Рябина привыкла просыпаться рано, пока еще нет жаркого и обильного солнца, и южный день набирает обороты. Она не очень любила солнце, зато любила море. И еще она мечтала о Львове, хотя постепенно переставала понимать, о каком городе мечтает - настоящем или вымышленном. Настоящий разрушался, не выдерживая напора времени: сновидческий теснил его по всем фронтам, подмывая и опустошая.

Рябина покосилась на Муху. Та спала, укутавшись с головой. Только длинные черные волосы выбивались из спальника. У Рябины мелькнула мысль, что Муха похожа на утопленницу, которую вытащили на берег и завернули в одеяло. Но Муха, судя по всему, вовсе не спешила в утопленницы: после прошлогодних приключений с датурой она до смерти боялась моря, не ходила одна на берег и никогда не заплывала далеко - туда, где дно под ногами кончается. Зато Муха отлично чувствовала себя на этом диком берегу, и все ей было нипочем - она была неприхотлива к еде, могла уснуть прямо на камнях, подолгу обходилась без воды, не обгорала на солнце и никогда ни на что не жаловалась. Ей не досаждали даже комары. И пауков она не боялась. Пока шли дожди, она сидела в палатке над картами и гадала на бубнового короля, а потом подолгу молчала, представляя, как сбудется гадание. Когда дожди перестали, загорела до черноты и сделалась похожей не цыганку. В общем, для кочевой жизни Муха подходила гораздо больше, чем Рябина, и сколько угодно могла бы прожить так, как они жили последние недели в Симеизе. На этом берегу они и застряли именно из-за Мухи: она все еще надеясь дождаться своего привернутого Эльфа, который ушел в горы и не вернулся.

После его исчезновения на Мухином лице поселилась бродяжья цыганская тоска.

-Ты мне совсем не помогаешь по хозяйству, - ворчала хозяйственная Рябина. - Вечно паришь где-то в небесах. С бриллиантами.

-А зачем разводить это твое хозяйство? Можно и без него обойтись. Или сократить до минимума. Я не для того тут поселилась, чтобы окружать себя бытом!

В общем, перед Рябиной была классическая бродяжка, которая сносно чувствовала себя даже в самых собачьих условиях.

Рябина делала Мухе замечания, а Муха в ответ огрызалась. Рябина давала себе слово, что больше не будет делать Мухе замечаний, чтобы та не огрызалась в ответ и они как-нибудь невзначай не поссорились, но на следующий день обнаруживала пустую баклажку - ходить за водой было, по их договору, обязанностью Мухи - отсыревшие спички, вытекший из тюбика шампунь, вскрытые суповые пакетики с сухим концентратом, из которых Муха высыпала содержимое прямо в рот. Прямо в рот! Сухой ядрючий концентрат! Тогда Рябина не выдерживала и снова делала Мухе замечание, та огрызалась, и все шло по-старому.

Чтобы отвлечься от подступающей тошноты, Рябина принялась думать про вчерашний день и вчерашнюю встречу. Забавно дело вышло. Она сидела на лавочке возле кооперативного магазина и ела эскимо. У нее оставалось несколько рублей на обратную дорогу, и тратить эти последние деньги было нельзя. Но она все равно ежедневно покупала эскимо, садилась на лавочку или на бордюр тротуара и медленно, с наслаждением его поедала. На жаре мороженое быстро таяло, по ее рябому запястью катились сладкие капли. Эти капли она сосредоточенно слизывала, потому что еще на одно эскимо денег точно не было.

Парень уселся на скамейку раньше Рябины: когда та явилась со своим мороженым, он уже был там. Несколько минут они сидели рядом и молчали. Рябина ела жадно, а парень внимательно ее рассматривал. Она привыкла к мужскому вниманию. Она была нарядная, высокая, с полноватыми плечами и рыжими, пылающими и кучерявыми, как у африканки, волосами. На нее все смотрели. Многие заговаривали с ней, а кое-кто пытался заигрывать. Она к этому привыкла. А бабы - те спрашивали, не парик ли у нее, и что она такое делала со своей головой - красилась или завивалась. Или советовали Рябине, например, похудеть. В общем, тоже, на свой манер, приставали. Но она-то ничего такого не делала - не носила париков, не красила волосы и даже расчесывалась редко и неохотно, да и то лишь потому, что просуществовав в нечесанном виде день-другой, волосы превращались в жесткую медную проволоку. Рябина забирала их пластмассовым гребнем, прикусывала кусачками, втыкала заколки-невидимки, а иной раз и шпильки, если собиралась сделать цивильную прическу. Но волосы все равно торчали во все стороны, как заросли крапивы, прущие через забор. А уж худеть она и вовсе не думала!

В общем, они сидели рядом, Рябина ела эскимо, парень смотрел на Рябину.

Потом он спросил:

-Вкусно?

-Угу, - кивнула Рябина.

Парень явно собирался еще о чем-то спросить, но не решался.

Он с любопытством и почти не стесняясь рассматривал ее лицо, платье, бисерные браслеты на запястьях (много браслетов). Низки бус, свисавшие с шеи. Она не походила на курортных девушек, которых он видел все эти дни. С ними ему не приходило в голову знакомиться или даже просто поболтать. Он подумал, что среди обычных людей эта рыжая - как цветная фотография среди черно-белых. Ему не хотелось отпускать ее просто так.

-Ты что-то хочешь мне сказать? - пришла на помощь Рябина.

-Да... То есть, нет... Хочу спросить, да. Но боюсь, не обижу ли вас.

-А ты не бойся. Спрашивай, - улыбнулась Рябина. - Мы за это денег не берем.

-В общем... Понимаете... Мне показалось...

-Что тебе показалось?

-Вы случайно не еврейка?

Рябина, конечно, ожидала услышать все что угодно, только не это. Она смотрела на парня, вытаращив свои пронзительные кукольные глаза.

-Ну ты даешь, - выдохнула она наконец и усмехнулась.

- то, не угадал? - парень тоже улыбнулся. - Тогда простите...

Ему почему-то было до странности легко рядом с этой незнакомой девушкой-хиппи, и он ее почти не стеснялся.

-Угадал, угадал. Только такие факты биографии обычно скрывают. А не вываливают первому встречному.

-Да, это правильно, - посерьезнел парень. - Но я, понимаете, тоже еврей.

-Поздравляю, - равнодушно ответила Рябина. Она не любила, когда люди нарочно подыскивают совпадения вроде знаков зодиака или, как теперь, национальности, чтобы завязать дружбу.

На самом деле Рябина думала про Муху, которая давно уже должна была появиться в скверике перед магазином, где они условилась встретиться через пятнадцать минут, но почему-то не шла, и Рябина начала волноваться.

-Жду подругу, - объяснила она молодому человеку. - Пошла на почту позвонить домой и до сих пор не вернулась! Мы с подругой почти не разлучаемся. Не любим ходить по одной. Это, знаешь ли, опасно.

-Вот как? - удивился парень.

-Опасно, еще бы! А ты как думал? Тут урла за каждым кустом. Сейчас они, правда, притихли. Но еще недавно, после того как разгромили лагерь на берегу, прямо-таки свирепствовали.

-Вы путешествуете? - спросил парень уважительно и, как показалось Рябине, сочувственно.

-Типа того, - Рябина пожала плечами. - Но я на днях собираюсь вернуться обратно в Харьков.

-Так вы из Харькова? - почему-то обрадовался парень.

-Угу. А вы?

-И я, представьте себе, тоже! Но скоро уезжаю в Израиль.

-Да ну? - удивилась Рябина.

-Серьезно.

-Вот, мечтаю жениться и никак девушку подходящую не могу найти, - шутливо добавил он.

-Неужели? - снова удивилась Рябина. - Вон же их сколько.

Действительно: к кооперативному магазину приближалась целая стайка шумных загорелых девушек. На ходу они оживленно спорили, что лучше взять на вечер - пиво или вино.

-Брали бы лучше водку, - пробормотала Рябина. - Одну бутылку на всех. Дешевле обойдется.

-Это все не то, - улыбнулся парень.

-Что значит - не то? Не нравятся?

-Не в этом дело. Они симпатичные.

-Что же тогда?

-Я могу жениться только на еврейке. На настоящей, галахической.

-Это как?

-По маме, по бабушке. По женской, в общем, линии.

-Чтобы готовила тебе гефилте фиш?

-Не обязательно. С ним возни много.

-Зачем же тебе тогда еврейка, раз фаршированная рыба - не обязательно? Еврейки вообще-то капризные. А возни с ними еще больше, чем с рыбой.