- Вообще охерел! Если Жуков узнает, он тебе голову оторвет, - и, подумав, добавляю, - и яйца с остальными причиндалами!
- Ой, какая наивная киска, - мерзко ухмыляется этот урод, приближаясь все ближе. – Он мне ещё и спасибо скажет!
- Спасибо?! Да ты сам говорил, что он с меня пылинки сдувает! Представь, что он с тобой за изнасилование сделает, – упираюсь спиной в стенку. Отступать больше некуда. Черт-черт-черт! Вот я попал! От страха зажмуриваюсь сильно-сильно. Это только супер-герои могут смерти в глаза смотреть, а я не такой. Я даже своему насильнику в глаза посмотреть не могу.
Дикий ржач Долвака выводит меня из ступора, и я приоткрываю один глаз. Стоит, сука, руки в боки. И чего ему так смешно? Чего-то я не понимаю.
- Гаджик, у тебя мозги иногда, как у прачек работают. Те тоже только о сексе думают. Я тебя сюда не трахаться притащил, а мозги вправлять.
- И как вправлять будешь? - Если честно, то я даже немного опешил от такого поворота событий и как-то сразу расслабился. Если меня насиловать не будут, то ничего страшного. Так ведь?
- Да очень просто! Точно так же, как папка нам с брательниками в детстве вправлял, еще когда мы пацанами были.
- Да? Детьми тогда были? – Долвак утвердительно кивнул. – Ну, тогда ладно, - соглашаюсь с ним. Не мог же родной отец что-то ужасное со своими детьми делать. – А что от меня надо?
- Для начала верхнюю одежду сними, а то мешать будет, - и я спокойно снимаю перчатки, шапку, расстегиваю бушлат, и у меня даже руки не дрожат. Смотрю на Долвака, в ожидании следующего распоряжения. Почему я покорно все исполняю? Ну, во-первых, Долвак сильнее и все равно сделает по- своему, а раз трахать он меня не собирается, то ничего страшного. Во-вторых, раньше начнем – быстрее закончим. Тут же последовало следующее распоряжение: - а теперь спускай штаны.
Моя челюсть с громким стуком грохнулась об пол. Вот же сука! Трахать он меня не будет! Навешал лапши на уши, а я и доволен. Только вот я даже возмутиться не успел, как он одним движением схватил меня, разворачивая лицом к стене, ухватил поперек туловища и сдернул штаны с трусами. Тут же дернул в сторону, плюхаясь на диванчик, а меня укладывая к себе на колени голой задницей кверху.
- До-олва-аак! Скотина, отпусти! – тут же заорал я во всю глотку.
- Рано орешь, побереги связки, - крепко прижимая мою тушку, заявила эта тварь. – А ну, успокойся, истеричка, - но где там успокоиться! Я с голой задницей лежу на коленях у какого-то мудака и должен успокоиться? Ну уж нет, вырваться – это дело чести или жизни. Только вот Долвак со мной не согласен и, поймав мою руку, которой я пытался колотить его по ногам, заломил за спину. Было так больно, что я аж взвыл.
- Чего ты хочешь? - прошипел сквозь зубы, немного затихая, чтобы эта тварь не ломала мне руку.
- Проучить тебя хорошенечко.
- Но ты же говорил про папу… - пытаюсь взывать к его человечности.
- Да, наш папка так и говорил: «не доходит через мозги, вобью через задницу», и порол нас по- черному. – Порол? Это в смысле бил?
- Кен, ты же не собираешься? – в ужасе шепчу я. И куда голос только делся?
- Собираюсь-собираюсь. То, что Смолев с тобой поговорил, и ты все понял, это, конечно, хорошо. Но чтобы в следующий раз ты не попал, нарвавшись не на такого доброго мужика, как я, все это дело нужно закрепить практикой, а именно - хорошей поркой. Вспоминая, как у тебя болела задница, ты сто раз подумаешь прежде, чем будешь нарываться.
- Ты не посмеешь!
- Еще как посмею. Готовься, получишь всего лишь шестьдесят ударов. - Шестьдесят ударов ручищей Долвака? Да он вообще охренел!
Я говорил, что если нет изнасилования, то это не страшно? Забудьте! Это просто ужас какой-то! Первым же ударом мне обожгло правую ягодицу так, что хотелось визжать в полный голос. Второй удар пришелся на вторую ягодицу, и это было также больно, как и первый, но я решил молчать до самого конца. А вот когда Долвак ударил в третий раз, и рука его припечаталась на след от первого, я понял, что мне кранты. С десятого я уже орал в голос. После двадцатого перед глазами все поплыло, и по моему лицу потекла предательская влага слез. Практически сразу после этого я сбился со счета.
Сколько продолжалась эта экзекуция, не помню. Под конец я вообще охрип, и в голове у меня все помутилось. Пришел в себя уже значительно позже. Я сидел на руках у Долвака и рыдал, как девчонка, а он крепко прижимал меня к себе и шептал всякую успокаивающую хрень. Пипец…
Глава 20. Боль и наслаждение
POV Саши
Я как-то очень смутно помню, как Долвак меня одевал, куда-то вел и при этом все время что-то говорил, но я его не слышал. Мой мозг полностью отключился, и я был словно кукла. Вернее сказать, словно сломанная кукла. Все происходящее проскальзывало мимо меня, каким-то левым фоном, и сознание ни на чём не задерживалось. Это было ровно до того момента, как я услышал встревоженное восклицание Жукова: «Гаджик?!». И тут меня прорвало по полной программе. Я вцепился в свитер Жукова мертвой хваткой, уткнулся лицом в его широкую грудь и, вдыхая такой родной и успокаивающий запах, разревелся.
Я рыдал громко, навзрыд, с самой полной отдачей, на которую только был способен, вкладывая в каждый всхлип всю свою боль, как душевную, так и физическую. Вы, конечно же, решите, что я истеричка и будете абсолютно правы! Вот только не нужно меня осуждать! Ведь если вас никогда не бил такой мудак, как Долвак, то вы никогда не сможете понять весь тот ужас, через который мне пришлось пройти. А это…
Более-менее в себя я пришел уже в душевой. Струи теплой воды, нежно ласкающие мое тело, принесли некое успокоение, а сильные руки Жукова, властно оглаживающие меня – чувство защищенности.
Оглаживающие?! А, оказывается, это он меня не оглаживает, а моет. Почему без мочалки? Потому что на некоторых частях моего тела, а именно филейных, кожа стала сверхчувствительной, и её не стоит лишний раз травмировать грубыми прикосновениями, тем более мочалкой. Одной рукой он меня удерживал в вертикальном положении, а другой мыл, даря нежную ласку. Боже, Жуков, я тебя обожаю!
