– Тебе в красках описывать? Или преподнести в подарок несколько записей?!
– Том... – жмурюсь, когда он прикусывает кожу на моей шее.
– Не надо меня жалеть, Мурашка, не надо сочувствовать. Я не для этого тебе рассказал, – сейчас он обнял меня, крепко притягивая к себе, – а для того, чтобы сказать, что ничего счастливее, чем встречи с тобой, со мной не происходило...
Я не знал, что на это ответить. Я был смущен и одновременно снова зол... Как-то я не слишком понимал к чему он ведет: к простому траху или к попытке отношений. Я был согласен на оба варианта, хоть и не любил одноразовые встречи и все-таки зачем-то надеялся именно на второй вариант.
Мы стояли обнявшись, прижавшись друг к другу и мне не хотелось что-то менять. Было тепло... Даже когда мой розовый плед сполз, оголяя мои плечи и спину... Глупо мы, наверное, со стороны смотрелись... Один в каких-то шмотках, в которых снимали порнушных, второй, завернутый в плед, на котором оттрахали добрую половину Магдебурга. И стоят они посреди коридора, заброшенного здания, которое когда-то было тюрьмой, а потом и моргом... И, в конце концов, ставшее хранилищем похоти и разврата – местом для съемки порнухи. Это было и, правда, веселое зрелище... Но мне почему-то было так хорошо и даже мои глупые мысли меня больше не пугали...
– Пойдем со мной, – позвал он, заставив меня открыть глаза. Я поправил одеяло, отмечая тот факт, что боксеры на мне почти высохли, быть может, и остальная одежда тоже? – Это к вопросу о том, волнует ли меня, что мы оба парни, – Том взял меня за руку и повел за собой. Мы шли по коридору, под ногами поскрипывали почти сгнившие доски, кое-где осыпалась штукатурка, а я слышал только его мерное дыхание.
– Здесь я однажды влюбился... – тихо-тихо произнес он, когда мы вошли в небольшую комнатку в самом конце коридора. Тут было довольно светло, посреди непонятного мне барахла и досок, стояла кровать, точнее то, что от нее осталось – каркас с пружинами да сгнивший матрас.
Том присел у ложа и осторожно провел по металлическому основанию и как-то грустно улыбнулся. Я не спрашивал, ждал, пока он сам не расскажет. Ведь он для чего-то привел меня сюда. И мы ведь именно в этом здании оказались... Именно тут, где когда-то закончилось его детство...
– В тот раз я действительно получил удовольствие от того, что делал на этой кровати. До этого я был уверен, что никаким боком не умею получать удовлетворение от работы, – усмехается, – но он научил. Я не знаю, во что я влюбился: в секс с ним или в него самого. Но по итогу он сказал мне «Нет»... Я тогда подумал, что никогда больше такого сильно чувства не смогу испытывать... – он поднял на меня взгляд, все так же улыбаясь, добавил: – Но я ошибался...
– Идиот! – бурчу я, отворачиваясь. Он снова меня бесит. Порнушник, который однажды влюбился в мужика, который драл его в зад. И я тут такой... Неудачник.
– Да, я и не ожидал чего-то другого от тебя... Ты все пытаешься строить из себя непонятно кого... Думая, что все проблемы лишь оттого, что сегодня твой день рождения, – тихо проговорил он, – Но проблема в тебе – ты не веришь...
– Заткнись, – перебил его я, – что ты можешь знать?! Только и можешь, что выводить меня! Бесишь! Не знаешь меня и суток, а командуешь!
Том лишь усмехнулся, поднимаясь и вновь отворачиваясь, отходя к окну.
– Но так и есть, Билл! – вдруг выдает он, – Да, я знаком с тобой меньше суток, но уже вижу, что ты просто избалованный ребенок, ты маменькин сыночек, который ничего сам сделать не может! Ты жалуешься на то, что раз в году у тебя что-то там случается... А знаешь ли ты, каково это жить, когда таких дней много? Когда раз за разом пытаешься выбраться на поверхность из всей кучи дерьма, в которую тебя выкинули из-за маленького недоразумения, но ничего не получается! Знаешь? А знаешь ли ты, каково это, когда даже родственники от тебя отказываются? Когда ходишь от порога к порогу, прося хотя бы ночлега... Но тебе отказывают, потому что ты... Ты когда-то поступил не совсем верно и начал сниматься в порнушке. Это единственное, что я сделал не так и теперь передо мной закрыты все двери, Билл!
Я молчал. А он ушел, больше не сказав ни слова. Видимо, в этот раз я его взбесил.
6
За окном стемнело, а тут стало невероятно мрачно и, конечно, я долго не мог без Тома. Ну, страшно мне было. Мне было слишком страшно. Поэтому я нашел его в нашей комнатке.
Том просто лежал на диване, отвернувшись к спинке и обняв себя руками. Я, обделенный чувством гордости и мозгами, улегся рядом, прижимаясь к его спине и накрывая нас обоих моим розовым пледом. От Тома пахло чем-то естественным, без какой-либо примеси духов или чего-то еще. Я уткнулся лбом и носом в его жесткие дреды, к сожалению, они пахли чем-то неприятным, что заставило меня поменять свое расположение. И я вновь прижался носом к его шее, для этого пришлось откинуть несколько дредлоков. Том лежал спокойно, мне даже показалось, что он уснул уже давно, но я продолжал обнюхивать его...
Я и не понял, как Том внезапно подмял меня под себя. Он практически лег сверху, придавливая своим телом, подчиняя. В ту же секунду мои руки оказались во власти его ладони, а дальше – прижатыми к подлокотнику дивана. Влажные губы вновь приткнулись к моей шее, облизывая и покоряя меня своими движениями. Я жался к нему, хоть мне и не было холодно... Но я именно жался, оплетая его ноги своими ногами...
Плед свалился с нас, лишая меня последней защиты, а его – последнего препятствия. Его свободная ладонь тут же заскользила по моим бокам, хоть было не совсем удобно. Он рыкнул, сильнее сжимая мои запястья в другой руке, продолжая покрывать поцелуями мое лицо. Я старался поцеловать его в ответ, но он не давался, лишая возможности двигаться и принимать участие во всем этом сумасшествии. Тем временем, его колено уже устроилось меж моих ног, уверенно надавливая на пах и заставляя меня выгибаться, тереться возбуждением о его тело. Воздуха не хватало, пусть Том и не целовал губы, но все равно, я начинал задыхаться, просто не понимая, куда себя деть и почему мне так хорошо. Хотя хорошо это слабо сказано, я отпускал себя, порываясь, выпутываясь из оков его рук. Я понял, что меня бесит его одежда, бесит, что я не могу касаться его тела...
– Разденься! – я и не думал, что умею так приказывать. Том наверно тоже не ожидал, поэтому и отпустил мои руки так быстро, вставая на колени между моими ногами и принимаясь выпутываться из одежды. Пользуясь заминкой, я набросился на него, заваливая на спину и нависая над ним. Том только и успел, что охнуть, да кое-как приспустить свои штаны... Я впился в его губы рваным поцелуем. Я не планировал следующий шаг, а в голове не строил стратегий, я просто отдавался наугад. Его ладони свободно блуждали по моей спине, иногда как-то резко и порывисто надавливая именно на поясницу, заставляя прогнуться, прижаться, подчиниться. Я делал дурные попытки к побегу, желая отстраниться, отпустить его, ведь это неправильно, ведь так нельзя, но вместо того, чтобы оттолкнуть я притягивал, порываясь и вовсе забрать его в себя. Мне становилось мало его губ, и я не заметил, как принялся целовать его грудь, покусывая твердые соски и мечтая о чем-то большем, о чем-то невероятно сладком, от чего звезды мельтешат перед глазами. И главное, ведь это было так близко. Его расстегнутая ширинка, спущенные немного штаны, вместе с еще влажным бельем. А потом я просто ткнулся в его пах губами, заставляя его рычать, действовать порывисто, размашисто, не сдерживаясь и не контролируя никак своих действий... Я слышал каждый его вздох, понимал, даже не видел, но знал, что дышит через сомкнутые зубы...
