Камо поразился, когда понял это. Конец девятого, начало лета. Река отпраздновала наступление тепла бурным ледоходом. На Большой земле, так называли всю остальную Россию, давно лето, а здесь все только начинается. Огромные льдины проносились мимо просыпающегося после зимней спячки поселка. Неделю река стонала, трещала и грохотала. Потом покрылась мелкой рябью, и наконец, успокоилась голубая, кристально холодная. Появились первые моторки. Шустрые лодки бороздили многочисленные протоки – рыбаки спешили поставить сети, закидушки. Камилла опустила руку в холодную воду. Дюралевая лодка легко рассекала волны. Хорошо, что отец взял их на рыбалку. После заточения в долгом снежном плену хотелось на природу. В лесу было здорово. Тонкий аромат распустившейся лиственницы бальзамом растекался внутри. Пушистые подснежники пестрели среди мха, пахли талым снегом и еще чем-то, тонко, неуловимо. Но лучше всего было на той стороне. Плоский песчаный берег плавно переходил в ковер разнотравья. Здесь уже распустились голубые колокольчики, незабудки, белая кашка и куча других цветов, с неизвестным названием.

Буйство красок и запахов кружило голову. Взрослые ставили рогатки для удочек, молодежь отправилась собирать хворост. Камилла рвала колокольчики, нежилась под теплым солнцем. Смех ее звучал все дальше и дальше, пока не прекратился совсем. Камо натаскал огромную кучу хвороста, развел костер.

– Куда пропала эта девчонка? Продирался сквозь сухостой, почти по колено утопая во мху. Она не отзывалась. Вот оно огромное шаманское дерево. Говорят, ему тысяча лет. Еще, говорят, если загадать здесь желание и завязать ленточку на ветке, то оно обязательно сбудется. Камо не верил этим сказкам. Парень огляделся, Камилла была здесь – мох изрядно притоптан. Да где же она? Вверху треснул сук. Девушка сидела на ветке и старательно привязывала к ней свою капроновую ленту.

– И что мы там загадали? – Камо стоял, расставив ноги и задрав голову, смотрел на эту легкую бесстрашную обезьянку.

– Секрет, – девчонка завязала роскошный бант, резанула его фиолетовыми глазами. – Угадай!

– Наверное, чтобы отец поймал для тебя огромную стерлядку. Или, нет. Чтобы бабушка испекла торт, и ты одна его слопала. Нет?

Девушка покрутила у виска и начала спускаться с дерева. Сухая ветка, на которой она сидела, обломилась и Камилла грохнулась с высоты трех метров. Камо успел подхватить ее, но не удержался и упал на спину. Было мягко, мох смягчил падение. Девчонка приземлилась прямо ему на грудь, лежала зажмурившись, затаив дыхание. Камо хохотнул внутри над ее сморщенным носом. Спешно закрыл глаза, притворился, что без сознания. Камилла приняла его игру. Бедный, весь такой пострадавший, лежит беспомощный, но держит крепко. Она залюбовалась его лицом. Какой красивый! Самый красивый на свете! Прикоснулась губами к его щеке, легко, будто мотылек задел крылышком. Парень резко развернул девчонку. Оказался сверху. Склонился над ней. Чертовка смотрела на него со страхом и любопытством. Что он сделает сейчас? Поцелует? Нет, не посмеет. Интересно, как он попросит разрешения? Словами или взглядом? Не попросил. Поцелуй страстный, глубокий, взасос ошеломил девушку. Появилась слабость в руках, закружилась голова. Поцеловал и долго смотрел на нее странно, ненасытно. Ей стало не по себе.

– Пусти! – Встала под деревом. – Ты не должен был. Мы не должны.

– Ведешь себя, как маленький ребенок. Все равно ты будешь моей.

– Я и есть ребенок. И я не твоя собственность. – Камилла посмотрела на него по- взрослому, с достоинством, потом улыбнулась. – А знаешь, что я загадала? Чтобы мы всегда были вместе! Догоняй! – и помчалась к костру, как молодая косуля, смешно раскидывая ноги.

Потом сидели у костра, ели уху из больших алюминиевых чашек, слушали брехливые рыбацкие байки. Девушка смущалась, прятала глаза. Камо задумчиво смотрел в огонь – он и не заметил, как повзрослела Камилла. Твердо отстаивала свое мнение. Принципиальная, гордая. Нелегко будет с ней. Но, за это он любил ее еще больше.

Вспомнил, как жил у них прошлой зимой. Его мать лежала в больнице, целый месяц – лечили последствия перитонита. Камо мог жить и один, большой уже, самостоятельный, но Камилкина бабушка и слышать ничего не хотела. Забрала его к себе, успокоила мать – пацан под присмотром. Спал в зале на диване, постоянное его место здесь, когда ночевал. С самого детства торчал у них, знал каждый закуток, но теперь ощущал все, но новому.

Просыпался рано, лежал, прислушивался. Вот будили Камиллу, она капризничала, не слушалась бабушки. Потом долго умывалась, плескалась в ванной. Пока собиралась в школу в своей комнатке, Камо успевал умыться, убрать постель. Завтрак – настоящий полноценный. Каши на молоке, кофе. Белая скатерть, серебро. Бабушка не терпела клеенок на столах и вообще не признавала временного северного быта. Привезла из Питера все эти прекрасные мелочи, которые невозможно было достать в поселке. На Север завозили только самое необходимое. Трубы завозили на буровые, технику, оборудование. А для населения – железные кровати с панцирными сетками, алюминиевую посуду. Временно все здесь, можно и потерпеть. Бабушка не соглашалась, говорила: «Все временное – самое постоянное» и была права. Целое поколение выросло в таких походных условиях, многие, с трудом потом приобщались к жизни на Большой земле.

Вечерами вместе готовили уроки, оба были гуманитарии – литература, языки. Камилкин отец помогал с математикой, физикой. Когда-то давно преподавал в Университете. Обладал уникальной способностью, донести, объяснить, помочь добраться до самой сути. Благодаря ему оба учились отлично. Свободного времени оставалось много, бабушка заставляла играть на пианино, читать книги. Камо напрягался, но ради Камилки готов был терпеть и эти муки. Нравилось наблюдать, как взрослые баловали эту капризную принцессу. Сам привык к спартанской обстановке. Мать постоянно работала, копила деньги, чтобы сын ни в чем не нуждался, выучился, стал человеком.

Камилла обитала в своем маленьком благополучном мирке, суровое северное существование как будто не коснулась ее. Как же она будет жить, когда вырастет, когда столкнется с реалиями жизни? Камо пытался поговорить об этом с бабушкой. Та посмотрела серьезно на этого не по годам взрослого мальчишку:

– Понимаешь, Камиль – есть женщины и есть леди. Вот моя Камилла – маленькая леди. Она знает и умеет все, что нужно. Остальное должно лечь на плечи ее избранника. Обладать такой женщиной, сама по себе уже большая честь для мужчины. Он должен оберегать ее от тяжелой работы, невзгод, неприглядной стороны жизни. Рядом с такой женщиной, и он будет чувствовать себя настоящим мужиком. И никогда не думай, что недостоин. Вся сила в стержне, который внутри тебя. Кстати даже у Камилки есть такой стержень. Не смотри, что она нежна и капризна. Она еще проявит себя.

И она проявила. Бабушка подвернула ногу, поскользнулась на крыльце. Врач наложил тугую повязку. Лежала в своей комнате, охала – как же дети справятся. Они справились, Камилла справилась. Вставала сама, готовила завтраки, кормила мужчин и бабушку. Убирала, стирала, гладила. Навещала вместе с Камо его мать в больнице. Вечерами во время занятий клевала носом и засыпала, едва добравшись до кровати. Уставала, но не жаловалась.

Камо пытался помочь, но был отстранен от чисто «женских» дел – стирки, готовки, уборки. Находил «мужскую» работу – чистил снег во дворе, ходил в магазин. По выходным ездил с Камилкиным отцом за льдом. Распиливали большие голубые квадраты, возили на санках. Кололи и топили в бочке на кухне. Это была самая вкусная речная вода. Чистая, волшебно полезная.

Камо устраивало это распределение ролей. Привычно – все так, как у его родственников на Кавказе. Вдыхал аромат свежевыстиранной рубахи, выглаженной ее руками. Камилла удивляла, поражала. Все она, оказывается, знает и умеет. Уставала, конечно, уснула однажды над задачей по физике. Отец инспектировал буровые, улетел на несколько дней. Камо с нежностью смотрел на заснувшую девочку. Жалко было будить, взял на руки, понес на кровать. Камилла сонно посмотрела на него, потом доверчиво обняла за шею, прижалась щекой. Защемило вдруг в груди – «Моя», «моя». Не хотелось отпускать, так бы и нес километрами, легкую, худенькую. В тот вечер Камо поклялся себе стать настоящим мужиком, стать достойным.