Дядя Аббас по-прежнему навещал нас, хотя реже, чем прежде. Это он занялся делами Абу и рассказал нам, что папины долги многократно превышают стоимость нашего имущества.

— Человек, который на него работал, — как и все остальные, прежние, — обобрал его до нитки, Рукайа Баби. Я сделаю, что могу, постараюсь разыскать его и привлечь к ответу. Но надежды на это мало.

Дядя Аббас одалживал нам деньги, ежемесячно, чтобы свести концы с концами и хотя бы выплатить жалованье Мэйси, но называть эту помощь займом было бы просто смешно, смешно, учитывая, что никаких шансов отдать долг у нас не было.

— Я хочу, чтобы вы были спокойны. Вы и Дина, — говорил Дядя Аббас. — Я с вами. Игбал был мне как брат. Заботиться о вас — мой почетный долг.

Но мама все равно не была спокойна. После его ухода она приговаривала, качая головой:

— Бескорыстной помощи не бывает.

Иногда Дядя Аббас приходил со своей женой Тетей Саидой, чего раньше не случалось. А однажды вместе с ними явился и их сын, тот самый Акрам-чакрам, вернувшийся из-за границы.

Уже на следующий день Дядя Аббас прислал человека — друга семьи — с предложением мне выйти замуж за его сына. Мне самой присутствовать при этом было неприлично, поэтому меня отослали из гостиной. Но гость вел себя так нервно, что я решила затаиться неподалеку и посмотреть, что будет. Я видела, как мама поджала губы, и понимала, почему она скорее испугана, чем рада за меня. Это было предложение, от которого нельзя отказаться.

Акрам, когда пришел, все время таращился на меня — огромными голодными глазищами, так что главная цель визита обрисовалась еще до официального предложения. Я же украдкой изучала его из-под опущенных ресниц. Длинный прямой нос — такой красивый! — совсем не похож на сестринский. Общие для обоих, Асмы и Акрама, черты гораздо гармоничнее выглядели на его лице, чем на ее. В облике брата, кроме прочего, присутствовал намак^[103] — нечто, добавлявшее выразительности и блеска глазам, оживлявшее лицо, особенно когда он обращался ко мне. Ничего неподобающего — наблюдателей рядом было более чем достаточно, — но смелость, уверенность, с которой он держался, пробуждали симпатию к нему.

Посланец Дяди Аббаса начал с признания:

— Аббас-сахаб^[104], разумеется, сознает, что — в свете недавней утраты вами мужа, его друга, — его предложение может показаться чересчур поспешным. Но мальчик готов жениться. Девочка достигла подходящего возраста. Он полагает, что нет причин откладывать будущее счастье из-за горя минувшего. Конечно, юноша и девушка должны познакомиться поближе, чтобы Дина сама могла принять решение. Только скажите — и Акрам придет к вам знакомиться.

На этих словах напряжение, застывшее в маминых глазах после смерти Абу, чуть спало. Губы одобрительно шевельнулись.

Гость ушел, я вернулась в гостиную и уселась в ожидании маминых объяснений. Я чувствовала, что она рада и встревожена. И понимала, как ей нелегко. Мы находились под ихсан^[105] Дяди Аббаса, и это бремя тяжелее бремени обычного долга, поскольку приняли мы его на себя, побуждаемые дружескими чувствами, а их невозможно подсчитать и оценить, руководствуясь законами чести и уважения.

Мама молчала несколько часов. В молчании она встала на молитвенный коврик, воздела руки в призыве о помощи. Раздался стук в дверь.

— Кто это может быть в такое время? — Мама недовольно поднялась с коврика. — Мэйси! Посмотри, пожалуйста, кто там.

Спустя миг Мэйси уже входила в комнату в сопровождении Дяди Аббаса. Я тут же подскочила, собираясь выбежать из комнаты, попутно успев заметить выражение лица мамы — потрясенной, как и я, неслыханным нарушением этикета. Члены семьи жениха не должны подталкивать семью невесты к принятию решения, им не следует даже встречаться.

С первых слов Дядя Аббас дал понять, что осознает нарушение протокола.

— Простите меня. Понимаю, что выхожу за рамки традиции, но я должен поговорить с вами о важных вещах. — Он поднял руку, останавливая меня: — Нет, Дина, постой, не уходи. Постарайся на время забыть о скромности, которой требует от тебя нынешняя ситуация. Выслушай, что я намерен сказать твоей матери.

Он уселся в любимое кресло отца. Ма опустилась на диван, а я осталась стоять. В мою сторону Дядя Аббас не смотрел, и мне легче было справиться со смущением, ведь вопреки всем обычаям и правилам я находилась в одной комнате с мужчиной, который намерен в будущем стать моим свекром.

— Расслабься, Рукайа Баби. Я пришел не как отец Акрама, не защищать его и не убеждать в его достоинствах. Я пришел как друг Игбала — друг твоего покойного мужа, друг отца Дины. Я понимаю дилемму, порожденную визитом предыдущего гостя. Когда речь заходит о браке юноши и девушки, всегда возникают вопросы, на которые необходимо получить ответы. Но… я должен сказать еще и о том, что… мне нелегко об этом говорить… — Дядя Аббас умолк.

К его облегчению, появилась Мэйси с чаем. Позвякивание чашек на подносе привлекло внимание гостя, он обернулся и неестественно радостно воскликнул:

— Как поживаешь, Мэйси?

— Алхамдулиллах^[106], Аббас-саит. Все хорошо, благодарю вас.

— А твой брат? Шариф Мухаммад? Скоро вернется? Знаешь, нам нелегко без него приходится.

— Вам виднее, Аббас-саит. За десять лет он впервые поехал домой повидаться с женой и родными.

— А ты? Не хочешь тоже съездить в Бомбей навестить семью?

— Не сейчас, Аббас-саит. Не могу оставить хозяйку одну в такое время.

Но стоило Мэйси выйти из комнаты, как прерванное ею неловкое молчание воцарилось вновь.

— Вы начали говорить о чем-то, Аббас Бхай^[107]? — не выдержала мама. — О чем-то, что вам нелегко сказать?

Дядя Аббас поднял голову, словно только что вспомнил о нашем существовании. Открыл было рот, но так ничего и не произнес. И лишь после долгой паузы все же начал:

— Да, я вот о чем. Ситуация необычная — отношения, уже сложившиеся между нашими семьями, могут поставить вас в неловкое положение. Но надеюсь, вы сумеете преодолеть условность и отнестись к моему предложению как к предложению от любого другого человека.

Матери Акрама очень нравится Дина. Она внимательно присматривалась к ней, особенно в прошлый Мухаррам, и она восхищается ее красотой, учтивостью, скромностью, достоинством, с которым Дина читает ноха. Она хотела, чтобы Акрам встретился с Диной, она убеждена, что девушка идеально… э-э, подходит… что они прекрасно поладят. Именно она настояла, чтобы Акрам пришел вчера с нами. И Акрам был восхищен еще более, чем его мать.

Дядя Аббас все помешивал и помешивал свой чай. Затем поднял голову и взглянул на маму, как будто добрался до самой важной части беседы.

— Должен признаться, я согласен с Саидой — нет ничего более ценного, чем любовь достойной женщины. Я видел, как растет Дина, мне известна живость ее ума, ее искренность и сила характера, она сформировалась на моих глазах. Я знаю, как сильно любил ее отец. И понимаю, в каком трудном положении вы оказались. Я хочу, чтобы вы знали — ваш ответ никоим образом не повлияет на отношения между нами. Я останусь вашим другом. Буду продолжать защищать ваши интересы и интересы Дины, как если бы она была моей собственной дочерью. Я отец жениха, да. Но я всегда настолько дорожил дружбой с Игбалом, что не оскорблю памяти о ней, подталкивая вас к принятию решения на основании столь незначительных факторов, как статус и средства. Я друг отца Дины. Поэтому и пришел сегодня. Как защитник ее благополучия, точно так же, как благополучия моего сына. Если… в случае, если страстное желание и мечты моего сына осуществятся, она не просто станет его женой. Под кровом моего дома она обретет отцовскую любовь и защиту. Обещаю вам это.

— Благодарю вас, Аббас Бхай, за все, что сделали для нас, — ответила мама. — По законам дружбы, как вы сказали. И, поскольку вы пришли как друг отца Дины, я хотела бы задать вопрос.

— Прошу вас, спрашивайте без колебаний.