Да, в хранилищах мировой культуры все полочки, подобно земельным угодьям, давно уже распределены и заполнены. И трудно среди них найти местечко, чтобы втиснуть еще что-нибудь. Но не стоит так уж огорчаться. С возрождением Армении возрождается и ее прошлое, потому что оно, прошлое, оживает в настоящем, только новые ростки свидетельствуют о жизнеспособности корней. Только живые знают место, где хранится клад, и могут извлечь его из древних тайников. А настоящие сокровища не старятся. Придет время, они во что бы то ни стало займут свое место на полках тех же хранилищ мира, в разноцветий его духовной карты.
И это время уже пришло. Оно началось с доброй руки Максима Горького и Валерия Брюсова, которые в шестнадцатом году, в тяжелейшие для нашего народа времена, поддержали его дух, открыли миру нашу литературу, с такой полнотой издав знаменитую антологию армянской поэзии и прозы. За советские годы опубликовано столько книг об Армении и армянских писателях, альбомов, монографий по искусству и научных трудов на русском и многих других языках, столько выставок открыто и у нас в стране, и. за рубежом, сколько не было на протяжении всей многовековой нашей истории. Столько людей побывало в Армении, чтобы причаститься к ее святыням, древним и новым, сколько не бывало за все минувшие века, если не считать бесчисленных орд, топтавших эти святыни.
Армения выходит из своих теснин и ущелий, распрямившись, шагает по открытым просторам мира с песней и стихами, эхом разлетевшимися на разных языках, с круговым сасунским танцем, спустившимся по горным крутым тропинкам в бескрайние степи и равнины, с радугой сарьяновских красок, перекидывающейся от кремнистых оранжевых скал к синей глади дальних стран и материков…
Несмотря на канувшие тысячелетия, наш народ еще молод. Молод не только потому, что многое еще предстоит ему сотворить, но и потому, что многое еще должен он представить на суд человечества из того, что сказано и сделано им за долгие века. Под затвердевшими, труднодоступными пластами армянского языка, под лавой и пеплом отбушевавших веков скрыты еще помпеи, которые ждут раскопок, чтобы явиться миру, тогда как сама Помпея уже состарилась и камни ее стерлись от бесчисленных взглядов, от следов миллионов ступавших по ним ног…
1 апреля, Егвард
Сегодня, как говорится, день обманов — 1 апреля. В последние годы, с легкой руки «Клуба двенадцати стульев», это даже как-то узаконилось, только название изменилось — День смеха. Лучше бы, конечно, найти компромиссное решение, к примеру, назвать Днем смешного обмана — ведь не всякий обман смешон, чаще совсем наоборот… Ладно, примем эту «узаконенную» разновидность и посвятим сии страницы тем курьезам, смешным положениям, в которые я попадала из-за незнания иностранных языков во время этой моей поездки.
В своей книге «Караваны» я писала, что на долю нашего поколения выпало много лишений и одно из существенных — это, пожалуй, то, что у нас мало было возможностей учиться языкам. Хорошо, что русский так непроизвольно вошел в нашу жизнь, что он с детства звучит в устах ребенка. А чтобы освоить английский, к примеру, нужны усилия.
Я знала, конечно, что мой мозг уже несколько «очерствел» для подобных усилий, но то, что это «очерствение» достигло такой степени, безжалостно обнаружилось в моем путешествии. За четыре месяца я еле смогла усвоить четыре насущно необходимых мне английских выражения: «Сенк ю», «Плиз», «Мэри крис-мус», «Хеппи нью ир»; впрочем, два из них я с грехом пополам знала и раньше. Разумеется, поскольку я в Америке в основном общалась с армянами, моя лингвистическая бесталанность была не столь ощутима, но когда я оставалась одна…
Однако расскажу по порядку.
В Монреале меня поселили в гостинице «Лореншен». Она была в центре города, отнюдь не шикарная, но вполне удобная, поскольку, как поспешили обрадовать меня, среди обслуживающего персонала есть и мои соотечественники. При первом же удобном случае нас познакомили. Они недавно приехали из Египта. Бывали на моих вечерах и в Каире, и здесь, в Монреале. В равной мере довольны и своим переездом в Канаду, и моими возвышенными рассказами об Армении.
— О, армяне!.. Весь «Лореншен» держится на армянах. Если бы не они, «Лореншен» не стал бы «Ло-реншеном».
Это говорилось так, будто «Лореншен» если не ООН, то уж, во всяком случае, не меньше, чем ЮНЕСКО!
Большую часть времени из моей поездки я провела под сводами этой гостиницы. Обширный вестибюль ее всегда бурлил. Все время то в том, то в другом углу, то посредине валялись кофры, сумки, рюкзаки, а владельцы их, вернее, владелицы… По моим расчетам, их возрастная диаграмма начиналась с цифры шестьдесят и затем кривая резко взлетала вверх. Вычертить диаграмму по признакам пола — значит рядом с двадцатидвухэтажным «Лореншеном» нарисовать стодвухэтажный Эмпайр билдинг и все сто два этажа заселить женщинами… Не то что ста двух — одного этажа с дамами такого типа достаточно, чтобы мужчины здесь и след простыл. Не считаясь ни с возрастом, ни с кривыми ногами и сутулыми спинами, они усердно наводили красоту и наряжались. Кожаные расклешенные брюки и меховые куртки, ситцевые мини и суконные макси, гирлянды бус, многоэтажные серьги и, главным образом, все возможные краски палитры на лицах. На мое неослабевающее удивление, кто эти беспрерывно появляющиеся и спустя несколько дней исчезающие неутомимые поклонницы покровителя бога дорог Гермеса, мне объяснили, что это американки, поженившие своих детей и даже имеющие внуков, но не желающие свыкнуться с мыслью, что они как-никак уже бабушки. Сначала я думала, что они путешествуют просто так, чтобы убить время. Оказалось, что очень многие бабушки и временами даже дедушки — из числа овдовевших и разведенных — включаются в это «переселение народов» с некоей «сверхзадачей» завязать знакомство, найти себе спутника жизни.
В Америке прочно вошли в быт женитьбы пожилых людей. Дети, как только взрослеют, сразу покидают родителей, часто уезжают в другой город, а если даже живут в одном городе, то навещают «предков» лишь по праздникам. И бог Гермес по совместительству принял на себя обязанности Гименея. Ну что ж, пожелаем им, как говорится, успеха в личной жизни.
На первом этаже «Лореншена» несколько магазинов, из которых мне больше всего приглянулся самый маленький, почти лоток, с фруктами. Я совершенно равнодушна к сладостям, но не могла спокойно проходить мимо выставленных в магазинчике огромных, прямо с детскую головку, яблок, крупного черного винограда и гроздьев спелейших бананов — кстати, все это было вполне по моим финансовым возможностям. Вот я и решила зайти в этот магазинчик и в мире «свободного предпринимательства» хоть раз что-нибудь предпринять самой. Кроме фруктов там можно было выпить и чашечку кофе. Владелец магазина с готовностью бросился мне навстречу, чтобы услышать, чего я желаю. Бедняга, он еще не знал, что вместо слуха ему понадобится в первую очередь зрение. Я ткнула пальцем в яблоки, кивнула в сторону бананов и винограда. Но мне еще предстояло пояснить, сколько чего я хочу. В ответ на вопрос единственное, что я могу, — это улыбаться. Хозяин с французского переходит на английский, но ничего не меняется. Переходит на итальянский — то же самое, прибегает к греческому — час от часу не легче. Несколько мужчин, оставив кофе, жаждут помочь, усердно спрашивают, кто я, персиянка или арабка. Из Эфиопии? На все вопросы твердо отвечаю:
— Но… Но… Но.
— А-а-а! Рашн (русская)! — наконец догадываются болельщики…
Я удовлетворенно киваю головой. Конечно, надо было бы попытаться объяснить, что не столько «раши», сколько «арминиен», но тут уж я особенно не рвалась уточнять…
После этого я стала завсегдатаем магазинчика. Ужа объяснила, что я «арминиен», владелец ответил, что он грек. И тут, забыв начисто о своих языковых возможностях, я поспешила провести историческую параллель, произнеся: «Grek», «Armen», «Antik», «Рiрl» (мол, греки и армяне — античные народы). Я, конечно, с удовольствием дошла бы до стен Трои, где, согласно преданию, воевал и армянин-полководец Зармайр Нахапет. но руки (вернее, язык) оказались коротки…
