Сырой весенний воздух, в каковой примешивались запахи оттаивающего дерева - пока ещё не земли - лез в нос и заставлял вращать ушами. После спокойной зимы внутри грызя начинал ворочатся лемминг, когда хотелось непременно что-нибудь отчебучить - а раз отчебучить, то уж непременно хрурное. Это было естественно, что если белка делает - то только то, что в пух, тобишь для хрурности. Если вдруг вектор действия выбивался за пределы пуха, белка бросала такое действие, как нечто отвратительное, и хрурность торжествовала. Макузь брылял мыслями в основном в трёх направлениях - вспоминал родичей, оставшихся в околотке вне цокалища, думал про дёготь и про Марису. Получалась не особо большая раскоряка, которую голова осиливала - если брылять дальше, то получится каша из мыслей.

В Сырорябниковском околотке жили макузьевые сестра и брат, а также их согрызуны в большом количестве. Родителей грызя в живых уже не было, что достаточно внезапно, потому как обычно грызи спокойно проживали гораздо дольше. Макузь кое-как помнил свою маму, про которую ему цокали, что её укусила ядовитая змея - хотя змеи кусали и других, и ничего особенного с ними не происходило. Соль состояла в том, что имея довольно мало знаний об окружающем Мире, грызи зачастую не могли понять причин простейших вещей и устранить косяк - а из-за этого часто заканчивали жить. Как было цокнуто, они относились к этому спокойно, хотя и изворотливо избегали. Пух мой пух, как цокает Рилла, усмехнулся Макузь.

Дёготь занимал не меньше: химики всей массой мозгов бились над вопросом единой теории веществ, и Мак кстати тоже, так что опыт должен был обеспечить некоторое явное движение вперёд, вне зависимости от результата. Главное, чтобы результат был чистым, тогда и последующее цоканье будет не грязнее. Грызь прикидывал, как замерять результаты, вспоминал что где слышал по этому поводу, и ужасался необходимости применения довольно сложной математики для рассчётов, которой он не владел ни разу. Кстати, подумал он, может белушко владеет.

Белушко приходила на ум чаще частого. При этом Макузь полностью одуплялся, что как согрызун он для неё староват, если не цокнуть больше - но это не отменяло прочих мыслей. Будучи старее, грызь имел много чего цокнуть своей младшей сестре по Миру, так что естественное желание потискать пушную тушку сдесь было, но не определяющим. Также он понимал, что будет весьма большой удачей, если грызунья уже не вляпалась в какую-нибудь возню на всё ближайшее лето - но это напух не повод, чтобы не. Ну и сверху всей кучи лежало то, что Мариса натаскивалась в том же самом учгнезде, так что дёготь был для неё отнюдь не притянутым за уши предметом.

Тряся ушами в таком ключе, грызь обходил широкие ручьи и перепрыгивал узкие, радуясь наступлению весны; через кусты ломился лось, а на ветке сидели вороны и каркали, как пух знает кто. Искомое грызо было обнаружено всё в тех же самых трёхэтажных избах, где находились основные помещения учгнезда - когда белок колбасило, они не заморачивались на гнездовость и могли по пол-года тусоваться там, где хочется. Мариса была застигнута в компании пожилой белки и белкача, вместе с которыми конопатила и смолила лодку - ту самую, на которой предстояло передвигаться во время паводка. Хотя честно цокнуть, более бегала за всякой мелочью и внимательно слушала, как выполняют операцию знающие грызи. Услыхав Макузя, она сдвинула вверх пушные длинные ушки и прицокнула. Сам грызь этого не замечал, но и у него ушные раковины выражали довольство до самых ушей.

- Ты сдвинул вверх уши! - показала на его уши Мариса, - Йа всё слышала!

Грызи рассмеялись, а Макузь, взявши белочку под лапку, оттащил в сторону, чтобы цокнуть совсем чисто.

- Ты видимо оттащил меня в сторону, чтобы цокнуть совсем чисто? - проявила догадливость белка.

- В запятую, - кивнул Макузь, - Хотелось цокнуть ммм...

Они присели на поленницу за сараем, уложив поверх рубленых кусков дерева пуховые хвосты. Белка с улыбкой расслушивала пушнину, ковыряясь в ней лапкой - а улыбку вызывало то, что хвосты у них были вообще пух в пух, не отличишь. Послушивая на белкача, она терпеливо ждала, что там ему приспичило цокнуть.

- ...цокнуть что? - продолжал чесать за обоими ушами сразу тот, - Песок такой, меня нагрузили сотым дёгтем...

- А, слыхала, - цокнула Мариса, - По-моему, полная тупь.

- Гм? А почему? - удивился Макузь.

- Ну не знаю, столько труда для того чтобы получить такую элементарную факту...

- Что ты, грызько! Любая факта такого рода - это бесценно! Или у тебя есть соображения по этому поводу?

- Да нет, - фыркнула белка, - Просто дров жалко, вот что.

- Так надо учиться держать её на поводке, когда надо, - цокнул Макузь, погладив белочку по шее.

Мариса заурчала под лапой грызя и прижалась к его боку, обтираясь ушками об щёки.

- А да, ты хотел цокнуть, - вспомнила она, - Тык?

- Тык, с десятым дёгтем йа бы и в одну морду справился, - пояснил Макузь, - А с сотым нужны согрызуны для. Кло?

Бельчона пораскинула, округлила глаза и захихикала.

- Ты хочешь мне предложить?

- Да нет что ты. Йа просто спешу сообщить тебе столь важную новость, как сотый дёготь, - засмеялся грызь, - Да!

- А это где? - уточнила Мариса, чеша за ухом.

- В том и песок, что не в цокалище. Дня три-четыре хода сейчас, и на половодье сама понимаешь, кло, - Макузь замялся, потому как ему показалось что предлагать такое - сущая тупь, - Но думаю может быть достаточно интересно, если понимаешь про что йа.

- Ммм... - белка послушала на чистое небо с небольшими высокими облаками, - А ты именно мне предлагаешь вслуху чего?

- Вслуху того что ты мне очень нравишься, - цокнул Макузь, - А трясти лучше с теми кто друг другу в пух, правильно? Ну если уж совсем чисто цокать - то не только потому, что ты симпатичная самочка, а потому что ты ещё и хрурная и умная самочка. Тоесть, упаси пух, йа не имею вслуху, что приглашаю тебя как тушку для тисканья.

- Да ты сам та ещё тушка для, - хохотнула Мариса, - Мак, йа была бы зверски рада! Но не знаю, сумею ли, честно цокнуть, надо прочистить всю пухню, тогда можно будет и.

- Ты... была бы рада? - уставился на неё ухом грызь.

- Впух, тебе это надо пять раз повторять?

- Нет-нет, достаточно одного... Хотя, лучше повтори.

- Пфф... - подзакатила глаза белка, - Повторяю - "йа была бы зверски рада". В пух?

- В пушнину! - искренне ответил грызь и ласково приобняв её, лизнул в розовый носик.

Марисочке это люто нравилось, так что она начинала ласкаться и урчать, и если бы не надобность трясти, и в частности лодку, то грызи просидели бы на поленьях хоть до вечера или утра. Однако оба они уже достаточно натаскали рассудок, чтобы понимать, что любое хруродействие имеет ценность в зависимости от редкости оного. Вслуху этих соображений они и ограничились небольшими тисками.

- Дня через три прочищу и тогда цокну, - заверила друга белочка, - И очень постараюсь!

- Йа уже тебе очень хруродарен, - цокнул Макузь, - Если что, йа цокну тебе как туда добраться...

Добираться в Смолячный околоток пришлось уже через залитые луга и дороги - грызи подзадержались, а погода ждать их как обычно не собиралась. Пришлось трясти согрызунов на предмет второго комплекта сапог и потрянок, потому как без этого недолго отморозить лапы в талой воде, и погрызец. К определённому дню - многие грызи не заморачивались на числовые обозначения дней, так что просто к определённому - Макузь наконец отловил Марису и Лущика, ещё одного грызя из команды, и они тронулись. К удаче, не умом, а в путь; по сухому дорога занимала дня два, на зимоходе - пол-дня, а сейчас вероятно предстояло пройтись не по пуху. Что впрочем никого из трёх хвостов не напрягало ни разу.

- Меня это не напрягает ни разу, - зевнул Лущик.

- Оригинален как гусь знает кто, - хмыкнул Макузь, завязывая рюкзак, - Меня вот только интересует, корма нам хватит, чтобы половодье пересидеть, или придётся плавать за?