав выдал тот же приказ двум другим курьерам. Вицхаму - то же самое!

Король посмотрел в центр сражения. Терции Тилли медленно ползли вниз по пологому склону, где расположил их полководец-ветеран католической армии. Даже с учётом движения вниз по склону, по лишенной препятствий местности, имперские солдаты двигались крайне медленно.

Густав не стал долго смотреть на них. Он был совершенно уверен, что его пехота в центре, учитывая пушки Торстенссона, может отразить любую прямую атаку. Да и вряд ли терции Габсбургов двинутся прямо вперед. Опасность была слева, и он сделал все возможное, чтобы поддержать Горна ввиду предстоящего удара. Зато справа все хорошо!

Густав внимательно рассматривал свой правый фланг. На мгновение он молча поздравил себя за то, что удержал Банера от преследования потрепанной конницы Паппенхайма. Соблазн был велик, как для короля, так и для его фельдмаршала. Но Густав заранее не доверял стойкости саксонцев. Лучше иметь Банера под рукой, на случай если бой пойдет не так, как надо.

Что, безусловно, и случилось! Но теперь, теперь! - Густав мог обратить катастрофу в триумф. Банер и его люди уже вернулись и выстроились в готовности. Кроме того, Густав знал, что эти кавалеристы, как никогда, уверены в себе. Ведь они опрокинули знаменитых чрных кирасиров Паппенхайма. Почему бы им не сделать то же самое с остальными?

- Почему бы и нет? - вопросил король вслух. Он улыбнулся оставшимся четырем курьерам возле него. Почему бы и нет? Он весело махнул шляпой.

Молодые дворяне заулыбались. Один из них поднял свой шлем в приветствии, выкрикивая: - Gott mit uns!

В нескольких футах позади них, Андерс Юнссон слегка вытащил из ножен саблю и задвинул ее обратно. Потом он проверил свои четыре пистолета в седловых кобурах. Это оружие могло понадобиться в ближайшее время, и он хотел убедиться, что с ним все в порядке. Великан Юнссон был личным телохранителем короля.