Литмир - Электронная Библиотека
A
A

- А я сразу же выехал, - прервал его Толик. - Бросай эту лабуду, Иваныч, я все понимаю и все выдержу. Ты мне только расскажи, как все это вышло.

- Последнюю бутылку водки в тот вечер не поделили. Скандал, естественно. Сначала он мать - из ружья. А потом себя...из второго ствола, - слова Иванычу давались все труднее. - Поэтому ты должен понимать, почему я распорядился забить гробы ещё там, в морге. Ты, Толик, надеюсь, помнишь, как твои родители потребляли в последнее время?

Вот теперь все встало на свои места. И голова перестала кругом идти. И чувства появились. Но отнюдь не соответствующие угнетающей кладбищенской обстановке. Еще бы не помнить! Из-за юности, утопленной родителями в сивушном омуте, он сбежал от родных пенат, едва лишь отслужив армию. Поклявшись ногой не ступать на родимый порог, пока окончательно не встанет на ноги, чтобы вытащить из этого же болота Ляльку. Младшей сестричке было в то время тринадцать. Плюс пять лет учебы и последующей работы - время, за которое он строчки не черкнул домой... Постой, постой! - он схватил парторга за плечо, заглядывая в глаза.

- Иваныч, где Лялька? - Что с ней? Почему её нет на похоронах? вопросы сыпались, наскакивая друг на друга. И по враз потемневшему лицу парторга понял - смерть родителей ещё не конец его мучениям.

- - Ляльку... тоже? - он даже отступил на шаг от могилы, как бы боясь в её глубине обнаружить ещё один заколоченный гроб. Иваныч отрицательно покачал головой.

- - Она жива, Толик. Даже более того - учится в Краснодаре на менеджера.

- - Тогда почему она сегодня не здесь? - требовательно, словно следователь на допросе, продолжал добивать парторга Толян. - Почему не пришла попрощаться с родителями? Кто, в конце-концов, организовал все это? - он обвел рукой рукой кладбище, толпу одностаничников, могилу...

- - Расходы взял на себя колхоз, - тяжко вздохнул Иваныч. - А вот что касается присутствия здесь твоей сестры... Можешь спросить у неё об этом самолично. На "Катюше", у выезда из Краснодара на Ростовскую трассу.

Толян поглядел ему в глаза , затем молча рванулся к выходу с кладбища. И вновь жилистая рука парторга сгребла его за локоть, удерживая на месте.

- А ну, остынь! - прикрикнул на него Иваныч. - Родителей кому-то надо помянуть, хотя бы одному из вас! Что ж ты за пять лет о сестре так и не вспомнил, Макаренко недоделанный?

Довод был настолько резонным, что Толян тут же притих и покорно опустил голову. Парторг ободряюще потрепал его по плечу и вышел к людям в круг - для последнего слова. Говорить он умел, это все знали, поэтому ропот толпы враз утих, едва Иваныч поднял руку, словно когда-то Вождь на броневике.

- Все мы, друзья, очень хорошо знали людей, которые сейчас лежат под этими крышками. Не с лучшей, признаться, стороны в последние годы их жизни..Да и смерть их нелепа и трагична до слез. Но память наша обязана хранить не только плохое. Родители Толика и Лили всю жизнь посвятили работе в колхозе и на пенсию вышли с чистой совестью и полным трудовым стажем, как и подобает честным коммунистам . А дальше, как говорится, бес попутал...

Это выражение было настолько чуждо атеистическому мировоззрению бывшего вождя мирового пролетариата, что на обросших физиях некоторых колхозников появились недоброкачественные ухмылки, так неуместные в данный момент. Парторг понял свой промах и тут же перешел к перевоспитанию аполитично настроенной половины колхозников.

- Они будут преданы земле в единой братской могиле в день, когда на земле родились три великих человека: Владимир Ильич Ульянов-Ленин, Александр Федорович Керенский и ученый-палеонтолог, по совместительству писатель-фантаст Иван Антонович Ефремов...

- Да ещё такой праздник , как Пасха, умудрились людям перегадить, негромко дополнил кто-то из толпы. И этой фразой сразу объяснил отношение присутствующих на кладбище к происходящему . Люди пришли не на похороны, они собрались в единое целое по случаю окончания великого поста и жаждали теперь не зрелищ, но хлеба, насколько понял Толян. Им, по всей вероятности, глубоко наплевать было - зароют его родителей сегодня или оставят эту затею до понедельника. Главное сейчас - усесться за поминальный общий стол в колхозной столовой и перемыть косточки за рюмкой-другой кому-нибудь из ближних. Раз нельзя придавить разгульного песняка вроде "Скакал казак через долину". И сразу на душе стало муторно, а во рту появился привкус тухлого мяса. Собственно, а чего ещё можно было ожидать от этих трудяг, которые отлично знали всю подноготную семьи Поняковых?

- Слушай, Иваныч, дай машину, а! - попросил он, когда парторг после речи вновь подошел к нему. - С родителями я, считай, попрощался... Ну, а кто я для этих людей в данный момент? После пяти-то с лишком лет разлуки. Ты без меня все это мероприятие затеял, ты его и доводи до финала. А меня, извини, почему-то не тянет на истерические рыдания и битье головой о стену по поводу... в общем, ты меня понял, Иваныч?

Парторг молча пожевал губами, глядя на него, затем жестом подозвал к себе водителя административной "Волги".

- Коля, сегодня ты в распоряжении Анатолия. Заодно вечером отвезешь его на станцию. Я правильно тебя понял? - повернулся затем к Толяну.

В ответ тот молча стиснул его жилистую руку.

Ляльку они нашли там, где подсказал Иваныч: некогда грозный "ЗИС" с макетом двенадцати реактивных базук в кузове венчал собой высокий постамент перед самым въездом в Краснодар. А чуть поодаль от него, на обочине, топтались под разноцветными зонтиками несколько девичьих фигур, все с пластиковыми пакетами в руках.

- Вон твоя сестренка, - Коля указал на одну из них, притирая машину к обочине неподалеку. - Извини, ближе нельзя, парковка здесь запрещена. Лучше подожду здесь. Но могу, конечно, прямо к ним...

- Не нужно, я сюрпризом, - Толян нервно потянул сигарету из пачки. Эх, цветов бы прикупить где! Столько ведь лет не виделись.

- Смотри, через дорогу бабулька сидит с корзиной, - подсказал водитель. - Только это... стоит ли... цветы?

- Не понял! - Толян, почти выпулившись из салона, вновь развернулся к Коле шестипудовой массой. Ростом его Бог не обделил - метр девяносто с копейками, поэтому и фигуру свою он старался подкачивать под евростандарт соответственно.

- Это я шучу так, - ухмыльнулся в ответ водила, как показалось, вполне дружелюбно. - Ты там только особо не переживай...

Но Толян уже не слушал его, предоставив дальше шутить единолично. Перебежав дорогу по "зебре", он загреб у бабки последние нарциссы из корзины и метнулся обратно на повторный зеленый глазок светофора. Стайка девушек оживилась, узрев особь мужского пола, дефилирующую в их сторону.

- Эй, баскетболист! - одна из них, черненькая, приветственно крутнула зонтом, - а почему пешком? Наш отель ещё не достроили.

- Толи-и-ик! - узнав брата, Лялька отбросила в сторону прикрытие от дождя вместе с пакетом, сорвалась с места и, перехватив его на выходе с перехода, повисла на шее, от избытка чувств болтая в воздухе ногами. - Ой, девочки, Толик приехал!

А он стоял, расставив в стороны руки с зажатым в одной из них букетом, задыхаясь от волны аромата "Палома Пикассо" - духов, в которые Лялька влюбилась ещё с четвертого класса, и не знал, как ему сейчас следует поступить. Он оставил Ляльку тринадцатилетней худющей пигалицей, а сейчас к нему прижималась вполне созревшая и округлившаяся женщина, причем офигенно красивая. Выручила все та же черненькая: подойдя к ним, она решительно потянула букет из руки Толяна.

- Если ты и есть тот самый брат, о котором Лялька нам все уши прожужжала, то отпусти, будь добр, этот веник и обними, наконец, свою сестру. И сойди, наконец, с дороги. А то стоишь на перекрестке, словно мент в штатском и засвечиваешь гостям въезд в Маленький Париж.

Толян, наконец, обнял Ляльку, чмокнул её куда попал - где-то в районе уха, и понес нелегкую, признаться, ношу на обочину, подальше от любопытно приспущенных боковых стекол пролетавших мимо авто. Здесь он и поставил Ляльку на тротуар, вглядываясь в милое личико с малюсенькой родинкой над верхней губкой - почти над самым углом. Отыскивая в этой повзрослевшей женщине черты того взбалмошного существа, которое он когда-то так хорошо знал и образ которого хранился в его памяти все эти долгие пять лет разлуки. Лялька тоже снизу вверх пялилась на него в радостном изумлении. Затем вдруг нахмурилась и... отвернулась, щелкнув крышкой дорогого, с инкрустацией, портсигара, который достала из кармана плаща. Затем мелодично мурлыкнула изящная зажигалка и на Толяна нанесло уже ментоловым дымком от тонкой черной сигареты.

4
{"b":"55525","o":1}