— Ты должен думать обо мне как о последней идиотке, — сказала она, поднимаясь из-за стола. — Я прошу прощения и больше не буду отнимать у тебя время.

Она некоторое время выжидательно смотрела на него, потом быстро направилась к двери.

— Нет, — сказал он. — Не уходи.

Она остановилась на полдороге. Затем медленно обернулась.

Он поднялся и подошел к ней.

— Наверное, это ошибка и с моей и с твоей стороны, — сказал он тихо. — Но у меня такое чувство, что мы не будем жалеть о ней.

Он обнял ее и поцеловал. Как и в случае с Дианой, он почувствовал желание в ее упругом теле. Вдруг она оттолкнула его.

— О Боже, я не могу! — крикнула она. — Я не могу, как же я…

Она так стремительно подскочила к двери и скрылась за ней, что он не удержался от смеха.

Потом вдруг он перестал смеяться и понял, что желает светлейшую Эдвину Тракс каждой клеточкой своего тела.

— Но почему? — кричала, заламывая руки, Диана Рамсчайлд. — Почему он должен ждать там еще две недели?

— Диана, он же объясняет все в телеграмме! — воскликнул ее отец. — Кабинет министров еще не принял решения по автоматическому оружию. Речь идет о миллионном контракте…

— Мне плевать на автоматическое оружие и на контракты тоже! Мне нужен Ник!

Она ударилась в слезы, закрыв лицо руками. Альфред и Арабелла обменялись обеспокоенными взглядами. Телеграмма, полученная в семье несколько минут назад, была подобна удару молнии.

— Диана, всего только две недели, — умолял отец. — Не будь же ребенком, прошу тебя. Война уносит миллионы жизней, и если это соглашение сократит ее хотя бы на сутки, это уже будет стоить всех усилий Ника.

Диана выпрямилась и вытерла залитое слезами лицо салфеткой. Она вновь успокоилась. Но это было пугающее спокойствие.

— Война тут ни при чем, — сказала она тихо. — Что-то случилось. Уже две недели он мне не пишет. Он встретил другую.

Арабелла тут же воспрянула духом.

— Ты думаешь, что у него теперь другая женщина? — произнесла она, принимая на себя озабоченный вид.

— Прошел уже год со времени нашей последней встречи. Я теряю его. Я чувствую это. — Она взглянула на своего отца. — Папа, на следующей неделе ты собираешься в Лондон. Я еду с тобой.

— Не глупи! — воскликнула мать. — Доктор Сидней никогда не даст разрешения на это. И потом ведь это опасно! Немецкие торпеды…

— Мы поплывем на нейтральном судне. Тебе не остановить меня, мама. И доктору Сиднею тоже. Я еду в Лондон, чтобы спасти свою любовь.

Она положила салфетку на стол, встала и вышла из комнаты.

«Ах, если бы только она была права, — думала Арабелла. — Если бы только была другая!»

Время делало то, что Арабелла безуспешно подготавливала при помощи всех своих ухищрений.

Получив телеграмму, извещающую о скором приезде Дианы, Ник испытал душевное потрясение. Теперь он уже до конца разобрался в своих чувствах: та страстная любовь, которую он испытывал однажды к Диане, была обращена теперь на Эдвину. Цепь событий убила в нем чувство к Диане: долгая разлука, потом аборт, выходки Арабеллы… А может, все это не имеет отношения к делу? Может, все из-за того, что его просто пленила Эдвина?

В то же время он не хотел причинить Диане боль.

— Боже, ну что… что я скажу ей? — восклицал он, когда они гуляли с Эдвиной по набережной Темзы под моросящим ноябрьским дождем.

— Я думаю, что нужно будет просто сказать ей правду: что ты ее больше не любишь.

Ник застонал. Капли дождя барабанили по полям его шляпы.

— Да, тебе это кажется таким простым и легким. Но я чувствую, что она не пожелает принять мои слова с той же простотой и легкостью.

— Но ведь помолвки расторгаются на каждом шагу.

— При этом разбиваются сердца. Это разобьет ей сердце. А я не хочу этого. С другой стороны… не вижу иного выхода.

Эдвина взяла его за руку.

— Ты правда не хочешь причинить ей боль, да? — нежно спросила она. — По-моему, это благородно. Большинство мужчин кинули бы ей пару ласковых на прощанье и тут же смылись бы. А ты не такой, раз хочешь защитить ее от страданий.

— Защитить ее от себя. Проблема именно во мне.

— Нет, во мне! — сказала Эдвина, стиснув его руку.

В течение последних нескольких недель они все время были вместе. Ник возил ее по самым лучшим в Лондоне ресторанам. По мере того как их отношения приобретали все более интимный характер, они стали целоваться и ласкаться. Ник, по его мнению, умно не шел дальше. Он прекрасно помнил ту сцену, которую закатила ему Эдвина во время их первого любовного свидания у него в отеле. Но их бешено тянуло друг к другу. Та девушка, которую он поначалу называл про себя испорченным ребенком, казалась ему теперь и милой и волнующей. Оба они любили позабавиться, читая друг о друге в английской прессе. Ника журналисты называли «этим молодым американцем, торгующим снаряжением и оружием», ее — «одной из первых красавиц своего времени». С этим утверждением Ник был полностью согласен. Что касается Эдвины, то она думала о Нике днем и ночью.

— Если бы ты меня не встретил, — говорила она, — ты бы до сих пор любил Диану, так что оставь ей право ненавидеть меня. А вот я совершенно не чувствую себя виноватой в том, что отбила тебя у нее. Я вообще большая бесстыдница, если вспомнить тот мой визит к тебе.

Он посмотрел на нее и улыбнулся.

— Ты мне больше нравишься такой бесстыдницей.

— Милый, постарайся не переживать так из-за Дианы. Я знаю, что ты чувствуешь, но жизнь — это джунгли, в которых мне как охотнице повезло больше. Я завалила своего тигра!

Снова она прижалась к нему. «Биг Бэн» над ними пробил три часа.

«Да, жизнь — это джунгли», — подумал он, по-прежнему со страхом ожидая встречи с Дианой.

Он встретил Альфреда и Диану, когда они сходили по трапу с корабля в Саутгэмптоне. Он был вежлив, и самый придирчивый наблюдатель не подметил бы в сцене встречи чего-нибудь подозрительного, но Диана сразу все поняла. Поняла тогда, когда он поцеловал ее: это не был поцелуй возлюбленного, в нем не было чувства. Пока поезд шел до Лондона, Ник разговаривал с Альфредом о делах, а Диана молча сидела рядом с отцом и боролась со своей тревогой и страхами.

Когда наконец они остались одни в его гостиничном номере, она взяла его за руку.

— Ты рад меня видеть? — спросила она тихо.

— Конечно рад. — Ник избегал встречаться с ней глазами.

— Что случилось, Ник? Я чувствую, что-то случилось! Посмотри на меня.

Только теперь он прямо посмотрел на нее:

— Мне следовало послать тебе телеграмму по этому поводу, хотя… я представляю себе, что не так уж и легко было бы читать это на бумаге. Не легче будет и сказать, впрочем. Я встретил другую, Диана.

Она зажмурила глаза и вся напряглась.

— Кого? — прошептала она.

— Она англичанка. Ее зовут Эдвина.

— Дочь лорда Саксмундхэма?

— Да, я влюбился в нее. Очень сильно.

Она открыла глаза:

— Насколько я помню, ты очень сильно любил меня.

— Да, я знаю. Прости, Диана. Мне очень жаль. Правда. Знаю, что бы я сейчас ни сказал, я все равно не смогу…

— Это из-за аборта? — прервала она. — Ник, у меня не было выбора! Они меня заставили это сделать. Отец и мама. Они застращали меня. Они говорили, что, если ты погиб, мне никогда не найти мужа. Прошу тебя, милый, прости меня. Я прошла через ад! Я люблю тебя, Ник. Всем сердцем. Я хочу тебя. Я нуждаюсь в тебе. О Боже! Милый, прости мне аборт, я умоляю! Я… не оставляй меня без любви!

На нее было жалко смотреть. Его сердце разрывалось.

— Я давно простил тебе аборт, — сказал он. — Когда мне рассказали о нем, я был взбешен, но потом понял: наверно, ты сделала то, что следовало. Дело в другом… — Он беспомощно развел руками. — Я полюбил другую.

Ее изумрудные глаза сверкнули огнем.

— Мы помолвлены, если ты еще не забыл.

— Я не забыл. Вынужден просить тебя освободить меня от супружеского обещания.