-- А я тебе говорю не зря слетали, ты только посмотри на этот сари, -- не унималась женщина.

 -- Огооо! -- прокомментировал вид в иллюминаторе ребенок лет пяти, сидящий сейчас на коленах женщины. За иллюминатором открывался самый шикарный вид на гору Эверест из всех возможных, видимое в иллюминатор. Солнце медленно заливало светом одну тень за другой, сотни темных провалов медленно превращались в десятки, высвечивая очень разнообразный ландшафт. От ярко белых снежных шапок гор, до зеленых сельв у многочисленных рек на дне ущелий.

-- Но я так и не смог посетить храмы, -- скривился мужчина, сидевший в соседнем кресле, -- весь сбор материала для манги накрылся медным тазом.

-- Храм? -- спросил малыш на коленях у женщины.

 -- Да, такой большой, с куполами, в котором живут мудрые монахи, способные взглядом колоть камни и сражающиеся словно тигры, -- и для пущей убедительности попытался изобразить этого самого монаха, натянув самую равнодушную мину (не верю (с) Станиславский) и зашипев словно та самая кошка.

Ребенок рассмеялся очередному забавному лицу, которые регулярно корчил ему отец, а затем попробовал повторить.

-- Да-да, а еще попробую вот так, -- воспроизвел отец банальный удар вперед...

Женщина тихо вздохнула, хоть и не могла умилиться тому, как большой ребенок нашел связь с маленьким, но все таким же ребенком.

Тем временем вид за окном продолжал расцветать новыми красками и отразившийся от крыши здания луч света резанул по глазу ребенка.

-- Мама, бу! -- высказал свое негодование нерадивым лучом солнца малыш.

 -- Да, там буддистки храм, -- подтвердила женщина. Не слушая дальше, ребенок прилип к стеклу иллюминатора, пытаясь там что-то рассмотреть.

-- Там мо-на-хи? -- спросил ребенок, тщательно выговаривая новое слово по слогам, при этом не отлипая от иллюминатора.

-- Да и они делают еще вот так, -- попробовал скопировать еще одно "ката", не вставая с кресла, отец ребенка.

-- Вау, -- захлопал в ладоши ребенок, на мгновение отвлекшись от иллюминатора и опять вернулся к нему, пытаясь рассмотреть тех самых пресловутых монахов.

Полет продолжался нормально, на небе не было чистым, наконец приятный голос пилота разрешил отстегнуть ремни безопасности. Храм скрылся после очередного поворота самолета, ложащегося на курс к родной Японии.

 -- Мама, я хочу пи-пи, -- сказал ребенок матери, отлипнув от иллюминатора. Увы, более ничего интересного в нем пока не было, самолет набрал слишком большую высоту и рассмотреть что-то снизу не представлялось возможным.

-- Хорошо, -- вздохнула женщина, ведя мальчика в уборную. По пути ребенок пытался копировать движения, показанные отцом и когда-то подсмотренные в разных фильмах и мультиках, куда уж без них.

-- А я смогу стать монахом? -- спросил ребенок.

 -- Сможешь, если очень сильно пожелаешь, ты все сможешь, Рито, -- ответила женщина.

-- Пожелать?

 -- Да, Рито, для того чтобы что-то сделать, нужно сначала пожелать это сделать.

-- А если я хочу стать сильным?

-- Ищешь того, кто готов сделать тебя сильным, если он увидит твое желание, упорство и волю исполнить желание, он непременно согласится, -- наставительно сказала мать, доведя ребенка наконец до заветного помещения.

Пройдя в него, мальчик занялся своим делом, попутно размышляя.

      "Захотеть, просто захотеть..."

-- Я хочу стать сильным, как монах в манге отца! -- прокричал он для пущей убедительности.

Где-то рядом прозвучал звук смачного шлепка ладони об лицо.

Airbus A380, рейса 233 Нью-Дели -- Токио. За час до этих событий.

 Простой рабочий Гутам насвистывая мелодию вел небольшой, зато свой, караван вещей к принимающему пассажиров самолету. Гутам был спокойным водителем, который никогда не отвлекался во время работы, но не в этот раз, как на зло, его с самого утра беспокоили, то внезапная проверка начальства, то целых три международных рейса на его участке и напарник, как на зло жениться надумал, чертов прохиндей.

 И вот, на очередном повороте у одного из прицепов его кара неожиданно лопнуло колесо, вереницу прицепов цепочкой потянуло в бок, но так как скорость была не высока водитель почти сразу остановил свой караван.

Никто так и не заметил, как кусок крепления, удерживающего брызговик, прикреплённого к корпусу честным словом и куском изоленты, оторвало и понесло ударной волной точно в открытый люк дренажной системы самолета, пока механик, нарушив несколько инструкций, чтобы сэкономить время, обходил и проверял состояние других частей самолета. Никому не было дело до относительно небольшой, острой пластины, засевшей между гидравликой, сточным баллоном.

Сотни датчиков, чутко отслеживающие состояние самолета не смогли заметить, как кусок железки с каждой встряской по чуть-чуть надрезал армированный шланг гидравлической системы высокого давления. Потому, когда на высоте одиннадцать тысяч метров, автопилот взяв на себя управление, удерживал самолет ровно проходя через небольшую "воздушную яму" активировал закрылки, гидравлический шланг лопнул.

 За доли секунды из разорвавшегося тесного шланга в кожух рванула жидкость заполняя все вокруг. Не рассчитанная на такое давление изнутри обшивка застонала под нагрузкой. Автоматика быстро среагировала и изолировала поврежденную магистраль, но не до конца раскрывшийся закрылок потянул самолет вправо, он начал крениться. Автопилот попытался скомпенсировать крен элеронами ("рули крена"). Увы, инженеры не предвидели случай, когда одна магистраль может повредить соседнюю для автоматики и потому бездушный алгоритм управления самолетом нагрузил соседнюю магистраль, все так же надпиленною острой пластиной. Казалось бы, мелочь, но для механизма этого было достаточно. Кто-то сказал, что "нужный человек не в том месте может перевернуть мир". Что же, острая железка в не нужном месте смогла сломать огромный самолет.

Лопнувшая вторая магистраль поставила точку на тщетных попытках автопилота стабилизировать самолет. Пускай угловую скорость за счет всего одного действующего элерона удавалось замедлить, но слишком медленно, входящий в вираж воздушный гигант с каждой секундой рисковал все больше и больше заработать срыв воздушного потока и последующий за ним смертельное пике.

Впрочем, самому страшному не суждено было случиться, не успевшие отойти далеко пилоты, уже перехватили управление. Потому, когда самолет неожиданно встряхнуло и загорелась тревога разгерметизации, ручное управление не дало натворить автопилоту еще больше глупостей, заложенных в нем несведущими конструкторами, вроде снижения в высокогорной местности.

Тем временем, у поврежденного гидропривода развивалась не меньшая драма, чем в кабине пытающихся удержать в воздухе машину. Второй гидравлический удар разорвал кусок обшивки и вырвавшие на свободу жидкости выпорхнули наружу, создав небольшой контрвращательный момент.