В канцелярии Скляня (так звали студента) не оказалось, но Алонсо без труда нашёл его в знакомом кабаке, где тот маялся за перепиской каких-то бумаг, глотая мелкими глотками жидкое пиво и судя по всему страдая от жестокого похмелья и безденежья. Он обрадовался Алонсо как давно потерянному и вновь обретённому брату и сразу полез копаться в лежащей на скамье плоской холщовой сумке.
Алонсо кликнул кельнера [8] и попросил принести кувшин вина. Он уселся за стол напротив Скляня и принялся листать протянутые тем бумаги и карты. Студент-недоучка, бормоча слова благодарности, дрожащей рукой налил себе вина, залпом опрокинул чарку в страждущее горло и налил снова.
Алонсо затолкал бумаги в саквояж и резко поднялся со скамьи. Не в меру оживившийся Склянь, принялся было возражать, но Алонсо жестом остановил его.
- Ты очень помог мне, приятель, - сказал он глядя прямо в подобострастные мутные глаза университетского писаря. - И вскоре мне могут опять понадобиться твои услуги. Когда я снова буду в городе - обещаю устроить грандиозную попойку. А сейчас мне нужно идти. Не провожай меня.
Он бросил на стол золотую монету и направился к выходу.
В гостинице "Селёдочный хвост", где он останавливался каждый свой приезд в Солёную Гавань, ничего не изменилось. Алонсо снял свой старый номер, поднялся по узкой скрипучей лестнице на второй этаж и отпер тяжёлым ключом массивную дубовую дверь.
Бросив саквояж на идеально заправленную кровать, он умылся из медного рукомойника, вытер лицо и руки ветхим, но вполне чистым полотенцем, и раскурив тонкую длинную сигару, уселся за столик у окна, чтобы внимательно изучить бумаги, добытые Склянем.
Карты Алонсо сразу же отложил в сторону и принялся за архивные записи. Чтиво было захватывающим и читалось как приключенческий роман, но полезной информации было чуть. Его собственная записная книжка содержала куда больше сведений о Проклятых Землях.
Когда в комнате уже порядком стемнело, он с сожалением оторвался от чтения, убрал документы в саквояж, поправил причёску перед старинным мутным зеркалом в бронзовой раме и вышел из номера.
До встречи в "Царе морей" оставалось не более пяти часов и за это время нужно было решить несколько вопросов организационного характера и встретиться кое с кем ещё. Судьба экспедиции могла зависеть от этой встречи и, хотя Алонсо уже решился идти независимо от её результата, благоприятный исход мог бы здорово увеличить его шансы на успех.
__________________________________________________
8. Кельнер - официант, ресторанный слуга.
9. ГИЛЬЕРМО. КОНТРАБАНДИСТ
За стойкой, помимо широкого проёма, ведущего на кухню, пряталась неприметная дверь, которая скрывала за собой ещё одну залу - поменьше первой. Над очагом, сложенным из закопчённых кирпичей, на вертеле, истекая соком и источая умопомрачительный запах, целиком жарилась тушка небольшого поросёнка.
В зале стояло всего три стола, окружённых вполне цивильными стульями с высокими спинками и широкими подлокотниками. Один из столов был сервирован плоскими глиняными тарелками, рядом с которыми, на линялой скатерти в неотмытых винных пятнах, лежали столовые ножи и узкие двузубые вилки с пожелтевшими костяными рукоятками. В середине стола тесной грудой были составлены приземистые оловянные кубки.
Второй стол был пуст, за третьим шумно веселилась компания подвыпивших студентов из тех, что побогаче, да ещё - особняком от них - за кувшинчиком вина коротала время какая-то странная личность в обтёрханном сюртуке и надвинутой на самые глаза шляпе, похожей на перевёрнутый цветочный горшок с присобаченными к нему широкими обвислыми полями.
Наниматель - невысокий изящный мужчина лет сорока с небольшим, в усах, с аккуратно подстриженной каштановой эспаньолкой и чуть вьющимися редеющими волосами - сделал приглашающий жест рукой и, подавая пример остальным, прошествовал через всю залу, во главу сервированного стола.
- Прошу вас, сеньоры и сеньориты, присаживайтесь, - произнёс он, с отеческой улыбкой разглядывая столпившихся в дверях соискателей. - Сейчас подадут вино и закуски.
Могучий старик, в сером балахоне поверх тускло сверкающих доспехов, вышел вперёд.
- Благодарю вас, милорд, - просипел он, склоняясь в полупоклоне.
Гильермо оттеснил его плечом и первым уселся за стол, развалясь на удобном стуле. Он взял со стола один из кубков и, покручивая в пальцах его тонкую ножку, принялся беззастенчиво разглядывать нанимателя. Он уже где-то встречал этого напыщенного хлыща, но никак не мог припомнить при каких обстоятельствах.
Остальные соискатели тоже принялись рассаживаться.
Дикарка приземлилась напротив, пристроив свою глефу между колен и положив на плечо обмотанное шершавой кожей древко. Рядом с Гильермо уселся старик, для которого его спутник - молодой человек в чёрном - вежливо отодвинул стул, прежде чем самому плюхнуться на соседнее сиденье. Рядом с дикаркой устроилась юная монашка, смиренно опустив глаза и перебирая длинными пальцами деревянные чётки. На дальнем конце стола, на самом краешке стула примостился второй спутник старика, сгорбившись и засунув кисти рук глубоко в рукава своего уродливого плаща. Одно место осталось незанятым.
Какой-то не в меру любопытный бродяга полез в дверь вслед за ними, но был грубо схвачен барменом за шкирку и вышвырнут в общую залу, где, судя по звукам приземлился прямо на один из столов, опрокинув его вместе со всем, что на нём находилось. Из общей залы полились потоки чёрной брани, послышались хлёсткие звуки ударов, крики боли, пьяный гогот и хриплые проклятия.
Наниматель скривился словно от зубной боли.
- Однако, сеньоры, вы не находите, что здесь слишком шумно? Любезный!.. - крикнул он, обращаясь к бармену. - Вы не могли бы избавить наш слух от этой ужасной какофонии?!
Бармен пропустил в залу девочку-служанку, на подносе у которой теснились высокие узкие кувшины с залитыми сургучом горлышками, и прикрыл дверь. Сразу сделалось значительно тише, только негромко похохатывали за соседним столом загулявшие студенты, трещали дрова в очаге, да с шипением капал на угли свиной жир.
Гильермо, не дожидаясь, пока служанка расставит вино на столе, сграбастал с подноса один из кувшинов, сковырнул ножом тонкий слой сургуча и, с усилием вырвав зубами тугую пробку, принялся пить прямо из горлышка. Вино было холодное, ароматное, крепкое и, по сравнению с тем пойлом, которым он давился в общей зале, пилось как упоргорийский нектар. Его отношение к личности заказчика готово было поменяться к лучшему, но в этот момент он вдруг вспомнил, где уже видел эту холёную гладкую рожу и чуть не поперхнулся вином.
Это случилось пять или шесть лет назад, когда Гильермо ещё служил в городской страже. Они с Раданом Безбровым и старым Золтаном дежурили в ту ночь у Западных Ворот.
Ворота эти не открывались с самой Войны Восьми Великих Волшебников, когда связь с западными провинциями была окончательно и бесповоротна потеряна. У государства не хватало ни средств, ни желания выяснять, что там сейчас происходит, а из энтузиастов-одиночек никто так и не вернулся, чтобы хоть что-то рассказать. Университет, правда едва ли не ежегодно просил у Короны денег на подготовку полноценной экспедиции и несколько раз эти деньги даже выделялись, но были либо благополучно разворованы университетским руководством, либо потрачены на какие-нибудь более насущные для Университета нужды.
Для жителей деревень и хуторов западного направления, влачащих своё жалкое существование по соседству с Проклятыми землями и несколько раз в год наезжающих в Солёную Гавань торговать, была отсыпана неширокая дорога вдоль городской стены аккурат до Северных Ворот, потому как Западные стояли наглухо запечатанными.
Стена вокруг них за долгие годы просела и обрушилась из-за того, что местные власти экономили на ремонте, и местами уже не превышала четырёх-пяти метров. Вот бургомистр и решил, что именно через западную стену контрабандисты и проникают в город, поскольку портовые кварталы в те годы были просто наводнены контрабандным товаром, а городская стража никак не могла отследить пути его провоза.
