Снегов объяснил:

— Здесь зарубинцы проживают. Это агрегат Кости Зайкина.

— Зайкина? — с интересом переспросил Быстров. — Когда же он музыкой увлекся?

— А вы его знаете?

— Ну как же. Знакомы.

Прямо против входа висело распределение обязанностей среди жильцов: «Удаление воды из палатки и с территории около нее — Медведев. Проверка крепления вечером, ночью и утром — Зарубин. Санитарный надзор — Зайкин. Сушка белья и всего имущества (ежедневно) — участвуют все».

Показывая на это расписание, Данилин, обращаясь к Казакову, сказал:

— Вам это расписание ничего не говорит, Петр Сергеевич?

— Можно подумать, что у них каждую ночь ураган и наводнение, — проворчал Казаков.

Вышли к озеру. Здесь был тот же стиль и тот же тон. Лодки, которые постройком, расщедрившись, привез недавно с какой-то водной станции, имели такие имена: «Устрашающий», «Грозный», «Атлантик».

Данилин рассмеялся.

— Молодцы, честное слово, молодцы! Не унывают. А ведь унывать есть с чего. Как, Петр Сергеевич?

Казаков сумрачно ответил:

— Закончим новый поселок, все войдет в норму.

— Ну что ж, поедем, посмотрим, как его заканчиваете, — проговорил Быстров.

Основной капитальный поселок располагался километрах в двух от палаточного городка, чуть левее озера. На первый взгляд дела здесь шли бойко. Несколько кранов методично таскали на этажи железобетонные балки, плиты; между домами деловито ползали МАЗы, тянувшие на длинных прицепах тяжелые стенные перегородки, панели.

— Штурмуем, как видите, — не скрывая довольных ноток, сказал Казаков.

Однако начальник жилучастка Аркадий Удальцов был настроен далеко не так благодушно.

— Да, сейчас работы пошли несколько быстрее, но детали и узлы поступают нерегулярно, некомплектно, механизмы и люди простаивают. Не хватает сантехники, электроарматуры. И особенно режет цемент. С ним просто беда.

— Судя по тому, что все еще не подошли к отделочным работам, вы с первой очередью к сроку не справитесь? — спросил Данилин Удальцова.

— Справимся, если обещаниями кормить не будут.

Казаков понял, о чем говорит Аркадий, и стал поспешно объяснять:

— Удальцов хочет невозможного. Дай ему сотню тонн цемента, две бригады сантехников, аккордную оплату труда, закрепи еще десять машин. Так нельзя. Мы не можем из-за поселка прикрыть другие объекты.

Удальцов был, однако, не из робкого десятка. Он неожиданно спросил Казакова:

— Вы сами-то где живете, Петр Сергеевич?

— А, собственно, какое это имеет значение?

— Имеет. В доме, конечно, живете?

— Ну, а где же еще?

— Вот именно. А не мешало бы вас тоже поселить с ребятами в палатку. Вот тогда и у вас были бы иные песни.

Казаков гневно посмотрел на Удальцова, но тот повернулся к Данилину и Быстрову:

— Вы меня извините, но не понимаю, о чем руководство строительства думает. Честное слово, не понимаю. Вот Петр Сергеевич обиделся на меня, а ведь зря. То, что я прошу, это минимум, чтобы закончить первую очередь поселка до холодов. И все нужное вы, конечно, дадите, только дадите, когда уже полетят белые мухи. Если не собираетесь оставить людей на зиму в палатках, то надо участку помогать, и немедленно.

— Вы слишком сгущаете краски, — раздраженно заметил Казаков. — Живут люди в палатках и зимой, да еще не в таких местах, как у нас, а в Сибири, на севере. Утеплим эти ваши палатки, и все.

— Вы это серьезно? — Быстров удивленно остановился. — Сейчас и то смотрите, сколько людей болеет. И потом, какая нужда в этом?

Удальцов, глядя прямо в глаза Казакову, с сердцем произнес:

— Оставить людей в палатках на зиму? Этого я понять не могу.

Казаков набросился на него:

— А вы, Удальцов, делайте что положено. Почему вот у вас краны простаивают? Трезвоните: дай то, дай другое, а использовать технику не можете.

Удальцов посмотрел в сторону крана, на который показывал Казаков, и ответил с чуть иронической улыбкой:

— Петр Сергеевич, это тот самый кран, о котором я вчера вам звонил. Его прислали третьего дня без направляющей цепи. Вы обещали турнуть отдел главного механика. Но, видимо, не помогла эта мера, никто от них так и не появился.

Быстрова знобило. Он устал и основательно промерз за эти три-четыре часа пребывания в Лебяжьем. Кутаясь поплотнее в плащ он обратился к Данилину:

— Положение, Владислав Николаевич, по-моему, ясное. И очень серьезное.

Данилин долго молчал, оглядывая панораму поселка, затем хмуро, с прищуром посмотрел на Удальцова. Его тоже задело независимое поведение этого самоуверенного, улыбчивого прораба; он с трудом сдержал себя, чтобы не осадить его. Скупо роняя слова, сказал:

— Языком работать можете. В этом я убедился. Посмотрю теперь, как на деле у вас получается. В октябре дома должны быть сданы. Все, что для этого надо, управление строительства, — он посмотрел при этом на Казакова, — вам выделит. Завтра утром представите мне полную заявку. Понятно?

Удальцов спокойно ответил:

— Понятно. И спасибо. Если, конечно, это не только слова. А то в управлении моих заявок целый том.

Не обратив внимания на очередную колкость Аркадия, Данилин продолжал:

— И вторую, вторую очередь форсируйте. График ввода каждого дома тоже завтра мне представите.

— Владислав Николаевич, — заметил Снегов, — после первой очереди мы хотели вернуть Удальцова на промплощадку. Он член комитета, там нужен.

— Ах, Удальцов еще и член комитета, — подхватил Данилин. — Слышите, Алексей Федорович? — обратился он к Быстрову. — Тогда вдвойне, вдвойне с вас спросим, Удальцов. Договоримся так: по любому вопросу, какой возникнет, обращайтесь к товарищу Казакову или ко мне. В любое время. Но если поселок не будет сдан в срок, советую обходить меня стороной. — Затем, обращаясь к Снегову и Быстрову, добавил: — И вряд ли надо забирать его отсюда. Как думаете?

— По-моему, правильно, — ответил Быстров. — Полагаю, и Анатолий, да и сам Удальцов спорить не будут.

На обратном пути все долго молчали. Затем Быстров проговорил:

— Плохо мы работаем, товарищи. Плохо.

Казаков обиженно ответил:

— Но надо же учитывать и границы возможного.

— Возможности сами по себе не приходят, Петр Сергеевич.

Приехав в управление строительства, все зашли к Данилину.

Быстров обратился сразу ко всем:

— Ну, что будем делать?

Данилин хмуро посмотрел на Казакова.

— Вам слово, Петр Сергеевич. Почему у нас происходит такое?

— Вы о чем?

— Неужели не ясно? Почему мы так скверно организуем быт людей?

— Да, до коммунизма у нас еще далеко, но бросаться в крайности не следует.

— Коммунизм здесь ни при чем, — сдерживая раздражение, проговорил Быстров. — Речь идет об элементарных вещах. И меня удивляет ваше олимпийское спокойствие. Вы же отвечаете за все это.

— Да, отвечаю. И делаю все, что могу.

Данилина взорвало:

— Почему же до сих пор не утеплены палатки? Почему не дали людям дополнительные постельные принадлежности? Сколько мы говорили о водостоках в палаточном городке, о нитке временного водопровода!

— Средства, ассигнованные нам на эти цели, использованы полностью. А на пуховики и прочие забавы, извините, их вообще не было. Да, мне кажется, и не нужно. Это будет неразумная трата государственных денег.

Поездка и этот разговор взвинтили его нервы, и он разразился длинной гневной тирадой, говорил о том, что все только проверяют, командуют, помогать же никто не хочет, что он не комендант, а заместитель начальника стройки и не может заниматься такими мелочами, как матрацы и пододеяльники.

Быстров и Данилин не перебивали его. Когда Петр Сергеевич несколько поутих, Быстров спросил:

— У вас все?

— Все.

— Ну что ж, тогда на этом и закончим.

Пришла очередь удивляться Казакову. Он знал характер парторга и думал, что Быстров вступит с ним в спор, начнет доказывать, нажимать на него.

А Быстров, видя недоумение Казакова, добавил: