За дверью снаружи послышались приглушенные голоса. Потом что-то заскреблось, началась какая-то возня, а после раздался глухой удар, будто кто-то с размаху швырнул на пол бревно, завёрнутое в ковровую ткань.

- Что там происходит? - проговорил агент. Медленно, не вставая из-за стола, он сунул руку за пазуху шинели.

Дверь распахнулась. На пороге стоял семгалец в простой сермяге, подпоясанной кожаным кушаком. В обеих руках он сжимал по парабеллуму. Стах Волчек.

- Альбин, - произнёс он. - Альбин Гхор. Ну здравствуй, Альбин.

- Чего?..

Человек по имени Вэл Йорхос содрогнулся, словно от удара, перо выскользнуло из его пальцев.

- Ни с места! - опомнившись, взревел штатский. Вскочив из-за стола, он выхватил оружие из кобуры.

Волчек вскинул парабеллум и, не целясь, нажал на курок. Прогремел выстрел. Штатский покачнулся и рухнул навзничь, как бревно.

- Бхал. Животное, - прошипел агент.

Он вскочил на ноги, в руке его блеснула сталь.

- Йорхос, на пол! - послышалось из-за двери. Кричал Коган. Надо же, Коган тоже здесь...

Снова бабахнул выстрел, и правая рука агента повисла, как плеть. Он с проклятиями бросился под укрытие стола, на ходу перехватывая оружие в левую руку. Началась беспорядочная пальба. Зазвенело стекло, со стен посыпалась штукатурка. Вэл Йорхос откатился к тахте и скорчился на полу, закрыв голову руками. Над ним с визгом проносились пули. Потом всё затихло.

- Эй, начальство. Слышь, начальство? - кто-то тряс его за плечо.

Вэл Йорхос поднял глаза. Над ним стоял усатый Коган в сермяге и шапке-облоухе. Семгалец улыбался.

- Ну что, ромеец? Живой? - спросил он.

- Да вроде того.

Поднявшись на ноги, Вэл Йорхос огляделся по сторонам. Агент лежал, скорчившись, у стола и глухо стонал. Его шинель была прострелена в нескольких местах, под ним расплывалась лужица крови. Штатский был мёртв. Он лежал на полу, раскинув руки и обратив остановившийся взгляд к потолку. На его лбу, ровно промеж глаз, алело аккуратное пулевое отверстие. 'Это Волчек сделал? - подумал Вэл Йорхос. - Вот так, с одного выстрела? Неплохо. Стрелок из него всегда был неважнецкий...'

- Гадёныш ты, Волчек, - произнёс он вслух. - Ты в Асмень должен был явиться ещё позавчера. А бегать за вами по всему приморью я не...

- Извини. Я задержался, - сказал Волчек.

Он стоял посреди комнаты, всё ещё сжимая в руке парабеллум и вперив взгляд в коченеющий труп ромейца в штатском, лежащий у его ног. Лицо Сташека было спокойно - ни гнева, ни волнения. И...в нём что-то изменилось. Неуловимо изменилось. Что именно, Вэл Йорхос не смог бы объяснить. Взгляд, манера держаться? Непонятно. Хотя с виду всё тот же школяр - хитросделанный, себе на уме. Каким он был год назад, когда заговорщики начали готовить переворот, и им понадобились вожаки для бунта в провинциях...

- Сташек не пришёл, потому что помер, - сказал Коган, ухмыляясь.

Вэл Йорхос посмотрел на него с недоумением. Издевается?

- В каком смысле?

Коган осклабился, его зубы блеснули из-под чёрных усов.

- А в простом. Подстрелили его. Там, под Всесвятском. А потом хрен какой-то ещё и саблей рубанул. Вот так! - Коган рассёк кулаком воздух. - Развалило от плеча до грудины. Я рядом был, всё видел. А после я его, истекающего кровью, на собственном горбу до Северной Топи волок. И ребята с нами - те, кто, остался.

- Всё-таки к Топи рванули, - проговорил Вэл Йорхос. - Я так и думал. Больше ж некуда...

Коган энергично закивал.

- Ага, ага. Вот там-то он и помер. У меня, можно сказать, на руках. А в Топи, знаешь ли, люди живут. И они много чего умеют. Такого, что вам в вашем Царьгороде и не снилось, - он хохотнул. - Вот они его и вернули с того света. Ну и мне кое-что растолмачили. И ребятам тоже. Знаю я всё, Йорхос. Теперь знаю. Что, да к чему, да ради чего. Хитро вы всё провернули, ничего не скажешь. Но теперь планы поменялись. Мы теперь без кураторов работаем. Сами. Усёк?

Вэл Йорхос помолчал. Потом спросил, пристально глядя Стаху Волчеку в глаза:

- Волчек, что происходит?

- Считай, что наш договор расторгнут, - ответил тот очень спокойно. - Я больше не работаю на Севаста. Так ему и передай. Если, конечно, ты сам намерен с ним встречаться.

- Так. Ясно теперь, - сказал он мрачно.

Что ж, всё к этому шло. С Волчеком легко было работать - он отлично понимал, чего от него хотят и ради чего всё это делается. Хотя он часто отступал от инструкций, начинал действовать по своему усмотрению. Это он придумал сделать восьмиконечный крест - деталь семгальской вышивки - символом Братчиков. Листовки тоже его придумка. Как и диверсии с отключением Народных Вещателей. Такая самодеятельность беспокоила Севаста. 'Не спускай с него глаз, Йорхос, - говорил он во время аудиенций. - Он явно заигрался в борца с оккупантами. Нельзя допустить, чтобы мятеж сделался неуправляемым'. Вот и доигрались...

- Ну, так что, ромеец? Разойдёмся по-хорошему, или как? - спросил Коган.

Вопрос был явно риторический. Вэл Йорхос безоружен. У Когана и Волчека парабеллумы. И они только что завалили двух конторских. Или даже трёх - за дверью на лестничной клетке царила гробовая тишина. В любом случае сейчас лучше убираться отсюда подобру-поздорову. А там видно будет. Не спуская с них глаз, ромеец начал отступать к двери.

- Во дворе под аркой стоит машина. Можешь её взять, - сказал Стах Волчек. - Перестрелку слышал весь квартал, в ближайшие полчаса никто на улицу не высунется, но сюда уже наверняка едут жандармы, так что тебе лучше поторопиться. Отсюда до Перемысловки три часа езды. Успеешь отчитаться.

В живописном местечке под названьем Перемысловка находилась одна из резиденций Севаста. Там всегда присутствовали доверенные особы, которым можно было передать отчёты или получить новые инструкции из центра.

- До Лемара чуть дальше, - продолжал Волчек. - Четыре часа по тракту, если дороги ещё не перекрыли.

- Боюсь, что перекрыли, - вмешался Коган. - А воротца с утра ещё захлопнулись. Там нынче Морова Девка чудит. И эта, королева гулей. Ты поосторожней там, Йорхос, они ромейцев страх как не любят, что одна, что другая.

- Сдался мне ваш Лемар, - произнёс Вэл Йорхос с некоторым недоумением. - Что я там забыл?

- Лита Семишка сейчас там, - сказал Волчек. - Я уже не смогу о ней заботиться, а ей нужна защита. Хотя сама она, конечно, так не считает.

- А не хочешь в Лемар, езжай в Перемысловку. Ты человек вольный, тебе и решать, - завершил мысль Коган.

Ромеец продолжал медленно отступать, пока не упёрся спиной в дверь. Не сводя глаз с двух семгальцев, он взялся за дверную ручку.

- Что бы ты ни решил - удачи. Альбин Гхор, - произнёс Волчек, улыбаясь.

- Кхаз-гай, - процедил тот. Нажав на ручку, он вылетел на лестничную клетку и захлопнул за собой дверь.

'Кхаз-гай' на языке ксайлахских кочевников означает "сумасшедшие". Сегодня определённо кто-то сошёл с ума. Как ещё объяснить это странное преображение Волчека и Когана? Особенно Когана, этого наивного сельского увальня, у которого при виде ромейца начинали трястись поджилки. А теперь гляди ты, какой дерзкий. А ещё его назвали именем, которое он последние два года изо всех сил пытался забыть. Альбин Гхор. Будь он неладен... Метнувшись к лестнице, он едва не налетел на бездыханное тело, лежащее поперёк площадки. Второй штатский. Мёртв он или без сознания, определить на глаз было невозможно, а впрочем, Вэл Йорхос (или Альбин) и не собирался это выяснять. Скатившись с лестницы, он выбежал во двор. Конторская машина стояла у подъезда. Передняя дверь была приоткрыта, шофёр сидел, откинувшись на сиденье и запрокинув голову. Фуражка с него слетела. Он не двигался. Ромеец стоял, дико озираясь. Братчики не соврали - под аркой в глубине двора действительно стояла четырёхместная "псилла" с натянутым брезентовым тентом. Уж не та ли самая, что давеча чуть не влетела им в корму на перекрёстке? Да, конспираторы из них совсем неважные... Где-то поблизости взревела сирена. Очевидно, кто-то из жильцов уже сообщил в жандармерию. Времени на раздумья не оставалось.