Рот Сиптуага раскрылся, и архиерей издал ужасающий рев отчаяния и страха. А затем он упал на колени.

     Ивирион отпустил голову священника, выдернул меч из своего живота и оглядел площадь. Солдаты застыли, не в силах поверить в произошедшее. Они опустили оружие, по-видимому совсем забыв, что еще мгновение назад вели битву за собственное выживание. Войну за веру.

     Ивирион сломал их.

     Некромант шагнул вперед, встал за спиной у стоявшего на коленях Сиптуага и обхватил руками его шею. Взгляд его уперся в маленькую фигурку на стене, улыбка сама собой наползла на лицо. Маленькая девочка. Та самая, что он видел в своем кабинете и при совершении ритуала. Она стояла там, среди сражающихся, а глаза ее были наполнены ужасом. Чистым, незамутненным ужасом.

     Ты видишь это? Видишь, что я сотворил с ним?

     Пожалуйста, не делай этого. Это не нужно! Он уже проиграл, ты сломил его, доказал свою правоту! Позволь ему уйти. Он поймет, что ошибался и изменит других людей. Покажи ему, этим солдатам, самому себе, что ты еще способен прощать! Докажи им что некроманты вовсе не злодеи, что в вас еще осталось что-то человеческое! Прошу тебя!

     Ивирион прикрыл глаза, наслаждаясь ее отчаянием. Отпустить? Как он мог это сделать? Этот человек привел к нему врагов, заставил страдать его друзей, убивал его братьев, а теперь его просто так взять и отпустить? Ивирион вновь взглянул на девочку, застывшую все в той же умоляющей позе и принял решение.

     Пожалуйста.

     Ты же знаешь, что я не могу.

     А затем быстрым движением свернул священнику шею.

     Нет!

     Внутренний двор заполонили крики боли и отчаяния. Лицезреть, как тот, в кого ты верил больше всего, и кому ты вверил собственную жизнь умирает, было ужасно. Люди кричали, выли, рыдали, падали на колени. Многие бросились вперед, стремясь добраться до некроманта. Они прорывались ко входу во дворец, и их не заботил тот факт, что они ничего уже не могли изменить. Мертвецы набрасывались на слабых и отчаявшихся людей, убивали их, вдавливали в землю. Пока одни дрались за свою жизнь и веру, другие ломались от ужаса произошедшего, умирали и пополняли армию некромантов.

     Ивирион положил ладонь на обритую голову архиерея и зажмурился.

     Ты был сильнейшим из них в жизни, готов ли ты оставаться таким и после смерти?

     Зеленое пламя вырвалось из глазниц, рта и двух дюжин ран на теле священника. Мертвеца трясло, пока пламя безо всякой жалости пожирало его тело, заставляя кости чернеть. Ивирион отпустил пылающий труп и подошел к самому краю крыши.

     Люди кричали на него, проклинали и ненавидели. Он был для них злом, самой сущностью того, с чем они здесь боролись все этих дни. Он был злом и ужасом в чистом виде.

     Их жалкие эмоции подпитывали его. Некромант искажал каждую из них, пропуская сквозь собственную душу. Теперь, когда в армии нападавших больше не осталось ни одного священника, он больше не чувствовал тяжести. Он не ощущал того давящего и удушающего чувства, что вызывал у него Сиптуаг. Он больше не был ограничен, загнан в рамки, созданные силой священников.

     Сила, власть, могущество – они заполонили его. С каждой секундой мощь некроманта росла, многократно превышая уровень, которого он достиг еще при жизни. Ивирион раскрыл зеленые глаза, и в последний раз взглянул на тех, кто еще несколько минут назад грозился его уничтожить.

     Вы ступили на мою землю. Вы убили моих слуг. Вы поработили моих друзей. Вы уничтожали моих братьев. Вы считали, что ваша маленькая война будет победоносной, но теперь все иначе. Ваш архиерей мертв, ваши духовенства уничтожены, ваши товарищи поднимаются из мертвых лишь для того, чтобы примкнуть к моей армии. Вам нечего мне предложить, нечем меня напугать или задобрить. Вы пришли ко мне с мечами и копьями, а я ответил вам пламенем.

     Огненный шар ударил в центр вражеской армии, уничтожая сразу несколько десятков человек. А за спиной Ивириона уже начинался настоящий огненный дождь.

     Умрите. Умрите за веру, за войну, за товарищей, за своих близких. Умрите и станьте частью моего воинства!

     Огненный дождь смешал и без того разрозненные ряды солдат, заставив их кричать от ужаса. Ивирион поднял руки, с которых уже готова была сорваться очередная волна огня.

     Умрите ради Смерти и помогите нам обрести бессмертие!

     Вспышка молнии успела осветить фигуру некроманта, а после все залил огонь.

     Эпилог

     Победа не дает силу. Победа лишь доказывает, что ты всегда был силен.

     Некромант Цидариас

     Мои пальцы прикоснулись к холодной поверхности кристалла. Я смахнул капли влаги, во множестве скопившиеся на его гранях и вгляделся в сердцевину. Он был прекрасен, хотя сам кристалл не представлял для меня абсолютно никакого интереса. А вот его содержимое...

     – Ты проделал поразительную работу.

     Экраон молча принял похвалу, стоя за моей спиной и терпеливо ожидая окончания осмотра подземелья. Пламя факелов затрепетало при моем приближении, вытягиваясь и отбрасывая на стены причудливые тени.

     – Удивительно, Экраон. Просто удивительно.

     – Как ты считаешь, у них есть еще шанс? Хоть какой-то?

     – Если нет, то мы добудем его. Я переверну мир, выпотрошу его самые отдаленные уголки, но найду для них спасение. Я не позволю им погибнуть. Мы потеряли уже слишком многих братьев.

     Я шагнул прочь от зеленоватого кристалла, бросая взгляд на второй, являющийся почти точной копией первого.

     – Что с ними происходит там? Они ощущают наше присутствие? Видят сны? Чувствуют боль?

     – Я не знаю.

     Я бросил последний взгляд на кристаллы. У Экраона ушло огромное количество сил, для их создания. Два материализатора – два наших брата – замерли, скованные кристаллом. Спасенные от верной смерти, они не были ни живыми, ни мертвыми. Не как я, Экраон или Таррес. Одлеттиан заключил их в эту «клетку», надеясь, что однажды мы сможем помочь им. Однажды.

     Двери подвала с треском закрылись, отрезая наших братьев от остального мира. Материализаторы бились до самого конца, однако их настиг Сиптуаг. Проклятый фанатик сокрушил их обоих, но не успел добить, почувствовав смерть остальных священников. Материализаторы полностью отдали себя битве, у них просто не осталось сил на спасение, поэтому о них позаботились мы. Когда-нибудь мы еще вернемся сюда и возвратим свой долг. Но это произойдет не сегодня. Не сегодня.

     * * *

     Я стоял у окна, осматривая выжженную землю снаружи. Оплавленным стенам возвращали прежнюю форму, были вставлены новые ворота, а многочисленные следы побоища спешно убирались с глаз. Слуги, крестьяне и жители окрестных сел пришли помогать нам добровольно. Мы не принуждали их, не просили, не угрожали и даже не умоляли. Они решили сделать все это сами. Вот что значит преданность и верность.

     Война окончилась три дня назад, но кажется, будто бойня еще вчера бушевала за этими стенами. Мои кулаки сжались, пытаясь вновь ощутить ту радость битвы, что поглотила меня. Другие боялись и ужасались, но не я. Я чувствовал лишь радость от возможности доказать свою силу и свою правоту.

     – Что мы будем делать?

     Я обернулся. Три моих брата стояли передо мной. Закутанные в черные плащи, они казались таинственными и ужасающими одновременно.

     Экраон, сменивший бурый плащ на черный. Он больше не носил на лице ткань, открывая взгляду иссушенную кожу. Синие глаза теперь сияли не холодом, но силой. Раны, нанесенные ему, уже давно зажили, и теперь некромант был готов на все, лишь бы закончить начатое им и сдержать слово, данное госпоже.

     Цидариас, чье тело вновь переполняла сила. Лицо последнего штейгера покрывали новые татуировки, в создании которых я участвовал лично. Моя кровь помогла ему в восстановлении. Мое сердце не билось, но с помощью магии Экраона, нам все-таки удалось извлечь из моего тела больше двадцати фиалов ярко-красной жидкости. И все они были использованы для спасения Цидариаса. С помощью магии мы восстановили его правую руку. Хотя, теперь она не совсем его. Локоть, предплечье, пальцы – все это было создано линиями, образовывающими узоры прямо на материи мира. В глубине этой «руки» сияли маленькие звезды, беспорядочно рождаясь и умирая.