Вообще, он ударился в философию жизни и много размышлял о смысле своего бытия и других, мирских вещах. И о Боге он думал. И о вере. И о других мирах. А рай и ад были темой номер один. Куда попал Вильгельм? А вдруг он остался бродить по земле, как неприкаянная душа? И, быть может, он прямо сейчас смотрит на Тома, пытается достучаться до него... В моменты таких мыслей Том тихо звал Вильгельма и просил его сделать хоть что-нибудь, чтобы мужчина понял, что его кукленок рядом.
Но, конечно, ничего не происходило.
Ни через две недели. Ни через месяц.
***
Выпускные экзамены были позади. Середина лета была жаркой. И днем было невозможно передвигаться по городу. Духота, нехватка воздуха, жар, который шел абсолютно от всего вокруг. Люди спасались минералкой, простаивая длиннющие очереди в ларьки. Парки были переполнены гуляющими парочками, семьями с детьми, что приехали на пикник. Берега местной реки были «усыпаны» телами загорающих и отдыхающих.
Мюнхен превратился в сковороду, на которой жарились все жители города.
Том плевался ядом, простаивая огромную пробку в самом центре города. У него только что прошел последний экзамен, и теперь ему хотелось поскорее в душ и вновь за проект, до сдачи которого остались считанные дни. А Кенинг, со своей философией и пошатнувшимся мировоззрением, все не мог определиться, что же он хотел получить в итоге. И день за днем менял чертежи своего здания, заставляя почти седеть преподавателя, который был его куратором по экзаменационному проекту. Но зная характер студента, никто не запрещал ему менять свои планы, никто не перечил Тому, понимая, что парень в любом случае справится со всем.
- Да, двигай же ты свой зад!- Рычал Том, ударяя кулаками по рулю.- Напокупали мерсов, а водить не научились. Сукин ты сын, ты куда со своим корытом пихаешься?
Вокруг сигналили машины, водители орали и психовали, пытаясь протиснуться в нужный ряд. Окна автомобиля были опущены до предела, внутренний кондиционер работал на полную катушку, но это никак не спасало ситуацию. Том обливался потом, думая о том, что лето явно сошло с ума. И совсем скоро он просто кинет свою мазерати и отправится пешком.
Спустя два часа Тому все-таки удается покинуть пробку и уже знакомыми улочками направиться в квартиру.
Несколько недель назад было закрыто дело о смерти Николса. В суде была доказана непричастность Тома к его смерти, и все было сведено к несчастному случаю. Конечно, Кенинг до сих пор болезненно реагировал на все случившееся и так и не смог ни с кем об этом нормально поговорить. Йорг, как настоящий отец, старался поддержать любимого сына, рассказывая некоторые тайны их семьи, показывая древние реликвии и книги. Одна из них принадлежала самому лорду. Но Том к ней даже прикасаться не захотел.
Были дни, когда Том впадал в уныние и вновь тосковал по милому мальчишке. Вильгельмушка стал призраком в его квартире. Кенинг так и искал его следы, мечтая проснуться однажды и увидеть приготовленный им завтрак. Иногда мужчина замирал, прислушиваясь к тишине квартиры. Временами ему казалось, что кто-то ходит по коридору, как кто-то открывает дверь на балкон, от чего по жилищу разносился скрип. И все чаще в квартире его пахло апельсинами и сырой глиной. Том специально разводил глину в формочки и заливал их апельсиновым соком. Конечно, это было не то... и запах был больше сырым, чем тем, который исходил от Вильгельма и его прохладной кожи.
Дыра в сердце мужчины не становилась меньше, но болела не так сильно, если не бередить душу воспоминаниями. И почему он вообще ввязался во все это? Хотя он не жалел... Быть может, лишь немного, и только о том, что поначалу отгонял мальчишку и не любил его уже тогда, с его первых минут нахождения в этой квартире... Утраченного времени он жалел.
Том открыл нараспашку все окна, впуская летний ветерок в квартиру. Быстро приняв душ и ополоснувшись под душем, он уселся в гостиной, расположив на полу все необходимое для проекта. Это были и ватманы, и листы меньше, линейки и другие чертежные инструменты, карандаши, ластики...
С улицы доносился гул машин и голоса гуляющих ребятишек. В открытые окна проникал луч света, который падал прямо на ватман, но ничуть не мешая Тому проверять все размеры будущего детского магазинчика игрушек. Каждый год самые красивые и, конечно, выгодные, проекты выбирались советом преподавателей и потом, возможно, какой-то студент был счастливчиком, чью задумку выкупали профилирующие фирмы. Это было очень важно для каждого студента, попасть в список лучших фирм Германии, которые занимались архитектурой и строительством. Конечно, такое событие, открывало для ребят двери в мир большого искусства.
Но Том не стремился в этот список. Он просто нашел свою отдушину, рисуя эскизы внутреннего пространства, решив, что этот проект он воссоздаст полностью и только сам, не прибегая к помощи рекламщиков с других курсов. Обычно Том чертил, а все вывески, интерьер, все, вплоть до визитных карточек, разрабатывали знакомые парни, учащиеся на другом направлении.
Но только не тут.
Кенинг, казалось, вкладывал в этот небольшой магазинчик душу. Главными героями его рисунков были дети, которые плескались в лужах и собирали остатки поломанных кукол. А так же были зарисовки с тематикой малыша-плахиша, который засунул любимую игрушку свой сестры в стиральную машинку. Была и девочка, которая горько плакала над утерянной игрушкой. Был и восход солнца, на фоне которого кружились тонкой линией блестки, пепел...
Том разместил бы эти рисунки в самом магазине, тем самым, навсегда впечатывая свою историю в свой проект. Он часто улыбался, по памяти рисуя любимого мальчишку. Вильгельм станет лицом его магазинчика. Кенинг иногда водил пальцами по карандашному наброску, вспоминая мягкость кожи кукленка...
А потом была защита проекта. И совет принял на ура его идею о магазине, в котором дети смогу играть с игрушками. Но главное было совсем не это, а то, как впечатлили всех те рисунки детей...
Ближе к сентябрю Тому сообщили, что его проект заметила одна Берлинская фирма, которая желает воплотить его в жизнь. Конечно, Кенинг не отказался.
И уже спустя полгода по всей Германии открылись маленькие магазинчики детских игрушек. Это были совсем не затратные, но прибыльные места, где ребятня могла играться сколько угодно. Родители платили за вход, но не за сами игрушки.
***
