Электропоезд стал замедлять ход. Из репродуктора послышался торжественно-взволнованный голос:

— Прибываем в город Каменск. Поездная бригада поздравляет вас, товарищи комсомольцы, с прибытием на «Химстрой».

Борис и Толя засуетились с вещами. Но Валерий их остановил:

— Не спешите. Сначала, полагаю, придется выйти без вещей. Небось митинг сперва, торжественные речи по случаю нашего приезда.

Он прилип к окну, выискивая приветственные лозунги, плакаты, трибуну и слепящую медь оркестра. Ничего этого, однако, не было, а перрон уже заполнили шумные толпы молодежи, высыпавшие из вагонов.

Хомяков вздохнул, нелестно помянул про себя руководителей стройки и бросил своим спутникам:

— Не очень-то горячо встречают энтузиастов.

Зарубин, видя, что Борис и Толя еле справляются с вещами, предложил:

— Давайте помогу.

Валерий почему-то отнесся к его предложению настороженно.

— Ничего, сами управимся. Давай, давай живее, ребята, — подгонял он помощников. — И, взяв гитару и какой-то аккуратный сверток, направился к выходу.

Виктор удивленно пожал плечами и, улыбнувшись, проговорил:

— Ну что ж, до встречи.

…От станции к Каменской пустоши, тяжело скрипя и переваливаясь на осевших рессорах, один за другим отходили грузовики и автобусы. Первые группы комсомольцев направлялись на строительную площадку «Химстроя».

Глава IV. Путевки в жизнь

Отдел кадров строительства помещался в небольшом дощатом сарае, сколоченном наскоро только вчера. Комнаты были тесны, как скворечни. Но кабинет начальника отдела уже имел довольно изысканный вид: полированный стол, два тонконогих кресла, зашторенный шкаф.

Степан Четверня удобно, со вкусом сидел за столом, положив на него короткопалые красные руки. Нейлоновая, далеко не первой свежести сорочка обхватывала мощную шею. Взгляд его был хмур и пристален. Левой рукой он то и дело закручивал редкие завитки волос.

На дверях комнаты Четверни висело большое, написанное чернилами объявление: «Товарищи комсомольцы! Соблюдайте порядок! Приготовьте документы и ждите очереди. У дверей не толпиться. Курить только на улице».

Но у дверей все-таки толпились. То и дело слышались ворчливые голоса: «Чего копаетесь? Биографии изучать нечего — все и так ясно. И здесь бюрократизм».

Особо рьяные вваливались в комнату.

— В чем дело? — недоумевающе вопрошал Четверня, подняв очки на потный розовевший лоб. — Вы не у себя дома, а на «Химстрое». Понимаете? На «Химстрое». И давайте по порядку.

Многие вызывались помочь, но начальник отдела кадров удостаивал их лишь мимолетным взглядом и снова погружался в бумаги очередного посетителя.

— Фамилия?

— Чулков.

— Специальность?

— Токарь пятого разряда.

— В бригаду землекопов.

— Фамилия?

— Чернов.

— Столяр-краснодеревщик?

— Правильно.

— В плотницкую бригаду. А впрочем, нет, пока на землю.

Вот к столу подошли три девушки. Переглядываются между собой, стесняясь, жмутся друг к дружке. Затем одна, что посмелей, обращается к Четверне:

— Товарищ начальник. Разрешите обратиться еще раз.

— Это в который же? Поди, в пятый? Ну что ж, обращайтесь, — морщась, бросает он.

— Вы скажите поточнее. Что нас, действительно подсобницами поставят? Ведь мы портнихи. Первого класса. Учились. А тут — в подсобницы. Да и общежитие, где оно?

Девушка оглядывается на подруг, те энергично начинают ее поддерживать:

— Нам обещали работу по специальности, обещали общежитие. А что получается?

Четверня откинулся на спинку стула, с нескрываемым интересом посмотрел на посетительниц, и в его маленьких, глубоко посаженных глазах заискрилась насмешка.

— Ах, вы хотите работать по специальности? Очень хорошо! Мы завтра же завезем швейные машины, поставим их где-нибудь в овражке, и строчите себе на здоровье. А под общежитие отведем какой-либо из имеющихся у нас особняков. Как, устраивает? Только вот что вы шить будете, не пойму. Фраки? Бальные платья? Вроде пока рано. Спецодежду же мы получаем готовую.

За дверью все слышно. Там раздается смех. Посетительницы, совсем сбитые с толку, смущенно переминаются с ноги на ногу.

В комнату протискиваются трое юношей. Один, особенно шустрый, с самым серьезным видом говорит:

— Девчата, не сдавайтесь. Товарищ Четверня все может. Стоит ему нажать кнопку — и вот уже молочные реки. Нажмет другую — пожалуйста, кисельные берега. Персонально для вас.

Пока паренек подшучивает над девчатами, его приятели уже заканчивают переговоры с Четверней.

— Вот направление на участок. А по этой записке получите палатку.

— Палатку? Так это же чудесно! — замечает кто-то из ребят, стараясь придать голосу беззаботную веселость. — Солнце, воздух и вода.

Его дружно поддерживают:

— Правильно, давно чувствую недостаток кислорода.

— А по мне, так лучше, чтобы потеплее.

— Ничего. Говорят, для проживающих в палатке стограммовую норму установили. Для обогрева.

— А где найти прораба?

— Это легко. Как выйдете, то справа большой валун. Около него он и базируется.

Когда ребята, наконец, уходят, девушки, все это время стоявшие в сторонке, опять окружают стол.

— Давайте направление.

— А может, все-таки домой? — подчеркнуто озабоченно спрашивает Четверня.

Девушки даже не удостаивают его ответом. Они молча ждут. Получив бумажку, они торопливо выходят. Дверь за ними не успевает закрыться, в комнату входит новая группа.

Валерий Хомяков молча положил перед Четверней документы. Паспорта, направления МК комсомола, характеристики. Сверху, как наиболее весомые, три или четыре письма руководству строительства от довольно известных деятелей, правда, далеко не строительного профиля. В них опять настойчиво утверждалось, что Валерий Хомяков очень яркая, незаурядная личность. Знай Четверня, каких усилий стоило Хомякову заполучить эти послания, он не взглянул бы на них так мельком и рассеянно, как на обычные бумажонки. Четверня произнес все так же устало и буднично:

— Пойдете пока на землю…

Розовый палец Четверни пополз по большому разграфленному листу с фамилиями. Хомяков не стал дожидаться, когда Четверня найдет нужную ему клеточку.

— Вы в данные депеши вникли? — тихо, со значением проговорил он.

— В какие? — не поднимая глаз от графленого листа, спросил Четверня.

— Вот в эту. Обращаю на нее ваше внимание.

— Обратил. И что же дальше?

— Если мыслить и рассуждать логически, то на землю нас посылать просто нельзя, не государственный подход к делу. Я конструктор; товарищи Лагутенко и Кочергин — уникальные слесари. По особым изделиям. Понимаете? Вы курите? Прошу, — и Валерий изысканно небрежным жестом положил перед Четверней пачку каких-то нарядных, в яркой упаковке сигарет.

— Безвредные, между прочим, с двойным фильтром.

Четверня подвинул к себе пачку, взял сигарету и не спеша закурил. Потом заметил:

— Из импортных предпочитаю «Кент».

Валерий тут же ответил:

— «Кент» тоже не проблема. Сегодня же дадим сигнал друзьям-приятелям. — И добавил: — А вы, я гляжу, совсем замотались с нами, энтузиастами. И тени под глазами, и усталость во всем облике.

— И не говорите, — махнул рукой Четверня и, вздохнув, добавил: — Ничего не поделаешь. Когда организационный период, нам, кадровикам, особенно туго. Кадры есть кадры. Не передоверишь.

— Да, это верно, — сочувственно согласился Хомяков. — Я почему просил обратить внимание на эти бумаженции? Чтобы, значит, с наибольшей пользой работать. Мы ведь сами сюда поехали. Добровольно.

Четверня еще раз посмотрел на Валерия, на его спутников. Валерий ему, безусловно, чем-то нравился. После некоторого раздумья проговорил:

— Пока бросим вас на строительство управления. Там у нас стройотряд. Помогать ему будете. Ну, а через неделю-другую придумаем что-нибудь более существенное. В бригаду вас, пожалуй, включать не будем. Почему вас надо обязательно включать в чью-то бригаду? Почему, собственно, вам самим не сколотить ее?