Только Советский Союз имел четкую цель своего дальнейшего развития: создание общества всеобщего равенства на основе промышленного освоения и покорения природы. Равенство могло быть достигнуто путем преодоления нехватки во всем, что было характерно для страны. Оставляя за скобками тот факт, что Советский Союз был очень далек от состояния господства над природой, надо признать, что марксистская философия являлась логическим венцом всех идей эпохи Просвещения. Развитие науки и техники должно было привести к коренному изменению условий человеческого бытия, изобилие материальных благ открывало дорогу к всеобщему равенству и преодолению случайных (по факту рождения) и искусственных различий между людьми.
Эпоха Просвещения дала человечеству концепцию идеологии, которая являлась квинтэссенцией светской веры в справедливость, построенной на рациональном анализе истории человечества. Идеология предоставляла внутренне непротиворечивое и последовательное объяснение, как все было устроено в обществе и что людям нужно делать в настоящем и будущем. Светский характер критичен для понятия идеологии. Просвещение было на ножах с религией. Устраняя тем или иным образом на том или ином этапе бога, творцы идеологических теорий предоставляли себе свободу трактовки того, что есть справедливость во взаимоотношениях между людьми, — это все являлось результатом их мыслительной деятельности.
Стремление к внутренней непротиворечивости диктовало необходимость охвата в идеологических построениях всех аспектов жизни общества — от природы брака до определения того, что прекрасно в искусстве, и способов выплавки стали. Если вы будете отталкиваться от достаточного набора основных принципов, постулатов, если вы будете применять их ко всему, невзирая на возможные эмоции, то по идее вы сможете объяснить все происходящее и понять, что вам нужно делать далее. Чем более амбициозен в претензиях на проницательность и дальновидность, чем более последователен и непротиворечив конкретный ум, тем более он беспощаден в воплощении своих идей на практике: ведь он абсолютно уверен в собственной правоте! Карл Маркс никогда не был приверженцем насильственных действий. Будучи интеллектуалом до мозга костей, он рассматривал насилие как один из способов для понуждения других следованию его безжалостной логике. Однако в ходе изучения его жизни создается впечатление, что он до конца не осознавал последствий данного тезиса. Вместе с тем это не относится к его последователям, которые вполне отчетливо представляли, что может случиться при методичном воплощении в жизнь идеологических построений, в частности конкретной марксистской теории, и которые на самом деле реализовали эту идеологию так, как они ее поняли, с безжалостностью, невообразимой до 1914 года.
Идеологии ведут к революциям. Приверженность Просвещения к систематическому характеру мышления влекла приверженность к последовательной политике, что объективно порождало желание насадить соответствующие политические системы по всему миру. Начиная с Великой французской революции и борьбы за независимость в США, Европу захватила идея о революциях как о моральном императиве[15]. Революции, даже французская, были в какой-то степени честны и благопристойны. Революционеры убивали тысячи людей в желании построить новый справедливый (а то и совершенный) порядок. Революции выглядели апокалиптично, но только для тех, кто не видел, что должно прийти после.
Первая мировая война привела к переоценке того, что было приемлемым в ходе социальной революции. Она полностью устранила любые границы на пути процессов, которые и так являлись по своей природе трансграничными. Она сняла все ограничения с представлений о допустимых жертвах. Она также в значительной степени подорвала позиции тех общественных институтов, которые исторически играли роль в сдерживании массовых убийств, таких как церковь и традиционная семья; подорванным оказался и просто человеческий здравый смысл. Война привела к тому, что и солдаты, только что вернувшиеся с полей ожесточенных сражений, и интеллектуалы, не связанные более общественно приемлемыми рамками, стали переделывать мир в соответствии со своими идеями и представлениями, от размаха и амбиций которых захватывало дух.
Коммунизм и фашизм основывались на идее главенства широких масс[16]. Это были концепции, отталкивающиеся не от индивидуальной личности, а от человечества как от людской массы, внутри которой происходила дифференциация на группы по их функциям в обществе, при этом каждая группа исходила из своих потребностей, иллюзий и страхов. Задачей политической партии и государства, которое эта партия выстраивала под себя, было подхватить основные, пусть и неосознанные, стремления неоформившихся масс и на их базе создать будущее для всего человечества. Надо четко себе представлять, что элиты и коммунистических партий, и нацистской партии использовали народные массы для укрепления своей власти и ради собственных интересов (то есть интересов властных элит). Кинохроника массовых митингов и шествий в Москве и Нюрнберге дает представление о размахе запросов, управляемых мифами и иллюзиями с постоянным присутствием притаившегося страха, то тут, то там выходящего на поверхность. Можно сказать, что партии нацистов и коммунистов были примерно тем же самым, что и армии времен Первой мировой, управлявшиеся в соответствии с аналогичными принципами, только без униформы. Армии, состоящие из масс, «винтиков», которые были готовы выполнить любой приказ, любую волю государства. Основным запросом, основным стремлением «винтиков» было просто выжить. Страх перед собственными лидерами и внешним врагом приводил к готовности не задумываясь делать то, что требуется. Из таким образом сформированной и закаленной массы предстояло появиться новому человеку, лучшему человеку, человеку будущего. Но для начала, на пути к такому будущему должна была пролиться кровь.
Всероссийская коммунистическая партия[17] образовалась на основе двух социальных групп, классов, которые Маркс в своих работах не упоминал. Это были солдаты, поднимавшие мятежи, вылившиеся в революцию, и интеллектуалы-интеллигенты, которые возглавляли революционные партии. Солдаты вернулись домой с полей сражений мировой войны, на свои фабрики и в свои крестьянские хозяйства, но их ментальность и практические навыки были уже в большей степени военными. Они твердо знали две вещи. Первое — необходимость железной дисциплины, которая помогает выжить в ужасающих условиях, второе — то, что смерть является повседневной рутиной, что массовую гибель людей следует ожидать в любой момент. Эти люди были готовы окунуться в кровь гражданской войны, которая вспыхнула немедленно после революции. Они были готовы исполнить свои роли в крайне милитаризированном обществе, они были готовы смотреть в лицо смерти, исходящей от собственного государства. Они все это уже проходили.
Руководство партии находилось в руках интеллигенции, таких людей, как Ленин, который до этого написал книгу «Материализм и эмпириокритицизм». Данное произведение совершенно невозможно читать, но оно, безусловно, демонстрирует уровень мышления автора как достойного интеллектуала. Эпоха Просвещения поставила интеллектуалов в центр моральной вселенной, вытеснив оттуда священнослужителей. Просвещение фокусировалось на человеческом разуме, и те, кто был способен воплотить на практике идеи разума, были самыми важными историческими деятелями. Но интеллектуал, ощущающий себя «пупом земли», подвержен искушению встать в позу проповедника, изрекающего непреложные истины. Совсем как жрец храма. Если работы такого интеллектуала открывают истину, то почему бы ему не стать правителем? Платон рассуждал о «правителях-философах», но это было чистое теоретизирование. В эпоху Просвещения допускалась реализация самых радикальных идей. В частности, образ «правителя-философа» стал приобретать вполне земные черты. А логичная, законченная идеология, выдвинутая изощренным умом, вполне могла заменить божественные откровения.
