В то время как горожане, под руководством шведского инженера Ханса Олафа, отчаянно строили укрепления, Густав снова вывел свою армию в поле. В течение нескольких дней шведы маневрировали вокруг приближавшегося противника, замедляя его продвижение и выигрывая время для Нюрнберга. Но 10 июля баварские и имперские войска, наконец, объединились в Ноймаркте.

      Хоть у него и было вчетверо меньше сил, Густав продолжал посылать Валленштейну вызовы на бой в открытом поле. Валленштейн отказывался. Богемский военный подрядчик предпочитал более верные, пусть и более медленные, методы осадной войны. Неуклонно, уверенно, неизбежно, как подступающий ледник, его огромная армия заняла позиции, угрожающие городу. Но, к тому времени лихорадочная программа строительства укреплений привела к появлению новой оборонительной линии вокруг Нюрнберга, заменявшей старые внутренние стены города. Полоса обороны, сооруженная инженерами Густава, была спешно возведенной, но хорошо спроектированной. Она была слишком велика для того, чтобы даже Валленштейн мог окружить ее целиком.

      Таким образом, богемец был вынужден "осадить" Нюрнберг, воздвигая то, что можно было бы назвать "контркрепостью". Остаток июля люди Валленштейна провели, сооружая гигантский укрепленный лагерь в нескольких километрах к юго-западу от города. Используя реку Биберт в качестве главного источника воды для армии, Валленштейн соорудил полевые укрепления протяженностью не менее дюжины миль. Ключевым пунктом укреплений Валленштейна был лесистый холм на севере, прямо напротив шведских позиций. Это холм назывался Бургшталь. Он возвышался над рекой Редниц, протекающей вдоль его восточноого склона, приблизительно на двести пятьдесят футов. По сути, Редниц служил рвом для лесистого холма, увенчанного развалинами древнего замка, называвшегося Альте Весте. Валленштейн превратил Альте Весте и весь Бургшталь в крепость. Палисады и рвы росли на холме, как грибы, а расположенные на склонах тяжелые орудия, могли стрелять в прямой видимости.

      Потом наступила пауза. Раз за разом Густав совершал вылазки из Нюрнберга, бросая тем самым Валленштейну вызов на открый бой. Валленштейн не принимал вызов.

    - Хватит сражений, - сказал он своим генералам. - Я покажу им, что есть и другие методы ведения войны.

      Метод хладнокровного, безжалостного, как никакой другой представитель своего времени, Валленштейна был прост. Через короткое время после начала осады голод и болезни начнут бить по обеим армиям. Люди начнут умирать тысячами, а затем десятками тысяч. А у него было гораздо больше людей, чем у короля Швеции.

*** 

      - Измена, - прошептал Густав. - Это может быть только измена.

      Торстенссон нахмурился. Он терпеть не мог младшего герцога Саксен-Веймар, это правда. Но - измена?

      - Я не вижу... - молодой генерал колебался. - Боюсь, что я не вижу логики в таком поступке, Ваше Величество. - Он указал на запад. - Это правда, что Бернард оставил дверь открытой для испанцев, если они захотят в неё войти. Но даже если в этом и была его цель, какой в этом смысл? Нижний Пфальц до сих пор заблокирован. Чтобы испанская армии могла угрожать нам, они должны...

      Он запнулся, замолчал, его глаза расширились.

      Король кивнул.

      - Пройти по Тюрингии, - заключил он мрачно. - Что, конечно, было бы невероятно окольным путем для того, чтобы угрожать Нюрнбергу. Но что, если они и не намерены идти так далеко? Что делать, Леннарт, если их цель состоит не в походе через Тюрингию, а просто в том, чтобы напасть на именно на нее?"

      Торстенссон повернул голову. Теперь он смотрел на север, а не на запад.

      - Такое вполне допустимо, - размышлял он вслух. - Это, по крайней мере, делает маневр Бернарда понятным, если предположить, что он действительно совершает предательство. - Торстенссон прищурился. - Но, даже если это так, какой в этом смысл?

      Плечи артиллерийского генерал дернулись. Жест выражал больше раздражение, чем недоумение.

      - Я никогда не видел американцев на поле боя. Но, судя по всем полученным нами докладам и по личному отчету Маккея, который я слышал собственными ушами, они могут вдребезги разнести любую армию, наступающую на них в лоб. Особенно эти неуклюжие испанские терции.

      Король фыркнул.

      - Так, да. Но спроси себя, Леннарт - кто-нибудь сообщил испанцам об этом?

      Теперь глаза Торстенссона были широко открыты. Как и весь высший шведский генералитет, Торстенссон был посвящен в сложные и извилистые дипломатические маневры, которыми был вынуждены заниматься их король в течение последних двух лет.

      - Ришелье, - пробормотал он.

      Густав кивнул.

      - С большой долей вероятности. У Ришелье достаточно денег и влияния, чтобы предложить Бернарду эксклюзивную цену за предательство. Эльзас, возможно - в замену его драгоценной Тюрингии. Или Лотарингию. Дальше пара слов испанцам - которые в течении многих лет пытались найти любой предлог для того, чтобы вторгнуться в германские земли - и готово. Открытая дорога для испанской армии из Габсбургских Нидерландов для того, чтобы нанести удар по Тюрингии.

      - Но Ришелье пытался не допустить появление испанцев в Германии с того самого момента, как занял свой пост, - запротестовал Торстенсон. Протест, однако, был слабым и неуверенным. Сообразительный артиллерийский генерал уже раскручивал логическую цепочку. Он начал, поглаживая бороду, размышлять вслух: - Враждебность по отношению к Испании была краеугольным камнем его внешней политики, это правда. Но теперь, когда ваши позиции в Центральной Европе стало настолько сильны, он не может не думать о противовесе.

      - Совершенно верно. А спроси-ка себя, почему моя позиция стала настолько сильна? - Густав пренебрежительно махнул рукой. - Причина не в моей армии. Ришелье - делец и финансист, а не солдат. По его же словам, миром правит золото.

      Торстенссон ещё энергичнее начал дергать себя за бороду.

      - Да. Да. Тюрингия - ключ и к этому. Пока американцы прочно удерживают её, у нас есть надежная база снабжения и гарантированный источник денежных средств. Это сделало нас полностью независимым от любых иностранных спонсоров. - Он поджал губы. - По правде говоря, я должен был бы сказать 'сделает'. Для того, чтобы всё устоялось, понадобится несколько месяцев. Но Ришелье - это человек, привыкший думать на перспективу в гораздо большей степени, чем большинство живущих на этом свете.

      Он опустил руку и посмотрел прямо на своего короля.

      - Но я все еще не понимаю, чего же надеется достигнуть Ришелье. Если не предполагать, что он просто хочет увидеть испанскую армию избитой и окровавленной.

      Густав невесело ухмыльнулся.

      - Он наверняка не расстроится из-за этого. - Король пожал плечами. - Я и сам не понимаю логики происходящего, Леннарт. Но я что-то ощущаю. Какую-то возню.

      Он замолк на несколько секунд. Затем, не спеша, хулиганистая улыбка начала расползаться по его лицу. Его голубые глаза, казалось, танцевали и искрились.

      - Решено! - воскликнул король. Он упер руки в бока и, улыбаясь, сказал Торстенссону: - Я считаю, что мы должны отправить в Тюрингию небольшую экспедицию, чтобы разобраться во всём этом. И я знаю человека, который должен будет возглавить ее!

      Торстенссон нахмурился.

      - И кто же? Один из ваших шотландских полковников? Или, возможно... - смысл хитрого блеска глаз короля, наконец-то дошел до сознания генерала. Глаза Торстенссона почти выскочили из орбит. - Не хотите же вы сказать...

      - Хочу! Именно он! - весело воскликнул король. - Капитан Гарс! - Он хлопнул в ладоши. - Он будет в восторге от такой перспективы, могу тебя в этом уверить. Капитану Гарсу ничуть не меньше, чем мне, надоела эта несчастная осада. И есть достаточно времени для того, чтобы он сходил в разведку и вернулся, прежде чем случится что-нибудь важное.