Телевизор заработал громче. Вот сука! Он теперь голодать будет? Что он этим пытается доказать? Негодующий Макс рванул в комнату:

- Что ты пытаешься доказать объявлением голодовки?

Арсений, не обращая ни малейшего внимания на Макса, чем взбесил его еще сильнее, продолжал перелистывать каналы, остановившись наконец на музыкальном и сделав звук погромче.

Подскочив, Макс вырвал у него из рук пульт и выключил телевизор. Арсений перевел на него спокойный взгляд черных глаз. Макс постарался взять себя в руки и спросил на несколько тонов тише:

- Пойдем обедать. Что ты хочешь доказать своей голодовкой?

- Мне не нужно ничего доказывать, просто я считаю ниже своего достоинства обедать за одним столом с голым человеком.

И Макс еще боялся, что Арсения привлекло его тело. Какой там гей! Он же кретин натуральный.

- А ты не считаешь, что человек может делать у себя дома, что хочет?

- Делай, что хочешь, - равнодушно произнес Арсений, забирая пульт и снова включая телевизор.

Макс снова отнял пульт и выключил телевизор:

- Это потому, что тебе никогда не приходилось голодать, а то быстренько бы забыл и про честь, и про достоинство.

Арсений прошил его таким кинжальным взглядом, что Макс понял - этот не забудет, сдохнет, но не забудет и не променяет.

- Ладно, кто-то же должен быть умнее, - вздохнул Макс, услышал в ответ скептическое хмыканье, и пошел в коридор. Там он надел старые джинсовые шорты и майку и отправился на кухню, по дороге крикнув Арсению:

- Я уже одет, пошли обедать!

Он достал тарелки и начал выливать суп из банки, помогая ложкой. Вошедший Арсений удивленно воззрился на это действо.

- Не стой, возьми себе ложку вон в подставке на мойке, - Макс мотнул головой в ту сторону.

Арсений молча вытащил ложку, а заодно из незакрытого шкафчика - две плоские тарелки и одну глубокую, которую поставил в центре стола, а с двух сторон от нее ближе к краю стола - две другие. Потом взял два блюдца и поставил их слева от каждой плоской тарелки, в которые водрузил тарелки с супом, рядом положил по две салфетки.

- А это еще зачем? - опешивший Макс поставил банку в раковину и стал резать батон.

Догадавшись о предназначении центральной тарелки, Макс сгрузил в нее куски хлеба и сел за стол.

- Чувствую себя в ресторане. Но если ты, чтобы съесть тарелку супа, собираешься использовать столько ненужной посуды, то может скажешь мне, кто это все будет мыть? У меня, знаешь ли, посудомойки нет и посудомоечной машины тоже.

- Приятного аппетита, - спокойно произнес Арсений, прикрывая сложенной вдвое салфеткой колени, а также перекладывая возле себя на блюдце кусок батона и аккуратно отламывая от него небольшой кусочек.

Его страшно бесило, что он вместо хозяина дома должен открывать трапезу, что хозяин дома не знает элементарных вещей. Но несмотря на это, он чувствовал себя живым как никогда и на самом деле ему нравился Макс, такой сильный, энергичный, красивый, настоящий, словно клен на полянке в лесу - это тебе не садовое дерево, с каким Арсений мог бы сравнить себя. Вспомнив, как Макс предстал перед ним в одних трусах, он почувствовал, что краснеет.

- Что такое? - тут же поинтересовался Макс, заметив румянец на щеках Арсения. - Суп вроде уже не горячий.

Ну вот, он еще и страшно бестактный. Арсений в жизни не видел такого невоспитанного человека, но, конечно, и виду не подал, что его задело это замечание.

Макс быстро выхлебал суп и, вскочив, отнес тарелку в раковину. Арсений, который не успел съесть и половины, заставил себя положить ложку в тарелку, промокнул губы второй салфеткой, лежащей на столе, убрал с колен первую и тоже встал.

- Ты чего вскочил? Больше не хочешь?

Арсений растерялся:

- Но раз ты встал, обед закончен.

- Какое закончен, придурок, садись доедай, - Макс толкнул, возмущенного оскорблением, Арсения на табурет, - можно еще плов разогреть, если хочешь или круассаны еще есть. И давай поменьше этих церемоний, я в них все равно ничего не смыслю.

Наконец Арсений закончил есть и положил ложку:

- Благодарю, было очень вкусно.

Макс тут же подскочил:

- Закончил? Если больше ничего не будешь, пошли расскажешь, откуда ты такой взялся. На кухне потом уберем.

Он потащил Арсения в комнату и пихнул на диван:

- Садись давай, забирайся вместе с ногами, так будет удобнее, и рассказывай.

- Что именно?

- Все рассказывай, - заметив скептический взгляд Арсения, он уточнил, - я имею в виду не историю с начала сотворения мира, а про себя рассказывай: откуда ты такой взялся, почему не можешь вернуться домой.

- Какой такой?

- Ну такой, - Макс сделал неопределенный жест рукой.

Рассказ Арсения затянулся, Макс выпытывал все новые и новые подробности и успокоился только, когда заметил, что за окном стало темнеть:

- Ой, я ж хотел тебя в магазин сводить, хотя ты, если уж собрался сбежать из дома, то должен был нормально подготовиться, одежду какую-нибудь взять, раз про деньги ты не в курсе.

- Я уже объяснял тебе, что это был спонтанный порыв, к тому же не вижу смысла все это пережевывать, если изменить ничего все равно нельзя.

- Ладно, давай лучше подбери себе что-нибудь отсюда, - Макс потащил сумку с вещами к дивану, - если, конечно, не хочешь идти в своем костюме. Вещи здесь все чистые, не бойся.

- Откуда они? - поинтересовался Арсений, глядя на то, как Макс вытаскивает из сумки одежду и раскладывает ее на диване.

- Когда-то были моими, но тебе ж уже не привыкать, - он кивнул на шорты с футболкой. - Ну что, ничего не присмотрел?

- Здесь нет обуви, - спокойно заметил Арсений.

- Вот черт, точно. Но в любом случае, моя обувь тебе бы не подошла, а твои черные лаковые туфли вряд ли можно надеть вместе с голубыми джинсами, да и вообще с любыми джинсами. Из штанов подходящего размера у меня оставались только школьные, но их бы ты точно носить не стал. Что делать, придется тебе снова выряжаться, как на подиум, в свой костюм. Я думал, пешком прогуляемся, но лучше тебя лишний раз не светить, на машине поедем. Тебя ж ищут, стопроцентно. За трусами и прочими мелочами я мог бы и сам сходить, но обувь действительно проблема, ее ж мерять надо. Кстати, а как ты обувь себе подбирал в усадьбе этой своей?