По крайней мере, в цокалище, даже в таком маленьком, было немудрено найти сурящик и корм за некоторую плату, причём белка как обычно зацокнула, нельзя ли прямым обменом, тоесть сделать что-нибудь. Единицы Добра конечно штука хорошая, но при имеющихся расстояниях и дорогах нередко бывает, что их просто деть некуда. Вслуху этих соображений Ситрик пошла перетрясать мох во всех сурящиках длинной и узкой постоялой избы, пользуясь вилами и вороша его, аки сено для коз. Короче цокнуть, времяпровождение оказалось достаточно хрурным, чтобы затемно отвалиться в тот самый ящик и отсурковаться.

Подрёмывая прибочно с пушной тёплой тушкой согрызуна, обе наличные пуши ощущали, что эта самая Хрурность окончательно сливается под уши и ставится на выдержку, как тыблочный сок или рябиновая настойка. Последняя, кстати цокнуть, почти всегда водилась в постоялых избах и помогала всурячить сразу, а не ворочаться пол-ночи, чем и пользовались. Макузь и Ситрик в это время не перецокивались, а радовались чувству единого овоща - после того, как основательно почувствуешь себя овощем, ещё большую радость доставляет активность.

Вдобавок, к утру погода слегка развеялась, и в прорехах облачности нет-нет да и показывалось солнце, так что оставалось вспушиться - а поскольку это и так делали постоянно, то можно считать что ничего не оставалось, всё уже было готово. Макузь, используя лебёдку, вытащил деревянную раму с поршневым блоком на ней из сарая, и возился на открытом воздухе - и в пух, и света больше. Правда, они напару с белкой потратили немало времени, разыскивая отлетевшую в грязь гайку. При этом, если возня белкача была чисто слышна от начала и до конца - разобрать, подпилить, притереть, собрать обратно - то Ситрик пришлось шире раскинуть мыслями, чтобы понять, как трясти.

- И что же ты поняла, моя грызунихо? - осведомился Макузь, орудуя напильником по шатуну.

- Ну, для начала пойду поймаю пушей, которые приходят в цокалище от болот, - цокнула она, - И потреплю их за уши на предмет общей обстановки, ну там как с животными и всё такое.

- Хитро, - согласился грызь.

- А ещё, перспективы ради, хотела спросить у Лайсы-пуш, сколько по околотку можно набрать трясов. Ты же не думаешь, что тар сам выйдет из болота и побежит в Щенков?

- Во замахнулась. Ну это тоже в пух, точно.

Поскольку это было в пух, Ситрик так и сделала: зашла в лавку, где пекли свежие пирожки, взяла корзину и пошла разносить их по прочим лавкам, где пирожков не имелось. Заодно держала открытыми уши и если что, применяла активное прослушивание путём зацоков, сухо выражаясь. Как она быстро усекла, "болотные" грызи отличались тем, что тащили рюкзаки сушёных трав - даже если не за тем шли в цокалище, тащили по пути. Приходили они не только по той тропе, на развилке коей стоял камень с указаниями, но и по другим, шедшим сразу от цокалища к началу болот; это тоже было полезно для запоминания и даже для записи, потому как неизвестно, картографировали ли раньше эти тропы.

Макузь справился за полтора дня, опередив собственый план и вызвав годование Дуфыца. Когда, скипятив воду в котле после нескольких килоцоков разогрева, трактор проехался вокруг мехсарая, было признано, что вообще в пух. Грызям было выдано, по вещественному обмену, искомое - два налапника-вонючки и арбалет с комплектом стрел. Как пояснил Дуфыц, налапники содержали волчью шерсть и сделано это было для отпугивания тигров, потому как волки сверху не прыгают, а вот тигры именно внезапно. Для того же, чтобы отвязаться от загонщиков на дерево, использовался компактный походный арбалет с тонкой стальной рессорой, изгиб которой работал как тетива. Орудие выпускало короткие тяжёлые стрелы, более всего подходящие для стрельбы сверху, с ёлки, вниз. К этому комплекту прилагались пять штук петард, вызывавших резкий бабах при взрыве - а если надо, так и расколоть что-нибудь можно, если засунуть плотно.

- Есть песок! - цокнул Макузь, вытаскивая из бревна пробную стрелу.

- Таскать с собой, вот впух, - фыркнула Ситрик, - Но придётся, возле самых болот большие области низкой поросли без ёлок, не залезешь.

- Вот это верно, помешать белке залезть на ёлку может только отсутствие оной, - хихикнул грызь, - А ты оцокивала пушей, как там дальше?

- Оцо. В больших промоинах на болотах водятся голодилы, - сообщила белка, - Животные шага по четыре размером и жующие всё подряд.

- Пуха се... - присвистнул Макузь.

- Они вялые, из прудов не выбираются, - дополнила Ситрик, - В тарных прудах их думается нет. А зимой они вообще в спячке, потому как ящерицы.

- И то орехи.

- Орехи это то, как ты вычинил этот трактор, - заметила серенькая грызуниха.

- Да ничего сложного. Честно цокнуть, йа очень опасался что там что-нибудь ещё отвалится помимо того что йа трогал, а не особо шарящим пойди потом докажи, - белкач вспушился, - Лучше уж каждый со своим трактором лично, тогда косяков не возникает.

- Эть да, - цокнула Ситрик, - К Лайсе йа кстати так и не дошла, потому что её уши были в постоянной трёпке.

- Не к спехам, - мотнул ухом грызь.

Пуши с довольством ощутили, насколько это в пух, когда не к спехам! Пока же они вышли из цокалища и направились обратно по торной тропе к камню, дабы там повернуть в другую сторону, к болотам. Дождь практически прекратил сыпать, так что шлось получше, хвосты высохли, и можно было снять с ушей капюшоны плащей.

- А ещё йа выслушала, - цокала Ситрик на Макузя сзади, - Что возле самих болот очень бедные почвы, мало что растёт. Тамошние грызи в основном только завезённым и кормятся, а вывозят клюкву и травки.

- Ну травки ладно, они сухие, - раскинул Макузь, - А клюквы как много унести?

- Морозят, зимой на санках. Да собственно они и не упираются, чтобы уж особенно много. В основном как йа поняла это трава - сабельник, болотник серый, чумазиха.

- У них чумазиха растёт? Это в пух.

За подобными перецоками грызи двигались всё дальше и дальше, оставляя по обе стороны хвостов перелески различной степени хвойности и проходимости. В иных местах начинались залитые низины, где как нельзя кстати пригождались сапоги, потому как по колено стояла вода. В воздухе несло надвигающейся зимой, хотя температура, какая только ночью схватывала лужи наледью, не пробивала опушение при сурковании. Однако карманные "борометры" - от слова "мерять бор", да - имевшиеся у пушей, показывали прояснение погоды и похолодание. Что собственно и наблюдалось своими ушами. Для грызей это было скорее в пух, потому как замерзала грязь и идти становилось куда как легче.

Через два дня Ситрик и Макузь вышли к посёлку Сушнячиха, прозванному так за наличие сушильных сараев для той самой травки. Кроме того, посёлок стоял на песчаной возвышенности и в отличие от окружающей уже приболоченной местности, натурально оставался сух. Как пух. Само собой, посёлок не представлял из себя сборища построек - они были раскиданы также, как в цокалище, чтобы не мозолить уши; только голые кроны кустов и деревьев позволяли видеть далеко и замечать стены и черепичные крыши. Из труб вились дымки, сообщая о том, что возня движется. Об этом же слышимо сообщал медведь, ходивший по дорожкам посёлка и оравший что-то весьма похожее на "зуда-зуда, бу-бу-бу". Обойдя медведя, грызи продолжили изучение.

- О! - ткнул пальцем Макузь, - Она!

Это была она, "чайная башня", как это называлось: большой поставленный на подставку бак с топкой снизу, предназначенный для заправки кипятком паровозов. Макузь долго чесал бы за ушами, а Ситрик сразу поймала за ухо местную белку и оцокнула, почём перья. Выяснилосиха, что башня для малых зимоходов - "мышей", а больше ничего на паровом ходу тут нету за ненадобностью.

- Мыши значит сюда бегают таки, - цокнул Макузь.

- А то! - мотнула ухом местная, - На себе тащить это дело такое, грызо, что опушнеешь.

- Ну в пух, в пух... А как бы тут где-нибудь устроить хвосты ненадолго?