Куинн идет обратно к двери и вставляет видеокарту обратно в девайс. Потом заглядывает в видоискатель и нажимает кнопку записи.

На экранчике – голая тюремная камера размером шесть на девять футов. Узкая откидная койка с голым матрасом висит на левой стене, отделенная от унитаза раковиной из нержавейки. Усиленные стены из шлакобетонных блоков и голый бетонный пол выкрашены в обычный серый цвет, как и положено. Стальные прутья диаметром в два дюйма отделяют камеру от коридора. Центральную секцию этой решетки можно сдвинуть в сторону, чтобы войти в камеру или выйти из нее. Потолок высоко, к нему прикреплены флуоресцентные лампы, защищенные решеткой, предназначенной для того, чтобы отбить у узника охоту швырять вверх пищу или одежду с целью обзавестись осколками стекла, которые можно использовать в качестве оружия.

Решетка превращает свет ламп в зеленоватое сияние, которое несколько искажает фигуру человека на полу в центре тюремной камеры… а он между тем с трудом снова поднимается на ноги.

Я проснулся от собственного крика, резко, рывком сел, потом спрыгнул с койки, словно подо мной горел матрас. Клетки моего головного мозга трещали и что-то бессвязно мне сообщали, перегруженные испытанной болью и паническим страхом. Я с трудом, шатаясь, сделал три шага и уткнулся в стальные прутья своей камеры. Ухватился за них и вцепился в железо так, словно от этого зависела моя жизнь. Мне потребовалась целая минута, но в итоге я все же вспомнил, как провел предыдущую ночь, играясь со смертельным лучом АДС-установки.

Зазвонил мой мобильник. Я проигнорировал его, прошел к унитазу и выблевал все, что было внутри меня, включая, возможно, и собственную селезенку. Звонки прекратились задолго до того, как я почувствовал себя в состоянии проверить, кто это мне звонил. Мой номер знают всего девять человек во всем мире, но это был не один из них. Впрочем, кто бы это ни был и чего бы он ни хотел, все это может подождать.

Отсюда, из моей тюремной камеры в Бедфорде, штат Вирджиния, добраться до рабочего места очень легко – надо лишь войти в лифт и нажать нужную кнопку. И как только я это проделал, то тут же сунулся в душ, и обжигающие струи воды в полную силу замолотили по мне. Через несколько минут этого блаженства я понял, что мое тело отнюдь не намерено восстанавливаться и омолаживаться самостоятельно, так что вышел из душа и вытряс из пачки с дюжину таблеток «Адвила».

Потом глянул в зеркало. Обычно, когда я себя чувствую так же скверно, как сейчас, мне нужно накладывать швы, много швов. Я оперся локтями на край раковины и опустил голову в ладони.

Этот тип оружия, АДС, было все, на что я мог надеяться, даже больше того. Я понимал, что в ближайшие несколько недель сумею отладить эту проклятую штуку и приспособиться к ней, но пока что она буквально вышибает мне мозги. Интересно, эти типы в строгих официальных костюмах из Департамента внутренней безопасности будут радоваться или же плакать, когда узнают, что я выжил после первого сеанса?

Когда комната наконец перестала крутиться и вертеться, я проглотил таблетки «Адвила». Потом побрился, натянул на себя кое-что из одежды и звякнул Лу Келли.

– Надыбал что-нибудь на Кена Чапмена? – осведомился я.

Возникла короткая пауза. Потом Лу ответил:

– Целую кучу всякого надыбал. Хочешь получить прямо сейчас?

Я вздохнул.

– Ага, тащи.

Я распахнул дверь своего кабинета, чтобы Лу мог войти без помех. Потом протащился в кухню, бросил несколько кубиков льда в блендер и плеснул туда воды. Потом добавил белкового порошка и горсть покрытых шоколадом орехов миндаля, после чего настроил блендер на максимальную мощность и нажал кнопку включения. К тому моменту, когда Лу явился ко мне, я уже наливал получившуюся жуткую смесь в высокий пластиковый стакан.

Лу держал в руке толстую папку из манильской бумаги.

– Спорим на сотню, не угадаешь, какая нынче у нас погода? – И положил папку на кухонную стойку прямо передо мной.

– И какой у меня выбор?

– Гроза, метель, облачно или солнечно, – ответил Лу Келли.

Мой кабинет расположен над землей, но окон у меня нет – через окно человека нетрудно застрелить, – так что от них я отказался. Стены кабинета имеют толщину два фута, они абсолютно звуконепроницаемы, так что я не в состоянии исключить ничего, даже грозу. Но сейчас у нас начало февраля, и я вчера был на улице. Я отпил немного этой своей белковой смеси. Вчера было ясно и солнечно.

– Пожалуй, я скажу «облачно», – сказал я ему.

Лу нахмурился.

– И зачем я с тобой связался?

Он достал из кармана две пятидесятидолларовые купюры и положил их рядом с папкой.

– Нет ничего хуже дебила, любящего заключать пари, – сообщил ему я.

Лу ткнул пальцем в папку.

– Можешь пока что воздержаться от окончательных суждений и выводов по этому поводу, – сказал он и два раза стукнул указательным пальцем по папке, словно подчеркивая сказанное.

Лу Келли – мой лейтенант, мой заместитель, моя извечная прислуга за всё. Мы уже пятнадцать лет вместе, включая наши совместные выступления в Европе под эгидой ЦРУ. Я отпил еще глоток своей смеси и уставился на папку.

– Давай, излагай самую суть.

– Твоя дочь была права, этому малому доверять нельзя, – сказал Лу.

Я кивнул. Я знал это с той минуты, когда неделю назад ответил на телефонный звонок и сразу понял, что что-то тут не так, не в порядке. Обычно Кимберли верно оценивает людей, особенно когда дело касается бойфрендов ее матери, и тут ей понадобилось сообщить мне о некоем весьма любопытном происшествии. «Нынче вечером, – сообщила она мне, – Кен разбил стакан, сжав его в руке. Вот только что держал стакан с выпивкой в руке – и в следующую секунду у него вся ладонь в крови!» И продолжила свои объяснения, рассказав, что ее мамочка (моя бывшая жена, Джанет) выдала какое-то злобное и язвительное замечание, которое должно было вызвать сокрушительный ответ ее нынешнего жениха. Но Чапмен вместо этого лишь заложил руки за спину и уставился в пространство. И ничего ей не ответил. А когда Джанет в ярости вылетела из комнаты, Чапмен с такой силой сжал в руке стакан, что он разлетелся на мелкие осколки. Кимберли сидела рядом и наблюдала за всей этой сценой. «С этим парнем что-то не так, папа. Он какой-то слишком… – Она поискала подходящее слово. – Ну, не знаю. Пассивно-агрессивный? С резко меняющимися настроениями? Что-то с ним не так».

Я согласился с нею и сказал, что разберусь с этим.

– Маме не говори, что я это тебе сказала, окей? – попросила Кимберли.

Стоявший передо мной Лу Келли прочистил глотку:

– С тобой все в поряде?

Я хлопнул ладонями.

– Я в прекрасном состоянии! – сказал я. – Ну, послушаем, что ты там надыбал.

Лу с минуту изучающе смотрел на меня. Потом сказал:

– Кен и Кэтлин Чапмен уже два года как развелись. Кену сорок два, он живет в Чарльстоне, штат Западная Вирджиния. Кэтлин тридцать шесть, она живет в Норт-Бергене, штат Нью-Джерси, а работает на Манхэттене.

Я махнул рукой, отмахиваясь от этой пустой информации.

– Суть давай.

Лу Келли нахмурился.

– Суть в том, что наш парнишка Чапмен имеет в прошлом серьезные проблемы, связанные со вспышками гнева и злобы.

– Насколько серьезные?

– Он считался законченным садистом. Избивал свою жену.

– Считался? – уточнил я.

– Есть свидетельства, дающие основания полагать, что он исправился.

– Какого типа свидетельства? – спросил я. – Эмпирические или медицинские?

Лу смотрел на меня, как мне показалось, очень долго.

– Ты давно держал в голове эти слова, дожидаясь момента, когда их можно будет пустить в ход? – наконец осведомился он.

Я улыбнулся и ответил:

– Богатый словарный запас есть верный признак интеллектуального превосходства.

– У тебя в башке теперь, видимо, полно свободного места, после того, как ты их из себя выпустил, – с кислой миной парировал он.