Бухгалтер первый подошел к Слеттену. Но на сей раз этот рыжий шалопай Петтер просчитался, потому что бухгалтер сказал:

— А знаете, Слеттен, нынче-то всё-таки кое-что произошло! «Элла» благополучно лежит на дне фьорда. Не будь я вот уже двадцать лет трезвенником, я пошел бы сейчас и напился до чертиков. Ну так когда же теперь кончится война, Слеттен?

Слеттен залился веселым смехом и, наверное, смеялся бы долго и заразительно, если бы какой-то человек, судя по одежде, рабочий, не ворвался в контору.

— Скорей! — закричал он. — Арестован Томми, и… скорей, парень!

Рагнар вскочил из-за конторки, повернулся к двери, взмахнул рукой и тут же исчез. Бухгалтер стоял, как громом пораженный, и, выпучив глаза, смотрел на дверь. По улице прогрохотал грузовик. Тогда бухгалтер повернулся к калькулятору и сказал:

— Так, значит, это был…

Директор, совершавший свой обычный обход, вошел в контору:

— Что здесь происходит?

Но бухгалтер только молча раскрывал рот, не в силах произнести ни звука. Наконец он облизал пересохшие губы и начал рассказывать всё по порядку.

Рагнар вернулся обратно только к рождеству 1945 года. Он всё время оставался в Норвегии, но к моменту освобождения находился в другом месте. Эльсе ездила к нему на неделю. Ей тоже было о чем порассказать, но они предпочитали не говорить об этом. Кое-что он знал, об остальном — догадывался.

Когда Рагнар стоял на вокзале, обнимая жену, ему казалось, будто он уже вернулся домой. Люди глядели на них с улыбкой и сочувственно кивали. Это зрелище еще не было обычным, хотя за последние полгода его можно было наблюдать довольно часто.

Родные почти ничего не могли выведать от Рагнара о его приключениях. Рассказывал он мало, а о том немногом, о чем пожелал сообщить, было уже давно переговорено. Несколько лет вычеркнуто из жизни. Многое произошло. Многое вспоминается как страшный кошмар. И довольно об этом…

— А! — воскликнул бухгалтер, увидев Рагнара, который в пальто и шляпе стоял перед его конторкой. — Вы были правы, Слеттен, война окончилась ровно через неделю после того как я в течение нескольких лет повторял ваше любимое заклинание: «война окончится на той неделе». Мне так не хватало этой вашей фразы у нас в конторе, что я сам стал ее повторять. Взял, так сказать, на себя вашу обязанность… Не отбил я этим ваш хлеб?

— О нет, нисколько! — смеясь сказал Рагнар и тепло пожал его руку.

— А вы помните, как я сказал: «Этот груз принесет смерть тысячам наших друзей»?

Бухгалтер потряс костлявой рукой перед самым носом Слеттена.

— Помню, — отвечал Рагнар со смехом.

— Я горжусь вами! — воскликнул бухгалтер. — Или, может быть, вам не нравится, что я так говорю?

— Не…ет, — ответил Рагнар с улыбкой, — но только, знаете, это потребовало от нас всех душевных сил. И потом… было так много случаев, когда мы чувствовали себя такими маленькими, растерянными… то есть… это не так легко объяснить… — Вдруг он произнес быстро, словно что-то в нем прорвалось: — Было так много черных дней, когда мы не чувствовали себя… героями… не были на высоте.

Лицо Рагнара сделалось вдруг очень усталым. Бухгалтер испытующе взглянул на него. Затем грустно кивнул головой.

— Я понимаю, Слеттен, — сказал он тихо. — Мы, наверное, и представить себе не можем, как вам было трудно? Ну, а жена ваша, благослови бог ее мужественное сердце, она тоже не поймет?

Рагнар коротко кивнул. Потом снова улыбнулся:

— А что вы скажете о счетной машине?

— Фу, проклятая трещотка! Убей меня бог, я просто не понимаю, как вы можете работать весь день в таком грохоте. Хотя да, ведь вы еще не приступили к работе. Пойдете к директору?

Рагнар кивнул. Его охватило какое-то опасение. Похвалы бухгалтера были приятны ему и в то же время заронили в его душу смутную тревогу. А всё-таки чудесно вернуться снова к размеренной жизни и работе. И, помимо всего, это было ему необходимо. Чудесная неделя, проведенная тогда с Эльсе, не прошла бесследно. Жене приходится теперь распускать складки на платьях. А с финансами у них туго.

Директор поднял глаза от бумаг и взглянул на него:

— Я выяснил, что вы потопили судно, принадлежавшее фирме, не имея на то распоряжений из Англии. Не понимаю, как вы могли взять на себя такую ответственность. Английская разведывательная служба работала прекрасно, и они были осведомлены как о судне, так и о грузе, который был на нем.

Рагнар, побледнев, стоял перед роскошным письменным столом.

— Была война, — ответил он сдержанно. — Если бы на каждый акт диверсии мы ожидали распоряжений из Англии, то они совершалась бы у нас довольно редко. — Рагнар перевел дыхание. — И у дикторов Би-би-си было бы не так уж много материала для передач. А судно ваше, вы знаете, было загружено железной рудой для Германии.

Многое пришлось пережить Рагнару за эти годы. Много раз у него появлялось чувство нереальности всего происходящего. Например, когда по ночам ему приходилось тайно встречать где-нибудь в горах самолеты союзников с боеприпасами и одеждой или когда, после совершённой диверсии, ему нужно было как ни в чем не бывало проходить мимо целой роты «зеленых»^[5]. Но ни разу не был он так потрясен, как теперь, когда стоял перед письменным столом директора, человека, в течение последних шести лет произносившего длинные и трогательные речи о героях Сопротивления.

Рагнар отвернулся к окну, освещенному холодным зимним солнцем.

— Вы, вероятно, были и в числе этих таинственных грабителей банков? — внезапно спросил директор.

Рагнар отрицательно покачал головой.

— Вы в этом уверены?

Рагнар выпрямился:

— Я сказал «нет», господин директор. Но я не сомневаюсь, что для их действий были также вполне веские основания.

— Я предполагал, что вы будете рассуждать именно так, — коротко сказал директор. — Хорошо. Ваше место уже давно занято одним способным юношей, который также оказал большие услуги движению Сопротивления. Мы не можем уволить его ради вас. А в том, что совершили в свое время вы, не было никакой необходимости.

— Значит, я не смогу вернуться к работе? — спросил Рагнар.

— К сожалению, нет. — Директор взялся за свои бумаги. — Вы получите прекрасные рекомендации, и… ведь можно служить не только в нашей фирме.

— Боюсь, что я смогу найти только временную работу, — сказал Рагнар с горечью. — А все эти годы, что я прослужил здесь?.. Я люблю свою работу, господин директор.

Много тяжелых часов пришлось пережить Рагнару во время войны: и когда он плыл, чтобы взорвать судно, и когда он услышал, как эсэсовцы истязали в тюрьме Эльсе, и когда он, бросив товарища на произвол судьбы, бежал, чтобы спасти находившиеся при нем ценные документы. Но ни разу не было ему так горько, как сейчас.

— К сожалению, все места у нас заняты, — сказал директор сочувственно. Он взял телефонную трубку, давая понять, что разговор окончен.

Рагнар Слеттен медленно спускался по ступенькам лестницы. Вдруг он остановился и задумчиво уставился в одну точку.

Голос, который за последние полчаса становился всё явственнее и явственнее, шепнул ему: «Ты слишком много знаешь об этой фирме и об этом человеке. Он полагает, что ты будешь всюду рассказывать о нем».

Рагнар покачал головой. Чего-то он здесь не понимал. Ведь директор должен был предположить, что именно теперь-то он и будет рассказывать.

Но тот же внутренний голос подсказал Рагнару мысль, которая раньше никогда не могла прийти в голову: директор хочет обезопасить себя от нападения. На совести его много преступлений, и это может иметь для него роковые последствия. Возможно, слухи о нем уже ходят. И он хочет, чтобы все разоблачающие слухи были сведены к этой истории с Рагнаром. Люди скажут: «О, это Рагнар Слеттен по злобе распускает о нем всякие небылицы».

Рагнар долго стоял на ступеньках лестницы. Затем он вышел на улицу и бросил последний взгляд на здание фирмы. По отделам ходил директор и желал всем доброго рождества. Рагнар Слеттен взглянул на свои старенькие часы и заторопился. Быть может, контора по найму еще открыта.