С «самиздатовцем» контакт я не буду поддерживать. Припишут антигосударственную организованную преступную группу и дадут по четвертаку на каждого. Ему как рецидивисту и прибавить могут. Не те времена, когда судили Даниэля и Синявского, вся мировая общественность боролась за их освобождение.

Сейчас мировой общественности совершенно по…, вернее, совершенно безразлично, что делается в России. Просто российские закидоны надоели всем.

Каждый народ достоин своего правительства, власти, вождя и жалеть этот народ не нужно. За что он боролся, на то и напоролся. Если не боролся, то ему вдвойне должно воздаться.

Никто не голосовал за эту власть, а эта власть набрала максимально возможное количество голосов. Как так может быть? Не знаете? Тут и Достоевского читать не надо. Батоном колбасы можно купить любого российского гражданина. Дай ему этот батон и не лезь к нему, он и проголосует за все, что ему скажут. Он еще и на веревочке приведет к властям любого несогласного. Скажет, вот, мол, спыммал супостата, вяжите его по рукам и ногам. Никому верить нельзя и ни с кем даже разговоры заводить нельзя. Даже когда оттепель начнется после смерти генсека. Всех на заметку брать будут. Я взял бумажку и машинально стал писать:

– Ты чего это тут расписался, – раздался над ухом сердитый голос Нины. – Ты кому это письма пишешь? Я тут тебя приняла, обогрела, накормила, спать положила, а ты себе другую завел? – завелась она.

Она выхватила у меня бумажку и стала читать.

– Так ты из этих, из поэтов, из врагов народа? – тихо заговорила она. – Ох, и чувствовала же я, что не все у тебя чисто. И паспорт я тебе сделала, – заныла она, – это я же человека под удар подставила, и сама соучастницей стала. Сожги эту бумажку. Нет. Лучше я сама сожгу. Сама буду знать, что этой бумажки нет, а то ты не сожгёшь бумажку, а я мучиться буду, а ну как она в другие руки попадет.

Спрятав бумажку у себя на груди, она как-то по-будничному сказала:

– Ты сегодня себе на диване постели, а то вдвоем что-то жарко сегодня. Я завтра к матери съезжу, в понедельник и вернусь.

На следующий день была суббота. Рабочий день. Вечерком попили пивка с мужиками, и я пошел домой.

Ночью мне снились старые времена. Супермаркеты. Калейдоскоп журналов в киосках и магазинах. Витрины, заваленные различными продуктами. Одежда. Обувь. Запасные части. Мебель. Телевизоры. Компьютеры. Сотовые телефоны. Портативные радиостанции. Завалы различных кинофильмов от классики до крутого порно. Интернет. Виртуальные друзья и знакомые. Электронная почта. Новости со всего мира. Обмен мнениями по всем насущным вопросам. Выдвижение кандидатов. Дебаты. Заседания Государственной Думы и светская хроника. Выступления руководителей стран. Все и не перечислишь. Обыкновенная жизнь нормального человека и вдруг дверь серого цвета.

Открываю дверь, а там все какое-то серое. Серые люди. Серые дома. Серое солнце. Серая луна. Серая трава и серые деревья. Даже кошки серые. И не понятно, то ли это день такой серый или это серая ночь. И людям снятся серые сны. И газеты печатаются на серой бумаге серыми буквами. И только звонок звонкий. Почему в сером мире звонкий, а не серый звонок?

Я с трудом открыл глаза. Точно, дверной звонок. Звонит и звонит. Подхожу к двери.

– Кто там? – спрашиваю сонным голосом.

– Здравствуйте, «Мосгаз», утечка газа, проверяем стояк, – бодро говорят из-за двери.

Я открыл дверь. Прямо передо мной стояла Лена и двое мужчин в серых костюмах спортивного покроя, под которыми переливались накачанные стероидами мышцы.

– Здравствуйте, Николай Иванович, – ласково сказала она. – А вот и мы. Я нисколько не сомневалась, что вы талантливый человек. Но всех талантливых людей губит излишняя доверчивость. Одевайтесь.

Знакомый БМВ отвез нас в Сандуны. Да, в Сандуновские бани. Без Лены, конечно. Похоже, что на обстановку в Сандунах не влияют никакие политические потрясения. Любые люди к концу недели, а то и раньше становятся грязными, и им требуется помывка. Люди попроще моются ежедневно в домашних или производственных душевых установках. Люди основательные ходят в баню не только для того, чтобы помыться, но и для того, чтобы пообщаться с нужными людьми и омолодить организм. Каждый из номенклатурных работников хочет пожить подольше, чтобы не лишиться дарованных ему благ.

Ловкий парикмахер взмахнул простыней и изготовил белый кокон, их которого торчала лохматая и бородатая голова.

– Ну, что же, – сказал он, – каждому скульптору легче работать с глыбой гранита, чем переделывать Венеру Милосскую под фигуру очередного высокого начальника.

Работники «сандунов» всегда отличались вольностью взглядов и при царе-батюшке, и при Сталине-кровавом, и при нынешнем лидере нации.

Примерно через полчаса моя голова приобрела довольно приличный вид. Строгая прическа с ровным пробором слева. Чисто выбритое лицо, освеженное горячим компрессом.

Помывочная процедура много времени не заняла. Моей одежды уже не было, а был новый темно-синий костюм в почти незаметную тоненькую синюю полосочку, белая рубашка, бело-красный галстук, черные полуботинки темно-бордовые носки. Не откажешь в умении подбора одежды нынешним сотрудникам безопасности.

Тот же БМВ пронесся по улицам прямо к Боровицким воротам Кремля.

– Надо же, сподобился, – подумал я. – Интересно, на чем меня отсюда вывезут, на легковой автомашине или в «черном воронке»?

Сопровождающие доставили меня в огромную приемную. Посадили на стул. Сели рядом. Сидим. Подходит секретарь. Жестом приглашает меня. Иду. Сопровождающие сидят.

– Вот и волшебство начинается, – снова подумал я. – В зависимости от результатов разговора они либо останутся сопровождающими, либо превратятся в конвоиров.

– Здравствуйте, уважаемый вы наш, – ко мне от огромного стола с улыбкой шел лидер нации.

– А он сильно изменился, – подумал я и сказал просто – здравствуйте.

Кроме нас в кабинете присутствовали два человека с профессиональными телекамерами. Судя по движениям, точно не тележурналисты. Каждое наше движение фиксировали с различных ракурсов. Рукопожатие. Улыбки. Прикосновение лидера к моему плечу. Огромные кожаные кресла. Инкрустированный журнальный столик. Кофе и печенье на подносе.

Установив камеры на штативах, телеоператоры удалились.

– Так будет уютнее, – сказал лидер нации и устроился удобнее в кресле. – Встреча наша историческая и поэтому каждое наше слово, и каждый жест будут иметь планетарное значение.

– Так уж и планетарное? – усомнился я.

– Да, планетарное, – сказал лидер нации. – Меня хорошо знает весь мир. И вас, вследствие некоторых обстоятельств, тоже знает весь мир. Встреча двух мировых знаменитостей будет интересной для всего мира. Особенно с такой фигурой как вы.

Мы уже объявили о том, что вы проснулись и едете на встречу с лидером российской нации, а вы вдруг исчезли. Непонятно как, и неизвестно куда. Из-за вас пострадало немало людей.

Но как вы себя пропарили в мировых средствах массовой информации! Это же придумать надо. Сильнейшая спецслужба мира потеряла известного писателя. Нонсенс.

Но никто не учитывал политической бдительности наших российских граждан. Причем, чем ниже положение человека в социальной иерархии, тем выше уровень политической бдительности. Я понятно говорю?

Талант не закопаешь и на нелегальное положение не переведешь. Талант всегда найдет себе дорогу наверх. Зато как верно вы подметили: «И дзержинцев веселая стая несогласных потащит в овраг». Изумительно. Поверьте мне, это не удастся сохранить тайно в архивах. Это мгновенно вылетит из кабинетов Лубянки и пролетит ласточкой по всей России. Да что по России. По всему миру.