Он включил зажигание и двинулся с места, пробормотав:

— Мне подумалось, что ты захочешь получить свое водительское удостоверение.

— Я должна быть на приеме через сорок пять минут, — сказала она, когда он начал спускаться с пригорка.

— Тебе же не нравится ходить на приемы.

— У меня свидание.

— Поздравляю, — у него тут же возникла мысль, похитить ее и удерживаться у себя всю оставшуюся жизнь, как показывают в фильмах, и его мысли двигались дальше, пока у нее не появится Стокгольмский синдром, и она не влюбится в своего похитителя. — Кто он?

— Не твое дело.

Эдвард повернул налево и поехал вперед.

— Значит, ты лжешь.

— Можешь посмотреть завтра газеты, — ответила она скучающим тоном. — Там ты все прочетешь.

— Я больше не получаю Charlemont Courier Journal.

— Послушай, Эдвард…

— Какого черта ты делаешь? Заключаешь договор под залог моего дома?

Хотя он не смотрел на нее, он почувствовал ее ледяной взгляд.

— Первое, твой отец сам предложил мне это. И второе, если ты продолжишь разговаривать в том же духе, я откажу в праве выкупа заложенного имущества, просто из принципа.

Эдвард выстрелил взглядом в ее сторону.

— Как ты могла так поступить? Неужели ты настолько алчная?

— Процентная ставка более чем справедлива. А ты предпочел бы, чтобы он обратился в банк, где дом могут потом выставить на публичную продажу? Я все сделаю честно, если выплаты будут поступать в срок, как в договоре.

Он ткнул пальцем в документы, лежащие между ними.

— Я хочу, чтобы ты вышла из этого.

— Ты не участник данного договора, Эдвард. И, по-видимому, твоему отцу нужны деньги, иначе бы он не обратился ко мне.

— Это мой дом и дом моей матери!

— Знаешь, если бы я была на твоем месте, я бы наоборот поблагодарила меня. Не знаю, что происходит под крышей твоего дома, но десять миллионов — это ничто для такой могущественной и великой семьи, как Брэдфорд!

Эдвард повернул руль налево и рванул в один из общественных парков, которые располагались на берегу реки Огайо. Пересекая безлюдную парковку, он остановился, напротив лодочной станции и свернул в парк. Шторм бушевал вовсю, и всполохи молний подливали масло в огонь, зарождающегося гнева у него внутри.

Развернувшись в кресле, он проглотил стон боли.

— Он не нуждается в деньгах, Саттон.

Конечно, это была ложь, однако он не собирался объяснять проблемы, существующие в семье: хотя и был расстроен тем, что в этом участвовала Саттон, хотя и был уверен, что может доверять ей, но существовали и другие, причастные к этому договору — юристы и банкиры. По крайней мере, она могла бы опровергнуть их разговор, если это всплывет.

— Тогда почему он подписал этот документ? — спросила она. — Почему твой отец, если это для него не так важно, вырывает меня с деловой встречи, положив готовые документы на стол.

Пока она задавала вопросы, у него перед глазами стоял ее образ той ночью, когда она оседлала его и была такой нежной с его изувеченным телом.

Потом у него тут же возник образ — отец, обнявший ее в офисе.

«Это ублюдок мог переспать с любой женщиной?» — задавался он вопросом, у него возрастала ненависть к Уильяму Болдвейну.

Эдвард сосредоточился на ее губы, думая о жене своего брата.

— Он никогда не целовал тебя?

— Прости?

— Мой отец. Он никогда не целовал тебя?

Саттон покачала головой в недоумении.

— Давай лучше придерживаться темы о закладной на Истерли, да?

— Ответь мне на чертовый вопрос.

Она вскинула руки.

— Ты видел меня у него в кабинете. О чем ты думаешь?

«Он пытался», — подумал Эдвард, испытывая всплеск ярости.

— Послушай, — сказала Саттон. — Я не знаю, что происходит у вас в семье, и зачем он составил этот договор. Могу сказать одно — для меня это хорошая сделка... мне казалось, она как-то поможет вам. Конечно глупость с моей стороны, я подумывала сохранить договор в тайне, я подумала, что это пойдет вам на пользу.

Через мгновение он пробормотал:

— Ну, ты ошиблась. Поэтому я и хочу, чтобы ты разорвала это договор.

— У твоего отца имеется копия договора, — сухо заметила она. — Почему бы тебе не поговорить с ним?

— Он заключил с тобой эту сделку, потому что ненавидит меня. Он сделал это потому, что черт побери отлично знает, что я бы не обратился будь ты самым последним человеком на всей земле, чтобы моя семья не была обязана вам.

По крайней мере, это не было ложью, она ахнула от его слов.

Господи, даже просто от одного ее присутствия он чувствовал себя, хотя бы наполовину мужчиной рядом с ней...

От слов Эдварда у нее екнуло сердце, и Саттон дернулась на своем сидении, она не успела скрыть свою реакцию на его слова.

Гордость подталкивала ее к продолжению дискуссии, но его слова, наполненные гневом, бесперебойно прокручивались у нее в голове, и она молча какое-то время смотрела на неспокойную, бурлящую мутную реку.

Дворники не справлялись с потоками воды, но периодически им удавалось смахнуть всю воду с лобового стекла, давая возможность ей хотя бы на мгновение увидеть противоположный берег. И это напоминало в какой-то степени комикс, когда ты по жизни двигаешься вперед и совершаешь какие-то действия, не видя полной картины (ландшафта), погрязнув в повседневных мелочах, с которыми нужно разбираться… и вдруг в какой-то момент все кристаллизуется, становясь на свои места, как на ландшафте, если ты смотришь на него сверху, и видишь себя далеко не там, где представляла — «Ах, вот значит, где я».

Саттон прочистила горло, и заговорила, сначала медленно, по потом быстрее, ее голос звучал тихо и хрипло:

— Знаешь, я, наверное, никогда не смогу понять, почему ты такого плохого мнения обо мне. Для меня это полная... загадка.

Эдвард попытался ответить, но она продолжала говорить, не обращая внимания на его попытки.

— Тебе стоит узнать, что я влюбилась в тебя еще давным-давно.

Он тут же замолчал.

— Тебе стоит это знать. Как ты можешь так думать обо мне? Я следила за тобой много лет… из-за этого ты так ненавидишь меня? — она взглянула на него и не могла разглядеть его глаза под козырьком бейсболки… который, наверное, был неплохой вещью, чтобы скрыть его лицо. — Ты презираешь меня за это? Мне всегда казалось, что ты воспринимаешь меня, как свой «хвостик», думая, что воспользоваться моими чувства в какой-то момент, если бы для тебя это было полезно… но все выглядит намного хуже? Я презираю себя за эту слабость, — она кивнула на бумаги. — Я имею в виду, эти документы являются прекрасным примером насколько я безнадежна. Я никогда не совершила такую сделку ни с кем другим, да еще и тайно. Но думаю это моя проблема, а не твоя, не так ли?

Она снова уставилась на лобовое стекло.

— Знаю, ты не любишь вспоминать, что случилось в Южной Америке, но... все пока ты был там, я не могла спасть, и потом еще несколько месяцев мне снились кошмары. Ты вернулся в Чарлмонт и не захотел со мной встречаться. Я успокаивала себя тем, что ты никого не хотел видеть, но на самом деле это не правда.

— Саттон…

— Нет, — резко остановила она его. — Я не позволю тебе вернуться к разговору по поводу договора о залоге. Это совсем другая глупость, которую я совершила, потому что она касалась тебя.

— Ты совершила ошибку, Саттон.

— Я? Не уверена. Как насчет того, чтобы покончить с этим прямо сейчас… отвали от меня, Эдвард. Теперь отвези меня назад домой прежде чем я вызову полицию.

Она думала, что он начнет с ней спорить, но через секунду он нажал на педаль газа и направил машину в обратном направлении.

Когда он выехал на трассу, она взглянула на его мрачный профиль.

— Тебе лучше молиться, чтобы твой отец вовремя совершал выплаты. Если он этого не сделает, то я без колебаний выкину твою семью на улицу… надеюсь ты понимаешь, люди в городе говорят, что ты просто выжил из ума.

Это были последние слова, сказанные на обратном пути к ее дому.