- Так ты считаешь, что я занимаюсь ерундой!
- Я этого не говорил, - заметил капитан.
- Но подумал, - мрачно бросила Алеся. - Не могу же я трубить о специальных знаниях на каждом углу, но это не значит, что их нет! А отношение у тебя... несерьёзное. А значит, ни фига ты мне на самом деле не сочувствуешь, вот, наоборот, небось, думаешь, наконец-то она найдёт нормальную работу вместо этих игрушек...
- Ну, может быть, и не игрушки, - со снисходительной леностью проговорил Батура, - но вот перемещения войск по пространственно-временным коридорам - это уж, извини, просто дичь. Я даже насчёт единичной телепортации сомневаюсь, а чтоб прям-таки взводы, батальоны... - усмехнулся он. - Ты только не обижайся...
О господи. Ненавистная фраза-индульгенция.
- Ты только не обижайся, но в сфере таких вот секретных разработок много шелухи. Головную боль заговорить и обеспечить оборону района - разного масштаба задачи. Как ни крути, но ваша работа - на уровне гипотез, нащупывания вслепую: это знания, как бы сказать, альтернативные, непроверенные...
- А ты хочешь проверить? - резко переспросила Алеся.
Капитан пожал плечами.
- А я. Хочу. Чтоб ты проверил, - медленно, обливаясь жаром, выговорила девушка. - Хоть завтра!
- Как? - воскликнул Батура.
- Приходи к центральному входу вокзала. Если не придёшь - ты мне больше не товарищ! - запальчиво прибавила Алеся.
И тут же пожалела об этом. Потому что капитан возмутился, хоть и смолчал. И было ясно: как бы там ни было - придёт.
А вот что в таком случае делать, она не имела ни малейшего понятия.
Глава третья
Туда и обратно
С утра решила не есть. Но желудок тупо, настырно заныл. Пришлось успокаивать его половинкой сырника и крепким чаем, но больше - ни-ни. Не то, чтобы от нервов её могло стошнить: просто, если стойкое убеждение, что не следует - не надо.
Она облекала свои мысли в реплики и, зачитывая внутренним голосом, прокручивала в голове. Довольно жалкий метод успокоения.
Она с особым тщанием прорисовала "лук амура" на пухлых губах и взбила пушистые волосы. Помыла очки. Надела синий жакет а-ля Тэтчер и нацепила наградной крестик - "За заслуги перед Отечеством". Два раза проверила целость чулок.
Ритуал - всегдашний стабилизатор человеческой психики. Всё нормально, Алеся, всё нормально.
...Это была плохая идея. Ну просто из рук вон. Есть пару примеров хорошей адаптивности среди творческих людей, но никто не поручится в этот раз...
Чувство, как на сессии. Прямо как перед экзаменом. Голова казалась компьютерной корзиной: сначала очумение от навала информации, больше, больше, больше, наконец, хаос, переполненность, и... внезапная очистка. Странное чувство недавнего изобилия и нынешней девственной пустоты - пустоты, веющей холодком страха.
Ключ в замке, серый пол троллейбуса, толпы народу, японский сквер за окном, всё ближе к вокзалу - ведь всё это понарошку, правда?
...Если она даст задний ход - покроет себя позором. Сама же орала о чести, как последний фанфарон.
Но она отдалась фатуму, который раньше мог называться сакральным именем Универ или Деканат, а сейчас не имел никакого имени, и её это слегка пугало. Но одновременно - неодолимо влекло.
Асфальт был словно вымыт солнечными лучами, небо голубело, как цикорий. Капитан явно проникся настроением: он вольготно расположился на парапете, закинув ногу на ногу, и попивал из картонного стаканчика сладкое вокзальное пойло. При виде Алеси он поднялся и приветливо помахал.
Она коротко кивнула и сдержанно поздоровалась. Медля, как перед прыжком с вышки, смерила Батуру взглядом с головы до ног. Сухо дёрнула подбородком в сторону урны. Чуть заметно пожав плечами, капитан выкинул стаканчик и пожевал губами, слизывая послевкусие.
- Ну вот теперь пойдём, - тихо, не особо ласково приказала Алеся.
- Куда?
Мозг работал ещё относительно чётко. Но вот тело подводило. Проснулся первый тонкий лучик боли. "Это от стресса, вот видишь, чисто невротическое явление..." - высветилась суетливая фраза в голове. Ноги были как на финишной прямой во время кросса - переставлялись усилием мысли, но по ощущению были инородные, чужие.
- Нам нужен северный вход, где дверь-вертушка.
- Куда мы едем? - спросил капитан. - В Строчицы? Там вроде какое-то капище было, место Силы, как-никак...
- Никуда мы не едем, - проговорила Алеся, - нам нужно просто пройти через вертушку.
В её голосе зазвучала неожиданная, внезапно навалившаяся усталость. Она глубоко вздохнула и продолжала с монотонной интонацией:
- Мы остаёмся в Минске. Но только в некотором смысле. А теперь небольшой инструктаж, уж не знаю, насколько он покажется серьёзным, но прочесть его - это мой долг. Сейчас мы совершим перемещение, оно поддаётся определённым законам. Лучше всего их переносят люди богемно-творческих профессий, но надеюсь, с тобой тоже всё будет нормально: твой ум обладает огромным созидательным потенциалом и высоким уровнем абстракций - он просто другого типа. Реакция организма также зависит от общего здоровья, но здесь у тебя точно без вопросов. Перемещение бывает с использованием вспомогательного портала и без него. В первом случае это может быть арка, дверь, окно, во втором случае достаточно символической границы. Сакральным значением обладает порог - это знают все. Но опытный специалист может использовать даже стык между плитами тротуара. В первом случае с человеком чаще всего не происходит трансформации. Во втором случае тело разбирается на атомы в одном пространстве и собирается в другом.
У капитана дёрнулся уголочек рта.
- Интересно. Даже термины из физики.
"Даже". Не верит. Кровь прихлынула к щекам. Но она не могла ощущать обиды. Она слишком сосредоточилась и заледенела изнутри, инеем покрылся пищевод, и рёбра, и диафрагма...
- Давай руку.
Бесцветный голос. И никакого внимания на чужое выражение лица.
Со стороны выглядело, будто парочка молодых чиновников, долговязая щеголиха и интеллигентный служака, взялись за ручку и ринулись в помещение касс, опаздывая на поезд. Но ощущалось совсем по-другому.
До локтя проползло покалывание, когда Батура взял коллегу за руку, но он не придал этому особого значения. Когда они переступали порог, толкая перед собой стеклянную дверь, рука уже занемела, как отлёжанная. Стало жутковато от ощущений тела: он описал бы это как подпрыгивание электронов на орбитах всех его атомов.
Тело не слушалось, плыло, колебалось, вихрилось - капитан ощутил, как почва уходит из-под ног, разжижаются коленки, немеет лицо... "Боже, спаси!" - он даже не закричал это, всего лишь подумал.
В следующую секунду капитан уничтожился - но разум остался жить. И он вопил от паники. Он изо всех сил цеплялся за осознанность: только бы скорее всё кончилось, только бы реальность собралась из тьмы. Тело разъединилось на клетки и, дико, пьяно гикая, неслось кусками через пурпуровую бесконечность. Остатки капитана Батуры молили об освобождении, но континуум был беспощаден.
Момент объединения ошеломил ещё больше, чем распад. Это было безжалостное выталкивание, вылет в чужой сияющий апрель, как из трубы аквапарка. Батура от неожиданности охнул. А потом, теряя равновесие, стукнулся лбом о водосточную трубу, согнулся пополам, и его стошнило прямо под ноги. Он бочком отодвинулся от лужицы, осел, привалившись к какой-то стене, и пытался сфокусировать плывущее изображение.
- И всё-таки не надо было пить вокзальную бурду из автомата, - донёсся до него ехидный голос Алеси.
Он постепенно приходил в себя. Алеся вытерла капитану рот салфеткой, потом принялась поглаживать по голове, по плечам, и приговаривать:
