Пансион «Понсонби», 28 октября 1952 г.

Был сегодня на совещании у шефа литературной части. Здесь же присутствовал знаменитый режиссер Хауэл-Экман. Всё происходило примерно так:

— Вот эскизы костюмов, — сказал Экман.

— Ага, — сказал директор, — значит, действие должно происходить весной. Это по части Тедди.

Тут он нажал одну из многочисленных кнопок, и его соединили с кем-то по телефону. «Хелло, на месте ли специалист по весне и лирике?.. Немедленно пошлите Тедди ко мне!»

Молодой человек с восторженным взглядом поспешно вошел в комнату.

— Послушай, Тедди, вот сценарий. Посмотри, нельзя ли немного оживить его весенними мотивчиками. Нет, нет. Тедди, сегодня у нас нет времени для разговоров. Возьми рукопись с собой. Это великолепное произведение, на которое мы возлагаем большие надежды, и у нас сейчас чрезвычайно важная беседа со сценаристом. Ты должен это понять, Тедди! И… никаких вопросов! Привет… Привет…

Молодой человек ушел.

Шеф обратился ко мне:

— Так вот, мистер Лоусон, загляните послезавтра! Был очень рад вас видеть!

Пансион «Понсонби», 4 ноября 1952 г.

Те же действующие лица, что и в прошлый раз.

Шеф. Да, мистер Лоусон, нашему специалисту по весне и лирике пришлось вымарать фигуру любовника в первой части, но у нас ведь есть еще любовник, и ему-то мы дадим развернуться как следует. Зато Тедди создал несколько прелестных сцен: компания неискушенных юношей и девушек отправляется в лодках на прогулку по озеру. Тедди восхищен вашей рукописью и шлет вам наилучшие пожелания. Но, мистер Лоусон, в вашем сценарии имеется и юмористическая линия. Она только подчеркивает драматизм сюжета и придает ему особую пикантность. Не правда ли, Хауэл-Экман?.. Ох, да, я и забыл, ведь он же умер на прошлой неделе. Хм, хм… может быть, тогда Джимми.

Шеф решительно нажал одну из кнопок:

— Пришлите сюда Джимми, только поскорей!

Джимми вошел.

— Послушай, Джимми, здесь есть кое-что для тебя. Надо бы слегка начинить этот сценарий современным жаргоном. Ну, знаешь, несколько модных оборотов речи… Вот и всё, что я хотел сказать. Ты же видишь, у меня важная беседа с автором. Привет… привет… Итак, мистер Лоусон, будьте столь любезны прийти на следующей неделе, я сейчас как раз ожидаю…

Пансион «Понсонби», следующая неделя.

Действующие лица те же.

Шеф. Это будет замечательный фильм, мистер Лоусон. Джимми нашпиговал ваш сценарий целым фейерверком превосходных острот. Он в восхищении от вашей рукописи и шлет вам свои поздравления и наилучшие пожелания. Но Джимми считает, что люди бывают более остроумны осенью, когда сезон только начинается. Поэтому придется художнику создать новые костюмы. Кроме того, нужно будет заменить убийцу авантюристом, меняющим жен, а бриллианты — женщинами. Всё остальное мы сохраним в таком виде, как у вас. Да, кстати, этих двух сестер Джимми превратил в двух братьев. Он считает, что братья всегда говорят более забавные вещи, нежели сёстры. Не правда ли, мистер Лоусон? Кстати, в вашем произведении красной нитью проходит сатирическая тема, которую надо усилить. Это как раз придется по вкусу интеллектуальной части публики.

Попросите мистера Лепса!..

Послушайте, мистер Лепс, просмотрите эту рукопись и — за дело! И перестаньте хоть ненадолго лакать это дешевое виски. Нет, нет, не изводите меня. Ведь вы же видите… Итак, мистер Лоусон…

Следующая неделя.

Шеф. Я должен вас поздравить, мистер Лоусон. Сценарий ваш превосходен! Мистер Лепс шлет вам самые горячие поздравления. Только, видите ли, мы решили заменить отца семейства стареющим скупым дядюшкой. Он влюблен в свою юную племянницу, но у нее слишком холодная натура. Тем самым мы приближаем сценарий к традициям Бернарда Шоу. Мать мы заменим жизнерадостной экономкой, которая восполнит недостаток темперамента у племянницы. Это будет совершенно новый образ. А теперь пригласим сюда Гюльсмеда. Вы, должно быть, его знаете. Это один из самых способных наших сотрудников…

Вот, старина, возьмите этот сценарий, пробегите диалоги и всё в целом. На следующей неделе рукопись должна быть здесь… Нет, нет, неужели вы думаете, у меня есть время учить вас, что надо делать с рукописью? Что? Аванс? Никаких авансов! Вы все, видно, хотите пустить меня по миру. Итак, мистер Лоусон…

Следующая неделя.

Вчера я наконец увидел мой сценарий!..

Биверли Хилз, 10 марта 1953 г.

Вчера состоялась премьера моей жизнерадостной кинокомедии «Фарс в зимнюю ночь». Публика с ума сходила от восторга. И я стал знаменитостью. Я заключил контракт на новый сценарий. Это тоже будет драма. По контракту!..

Биверли Хилз, 12 марта 1956 г.

Вчера состоялась премьера моей девятой кинокомедии, сопровождавшаяся весьма бурной церемонией. Публика бесновалась от восторга, мне пришлось влезть на балюстраду и отвечать на шумные приветствия и овации. Все критики единодушно сравнивают меня с величайшими юмористами Америки. Некоторые даже стали называть меня современным Марком Твеном. Кроличьи фермы, мыловаренные предприятия, фирмы по производству чернил, виски, штопальных ниток, нижнего белья, зубного эликсира — все заключают со мной контракты. Мои секретари улаживают все дела.

Но сегодня я закончил свое настоящее произведение. Я написал пьесу. В течение трех лет я работал над ней каждый день. Всё это время я парил в небесах и низвергался в ад, я страдал, ликовал, вычеркивал, перерабатывал, поправлял, вымарывал целые сцены, писал новые. Я благоговейно падал ниц перед своим безжалостным талантом, который приказывал мне уничтожать многие готовые страницы из-за того, что в них чувствовалась фальшь и не было подлинной жизни. Но всё-таки я написал вещь, которой могу гордиться.

Это нечто новое и оригинальное. Я знаю, что пьеса хороша и вполне может выдержать сравнение с другими современными пьесами, и всё-таки я дрожу, как… но не будем писать образно…

9 часов. В тот же день.

Директор театра «Олимпия» оказался весьма приятным пожилым господином. Он не узнал меня. Для этого случая я надел большие роговые очки и вырядился в одежду садовника.

— Если бы только у меня нашлось время прочесть это, — сказал он извиняющимся тоном. — Да, кстати, вы, надеюсь, понимаете, что о гонораре не может быть и речи, — любезно добавил он.

Во рту у меня пересохло, ноги дрожали. Я не мог вымолвить ни слова. Быть может, он всё-таки прочтет пьесу? Стены маленькой задней комнаты, служившей директору кабинетом, поплыли у меня перед глазами.

— Я посмотрю, что можно будет для вас сделать, — сказал он, немного помолчав. — Идея, правда, не нова, но… э… но, быть может, здесь что-то есть. Загляните через месяц, впрочем — нет, скажем — месяца через полтора… Нет-нет! раньше ничего не выйдет. Мы и так идем вам навстречу. Прощайте, прощайте, и спасибо, что принесли мне почитать вашу рукопись. Осторожнее на лестнице. Эй, послушайте, там не хватает средней ступеньки. Всего доброго, молодой человек!

И вот теперь я, один из самых прославленных людей во всем мире, расхаживаю в нетерпении и жду… жду!.. О, это дьявольское ожидание!

3. Письмо из Норвегии

Мой дорогой Улав-Хенрик!

Тысячу раз благодарю за твое милое письмо. Завтра утром я настрочу тебе длинное и подробное послание. А сейчас — царапаю пару слов, прежде чем бежать в контору.

Фильмы в Америке — это одно трюкачество. Но если ты там немного подучишься, а потом приедешь сюда, то станешь настоящим художником.

Вчера я и Мосса были в кино и видели фильм по роману Александра Хьелланна^[7], а на прошлой неделе мы смотрели инсценировку Петера Эгге^[8]. Вот какие фильмы идут в нашей стране!

А что Америка? Один только бизнес, никакого уважения к искусству.

Тысячу раз обнимаю тебя.

Твоя Рут

P. S. Спешно! Только что звонила Мосса и сказала, что это, наверное, был всё-таки не Хьелланн, потому что, когда она пришла домой и прочитала эту книгу, то там ничего похожего не оказалось. Но ведь на афише стояло «Хьелланн». Это я помню точно. Нужно будет поговорить с Моссой подробнее.