Я об этом не подумал. У папы наверняка громадный дом! Как Букингемский дворец, только в три раза больше. С сотней окон и британским флагом, развевающимся на ветру. На флаге вышиты его инициалы: ММ. Они переплетены, как ER[4] на монограмме королевы. Ворота в поместье открываются автоматически. Главный вход охраняют два рычащих льва. Газон подстрижен под короткий ежик. В особняке Малкольма Мейнарда у меня будет своя комната размером с футбольное поле, и мне разрешат покрасить стены в пурпурный, ибо это цвет команды «Кингс»[5]. Возможно, у папы есть маленькая задиристая собачка, чтобы отгонять незваных гостей. Может быть, она похожа на Самсона, собаку миссис Нунко, нашей соседки. Самсон – помесь ши-тцу и пуделя. Я называю ее «шидель». Мда, что-то я не уверен, что папа захочет завести такую же.
– Выброси ты уже его из головы, – закатывает глаза Грейс.
Я снова поднимаю пирата.
– У меня нет совершенно никаких планов, – вздыхаю я. Пират, огибая препятствия, приближается к краю кофейного столика. – Если у меня и были какие-то мысли о поисках, то я растоптал их, как дублон, попавший под башмак одноглазого тучного пирата. У него на плече сидит попугай и пронзительно кричит ему на ухо: «Пиастры, пиастры!» Нет уж, лучше я прогуляюсь по доске, чем отправлюсь искать сокровище, которого жаждет мое сердце.
– Ты чудила, – отвечает Ниндзя-Грейс, выхватывает пирата из моих пальцев и швыряет его на пол.
– Ой!.. – воплю я. – Ты бросила его в бурные воды Коврового океана…
Тем же вечером я лежу на кровати и играю на гитаре. Мысли о папе проносятся в моем мозгу. Я скучаю по нему. Пальцы находят струны, а я думаю о том, что мне в жизни необходим отец. Получается, будто тогда, много лет назад, я посадил маленькое зернышко папы в душу. Я поливал его, заботился о нем, и вот внезапно оно превратилось в огромное раскидистое дерево. Я негромко напеваю себе под нос. Мама бы взбесилась, если бы узнала, что я собираюсь встретиться с папой, но это все из-за того, что она влюбилась в этого нового бойфренда, с которым познакомилась в июне. Его звать Большой Дейв. Ему принадлежит сеть автомастерских. Видимо, взгляды голубков встретились над капотом нашей старой «дайхатсу шарады». Машину продали, а вот роман тянется уже полгода. Музыка плещется в темных углах моей комнаты, а я все играю и играю, пока у меня не сводит пальцы. Приходится остановиться.
– Папа, – шепчу я в темноту.
– Да, Дэн, – отвечаю я самым хриплым голосом, на какой способен.
– Ты ведь еще хочешь, чтобы я был в твоей жизни, да? Ты ведь не обидишь меня, как в первый раз, а?
Папа не отвечает.
Два
Привет, папа!
Когда я впервые увидел тебя по телику, я удивился больше, чем когда Чарлза Скаллибоунса Первого (пес, которого мама купила мне, когда ты ушел) стошнило в мои школьные кроссовки и я их надел. Я подумал, вот мой папа и он ЗНАМЕНИТ. Как видишь, я так взволнован, что это заслуживает капслока.
Я попытался представить, каково это будет – получить от тебя ответ. Но я не могу. Если ответишь, то мне и представлять ничего не нужно.
Кстати, Грейс еще жива. У нее теперь новый бойфренд по имени Стэн, но хватит о ней. Возвращаемся ко мне. Мне одиннадцать, я умею играть на гитаре, отлично катаюсь на скейтборде и стал экспертом в детективах про Шерлока Холмса. Думаю, ты забыл, что оставил на нашей полке две книги. Одна – про то, как разбирать стопки бумаг, а другая – про Шерлока Холмса и про то, как он распутывал все эти загадочные дела. И знаешь что? Я попытался читать про стопки, но там было так много странных картинок, что я вместо этого прочитал про Шерлока Холмса. Два раза.
И еще в моей комнате сделали ремонт. Теперь мою кровать как бы выбросили в открытый космос. Представь кучу светящихся звезд на потолке. Да, вот так. А еще у меня есть подвесной макет Солнечной системы, который мне купил Большой Дейв, мамин друг. Грейс от этого всего не то чтобы в восторге. Говорит, что никому не понравится, посмотрев вверх, увидеть Уран. И мама причитает – говорит, у меня на полу такой бардак, настоящая черная дыра. Я почитал про эти черные дыры. Так называются области в космосе, которые ничто не может покинуть. Есть различные черные дыры. Сверхмассивная черная дыра – это ~ 105–109 MSun. Черная дыра средней массы – это ~ 103 MSun. Черная дыра звездной массы – это ~ 10 MSun и планковская черная дыра – это ~ ММoon. Когда я рассказал об этом маме, она сказала, что в моей комнате точно сверхмассивная.
Меня никогда еще не называли сверхмассивным. Думаю, что смогу к этому привыкнуть.
Ну вот и все мои новости. Пожалуйста, напиши мне, расскажи, как сам поживаешь. Будет славно, если мы станем друзьями по переписке. Может, даже увидимся как-нибудь? Тебе необязательно приходить на Пэрэдайс-Пэрэйд, дом десять. Я могу сам к тебе зайти. Так будет даже лучше, если учесть сверхмассивную черную дыру.
Пожалуйста, ответь на мое письмо, как сможешь. Я нашел твой адрес на сайте телеканала. Я умник, а? Мама говорит, что это я в нее пошел, но я не совсем уверен, что это абсолютная правда.
Люблю,
Дэн :)
Направляясь по Пэрэдайс-Пэрэйд к школе, я чувствую себя другим человеком. Возможно, и выгляжу я тоже по-другому. Меня словно окружает дымка из золотистой эктоплазмы. И она говорит: Дэн Хоуп – самый счастливый мальчик в мире, потому что он написал своему папе. Я даже машу рукой миссис Нунко и кричу «Привет!», пока она подталкивает Самсона к саду. Он задирает ногу и пускает золотистую струю на ее тапочки. Миссис Нунко машет в ответ, но выглядит слегка ошарашенной. Мне бы хотелось думать, что она заметила мое волшебное свечение, но, скорее всего, это из-за того, что у нее обдало жаром ступни.
Сворачивая на Агапантус-роуд, я позволяю себе слегка улыбнуться. Папа сейчас наверняка включает компьютер. И в изумлении раскрывает рот, когда понимает: ему написал давно потерянный сын! Он смахивает крошечную слезинку, чувствуя себя счастливым. Нет, это уж слишком. Однако папа тут же бросается писать мне ответ. Он просит прощения за то, что ушел от нас и перестал быть частью моей жизни. Письмо будет ждать меня, когда я вернусь из школы.
Письма нет.
Свечение эктоплазмы слегка потускнело, но я не позволю себе слишком огорчаться. В конце концов, отец – занятой человек, он ведь теперь работает на телевидении. Наверняка он сейчас раздает автографы, посещает разные праздники и встречается со знаменитостями. Мама говорит, телезвезды в наши дни только этим и занимаются. Уверен, что получу ответ сегодня вечером, а может, завтра с утра перед школой.
Письма нет.
На следующий день я иду в школу, окруженный тяжелым черным облаком. Миссис Нунко заносит в дом молоко и кричит «Привет!», я что-то мычу в ответ, будто во рту у меня горячая яичница. Я сворачиваю на Агапантус-роуд, не поднимая глаз от асфальта. Похоже, все пошло не по плану. Почему папа еще не ответил? Этот вопрос крутится у меня в голове, как на карусели. Вчера, когда мама работала в вечернюю смену в супермаркете «Аладдин», а Грейс была у Стэна, я включил телевизор. Папа был там. Я смотрел на него, пытаясь разглядеть следы моего письма. Нет, на табличку на груди я не рассчитывал, но хоть что-то. Может, подергивание лицевых мышц? Может, он будет дергать себя за мочку уха, передавая тайный сигнал от отца к сыну? Ничего. Отец выглядел абсолютно спокойным. Я могу даже, наверное, сказать, что папа совершенно обо мне не думал, и меня так это злит, что я не разговариваю с ним. Да и ладно, все равно же сам с собой разговариваю.
