Она пыталась делать вид, что не замечает женщину, что села напротив и принялась пристально наблюдать за дочкой некогда ее хозяина. Некоторое время няня просто молчала, но вскоре ее скрипучий голос заполнил пространство, заставив Кан вздрогнуть.

- Милая Джу, ты же знаешь, что теперь, когда твой отец в тюрьме, ты будешь находиться под моей опекой? Поэтому я сразу перейду к делу. Так как я буду обеспечивать тебя, обувая и одевая, а также кормя три раза в день, мне понадобятся для этого деньги. Ах да, не забываем об оплате твоей учебы.

- Мне это не нужно, - резко отказала Джу, презрительно посмотрев на нее и поджав губы. – Я не просила вас ни о чем.

- Знаю, тебе неловко, ты ведь достаточно избалованна… - пожав плечами, произнесла няня, вызывав у девушки волну возмущения. Почему эта женщина ведет себя так по-хамски?! – Но это не имеет значения. Я перевоспитаю тебя.

- С какой это радости? – прищурилась Кан, смеряя ее недобрым взглядом. – Откуда такая доброта? Разве не проще было меня оставить голодать на улице?

- Ну что ты, - сладко улыбнулась няня. – Ты же мне почти как дочь.

Джу мрачно отвернулась и принялась рассматривать омерзительные на вид статуэтки языческих богов, сделанные весьма и весьма криво. Внезапно к ним подошел один из слуг и положил перед девушкой какой-то листок.

Удивленно опустив глаза, Джу прочла, что это завещание ее отца на некоторое имущество, замороженное до нужного времени на личном счету.

- Это твое наследство от отца и матери, - сказала няня, внимательно следя за реакцией блондинки. – Когда ты достигнешь совершеннолетия, то сможешь заполучить эти деньги, но…

- Зачем вы показываете мне это? – ошарашенно прервала ее Кан, чувствуя, как к горлу подступает неприятный ком. Почему-то отец ни разу не упоминал об этих деньгах при ней…

- Если ты подпишешь эту бумагу, - женщина кивнула на листок. – То деньги перейдут ко мне, естественно, после твоего совершеннолетия.

- И почему я должна отдавать их вам? – изумленно протянула Джу. – Вы думаете, что самая умная, да?

- Потому что, - спокойно отозвалась няня, – я буду растить тебя как мать, а для этого мне нужно знать, что мои труды будут щедро вознаграждены. Ты же не хочешь быть уличной оборванкой, как твой телохранитель?

Сердце дрогнуло при упоминании Минсока. Внезапно Кан захотелось сжаться до размеров картофелины и спрятаться где-нибудь, чтобы никто не мог ее найти. Спрятаться и рыдать взахлеб до самого утра.

Неужели из этой ситуации нет выхода? Неужели ее никто больше не спасет?..

- Я не буду этого делать, - твердо заявила Джу, отпихивая документ в сторону. – Вы не заберете у меня эти деньги, а я дождусь своего совершеннолетия, чтобы получить их.

- Не будь дурочкой, - ровным голосом ответила женщина и снова подозвала к себе слугу, который забрал бумагу. – У тебя еще есть несколько дней для размышлений. Если ты не определишься с приоритетами, я буду говорить с тобой по-другому.

- Что? Будете бить меня? – насмешливо спросила Джу, разглядывая престарелую няню.

- Поверь, я найду более изощренный способ убедить тебя, – гаденько улыбнулась женщина, поднимаясь из-за стола. Она спокойно отвернулась и направилась к выходу, но у самых дверей остановилась и обратилась к стоящему слуге так, чтобы Кан могла услышать ее слова:

- Найдите мне Ким Минсока и приведите сюда.

Работник кивнул и вышел вслед за госпожой, а Джу ощутила, как тело покрывается липким потом от страха за своего телохранителя или… Возможно, теперь уже не просто телохранителя?..

Она сунула ладонь в карман, чтобы достать телефон и сообщить Минсоку о том, что произошло, коря себя за то, что не сделала это еще в машине. Однако мобильника не оказалось внутри, и девушка запоздало догадалась, что, пока охранник нес ее к автомобилю, он смог незаметно стащить ее телефон.

Теперь Джу и правда была отрезана от всего мира.

Вскоре за ней пришел еще один слуга, и на вопрос Джу об ужине ответил молчанием. Вместо этого он указал рукой на дверь и попросил следовать за ним, ведя ее к отведенной для гостей комнате.

Это была обычная спальня с одноместной кроватью, застелена дешевым бледно-голубым постельным бельем. Одна тумбочка, стул непонятно зачем и плотно запертое окно.

Оставив ее наедине с собой, работник удалился, не забыв закрыть за собой дверь на ключ и поселяя в сердце девушки уже знакомый страх полного одиночества. Фобия никуда не исчезла и без Минсока даже наоборот – прогрессировала. Кан залезла на кровать и обняла себя за колени, задумчиво пялясь в одну точку и наконец осознавая, насколько серьезно она вляпалась.

Прошло несколько дней с тех пор, как Джу оказалась в доме няни. Изредка ей приносили еду в виде постного супа с кусочком хлеба или пшеничной каши без соли. Это было похоже на удержание заключённой, но хуже всего было одиночество.

Понемногу блондинке начало казаться, что она вот-вот сойдет с ума. Никто не разговаривал с ней, отвлекая от мыслей о тишине, и ей приходилось петь песни вслух, чтобы немного растормошиться, не думая ни о чем.

Иногда она завлекала себя воспоминаниями о Минсоке и его обжигающем поцелуе. В такие моменты девушке хотелось повернуть время вспять и остаться вместе с ним, поговорив по душам. Она была уверена, что ему нашлось бы, что сказать… а теперь… где он? Ищет ее? Хотя стоп, сейчас за ним открыли охоту, и кто его знает, достигли в этом успеха или нет…

Судя по молчанию няни, его еще не обнаружили.

Джу поняла, что ее нашли через мобильный телефон, в который был встроен маячок. Она напрочь забыла о нем, повсюду таская аппарат с собой, а следовало бы быть более осторожной… Теперь приходится сидеть в четырех стенах и изо всех сил удерживать себя на краю сознания, которое вот-вот покинет ее из-за обостренной фобии.

В конце третьего дня девушку все-таки вывели снова в большую залу и усадили за стол для очередных переговоров. На этот раз Кан все тщательно обдумала, и когда женщина спросила, готова ли она подписать бумагу, Джу выставила свой ультиматум: