Он сунул сигарету в длинный мундштук и прикурил от латунной зажигалки, которую отыскал на своем захламленном столе. Несмотря на то что Нику уже приходилось несколько раз видеться с президентом и он даже оказывал ему поддержку во время предвыборных кампаний, Ник не очень-то верил в его новый курс. С другой стороны, Нику нравился этот человек, он легко поддавался его обаянию. Ему льстило то, что его пригласили в Белый дом. Из шахтерских трущоб Флемингтона в Овальный зал — путь неблизкий.

— Наши летчики говорят, — сказал президент, затягиваясь, — что ваш зять разработал прицел для бомбометания, который даже лучше, чем «Норден».

— Да, с прицелом Честера заметно повышается точность бомбардировок. ВВС заказали нам пока пятьсот штук.

— Знаю. По десяти тысяч долларов за каждый прицел. Неудивительно, что налогоплательщики вас ненавидят. — Он замолчал, чтобы сделать еще затяжку, и продолжил: — Ник, вы знакомы с многими влиятельными людьми в Англии: в правительстве, вооруженных силах, промышленности, наконец, в финансовой сфере. Как вы думаете, каковы шансы Англии в этой войне?

Ник задумался. Это был нелегкий вопрос.

— Никто больше меня не восхищается англичанами, — сказал он наконец. — Как вам известно, я женат на англичанке. Я думаю так. Англичане недооценили Гитлера в самом начале, но Гитлер недооценит англичан сейчас, если будет думать, что они не станут бороться. Многое зависит от германских ВВС. Если «Люфтваффе» и впрямь так хороши, как о них все говорят, то Англию ожидают весьма тяжелые испытания. Но я не думаю, что в конечном итоге Германии удастся сломить англичан. Даже если Гитлер осмелится на прямое вторжение. С другой стороны, я почти уверен в том, что Англия не сможет одолеть Германию, если к ней на помощь не придем мы.

— Как вы полагаете, что может случиться в самом худшем случае? Патовую ситуацию не допускаете?

— Либо это, либо выторгованный мир, который, по моему мнению, будет выгоден Гитлеру. Но не забывайте о том, что у меня имеется личный опыт общения с нацистами. Я думаю, что, услышав о таком мире, большинство американцев вздохнут с облегчением.

— О, в этом я не сомневаюсь. Надеюсь, для вас не является секретом то, что здесь, в Белом доме, я хожу по канату. Я всеми силами стремлюсь оказать помощь англичанам и французам, но прекрасно понимаю, что, если зайду слишком далеко, Америка потребует моего скальпа. Но я нашел способы действовать так, чтобы страна об этом не очень-то и знала. Вот почему вы и сидите сейчас передо мной. Я знаю, что вы очень занятой человек, но мне также говорили, что вы далеко не каждый день непосредственно руководите компанией. Это так?

— Да, сэр.

— Тогда вы в принципе можете позволить себе некоторую отлучку, зная, что это не скажется плохо на работе, так?

— Пожалуй, если я в любой момент смогу связаться с компанией по телефону или телеграфу.

— Отлично. Я хочу поручить вам особую миссию, которая будет заключаться в том, что вы отправитесь в Лондон и договоритесь с английским правительством о проведении стандартизации английских и американских вооружений. Ведь просто смешно, когда стандарт американской винтовки составляет 0,3 дюйма, а у ее английского аналога — 0,303! Вы сами знаете, эти три тысячных дюйма исключают всякий взаимный обмен. А в результате — бесполезная трата времени и материалов. Удивительно! Эта же самая проблема существовала между нами и в прошлой войне, но до сих пор она не решена. В комиссии, с которой вы поедете в Лондон, состоят еще генералы Лафлин и Биллингс, а также контр-адмирал Холанд.

Впрочем, для вас вся эта комиссия — больше маскировка. На самом же деле я прошу вас давать мне любую информацию. Пусть даже слухи. Мне нужно ваше мнение, которому я вполне доверяю, по вопросу о том, что Англия намеревается предпринимать. Я хочу, чтобы вы сделали все, что будет в ваших силах — можете даже и привирать немного, — для того чтобы у англичан сложилось впечатление, что Америка с ними. Деятельность нашего посла Джо Кеннеди, который зарекомендовал себя законченным пораженцем, на мой взгляд, наносит серьезный ущерб моральному духу англичан. Я собираюсь предпринять все необходимые меры, исключая его отзыв, чтобы положить этому конец. Джо не хочет войны потому, что это, конечно, подорвет биржу. А вы широко известны своими антифашистскими взглядами. Да, в Америке вы непопулярны, но зато в Англии вас будут носить на руках. Словом, если возьметесь за это, то окажете большую услугу мне лично и всей стране. Боюсь, правда, что, кроме моей признательности, покрытия расходов на дорогу и пятнадцати долларов суточных, я ничего предложить не смогу. Но мне говорили, что вы вполне сможете снять номер в «Кларидже» за четыре доллара в день, так что, думаю, устроитесь нормально. И потом, — президент подмигнул, — ваше дело сейчас процветает.

Ник улыбнулся:

— Вы правы, сэр. С удовольствием возьмусь за ваше поручение. Чем смогу — помогу.

— Превосходно! Сейчас же попрошу заказать вам место на первый же лиссабонский рейс.

— Попросите заказать два места, мистер президент. Мне хотелось бы взять с собой жену. За мой счет, разумеется. Эдвина беспокоится за своих родителей. Кроме того, наш старший сын, который учился в Оксфорде, записался на службу в «RAF»^[16].

— Молодчага, как сказал бы кузен Тэд! — Он улыбнулся. — Рад видеть вас в своей команде, Ник. Америка нас ненавидит. Мы товарищи по несчастью и должны держаться вместе.

Ник встал и пожал президенту руку.

С этой минуты он уже меньше терзался своей непопулярностью среди американцев.

Ее звали Лена Пфайфер. Это была сорокавосьмилетняя женщина с седеющими светлыми волосами и пятьюдесятью фунтами избыточного веса. Вот уже три года она работала уборщицей в административном здании компании Рамсчайлдов. В последнее время компания работала в две смены по восемь часов каждая, чтобы удовлетворить все возрастающий поток военных заказов. Поэтому Лена в тот день, как и во все остальные, пришла на работу в полночь, когда все служащие, исключая охрану, разошлись по домам. Спустя два дня после визита Ника в Белый дом в два часа ночи Лена катила свою тележку с тряпками и щетками вдоль длинного коридора административного корпуса к служебному лифту. Она спустилась на первый этаж, вышла и, толкая тележку впереди себя, направилась к заводу. Билл Циглер, один из охранников, как раз опускал монету в пять центов в автомат с кока-колой.

— Как дела, Лена? — спросил он, забирая бутылку.

— Пожаловаться не на что.

— Ты сегодня вечером слушала «Эмос и Энди»? Отличная передача!

— Нет. У меня сломалось радио. Придется завтра нести в мастерскую.

— Что-то тебе постоянно не везет с техникой. Это ведь ты жаловалась на прошлой неделе, что у тебя полетела стиральная машина?

— Ага. Неужели ты думаешь, что я была бы просто уборщицей, если бы мне везло?

Проталкивая тележку в двери, она на прощанье подмигнула охраннику. Она быстро миновала зал с гигантским прессом и направилась в КБ. У самой двери она остановилась, достала большую связку ключей, выбрала нужный, отперла дверь, втолкнула тележку внутрь, включила свет и закрыла за собой дверь. Она наклонилась к своей тележке и вытащила небольшой фотоаппарат. С удивительной для ее комплекции быстротой она подбежала к сейфу и набрала требуемую комбинацию: 18 направо, 26 налево, 40 направо, 0. Шифр этот она узнала две недели назад, прислонив к замочному устройству сейфа специальное миниатюрное устройство, которое подслушивало щелчки при повороте ручек. Это устройство, последнее достижение «Сименс электрогерет актайн гезельшафт», было передано Лене доктором Игнацем Теодором Гриблем, шефом нью-йоркской резидентуры абвера.

Когда сейф был отперт, она вытащила из него последние чертежи разработанного Хиллом авиационного прицела, положила их на ближайший стол, осветила настольной лампой и начала перефотографировать.

В ту ночь она наконец закончила пересъемку всех нужных чертежей, что заняло у нее в общей сложности десять ночей.