Женщина приходила к нему каждый день и кормила его. Постепенно боль в ноге стала отходить. Несколько раз приходил чеченец, который отрезал ему ногу. Стараясь не смотреть на русского, делал перевязку. Постепенно раны на ноге зарубцевались, и чеченец снял повязку. Спустя двое суток он пришел в сопровождении двух молодых парней. Вновь в его руках был тот самый чемоданчик. Вновь молодые парни придавили Соколова к земле…

Как и первый раз, после наркоза, с трудом приходя в себя, Дима почувствовал боль уже в левой ноге.

К вечеру в сарай вошла женщина. Соколов с ненавистью смотрел на нее. Она, не обращая на него внимание, села рядом и попыталась сунуть ему в рот мясо. Он выплюнул.

— Если не будешь кушать, буду кормить через трубку.

Соколов плюнул ей в лицо. Та молча вытерла его платком, вышла. Немного погодя вернулась с теми же молодыми парнями. Соколов увидел у нее в руках шланг и пластмассовую бутылку, наполненную жидкостью. Чеченцы прижали его голову, в рот сунули деревяшку и вставили шланг. Вылив содержимое бутылки в рот, она вытерла его губы и будничным голосом произнесла:

— Запомни: умереть я тебе не дам.

— Чего ты добиваешься?

— Потом узнаешь.

Рубцы на ноге заживали медленно. Прошло больше месяца. И когда в сарай зашел все тот же «хирург» и стал доставать свои инструменты, Соколов понял, что его опять будут резать и с безразличием посмотрел на него. А когда после наркоза пришел в себя, то первым делом посмотрел на свои руки. Они были целы. Некоторое время он неподвижно смотрел в потолок. Потом до него дошла боль, исходящая из паха. Дверь открылась, вошла его мучительница. Увидев неподвижные глаза русского, опустилась на корточки, похлопала по щеке. Соколов с ненавистью смотрел на нее.

— Сегодня я тебя отвезу к твоим. Ты мне больше не нужен. Однажды ты спросил у меня, чего я хочу. Сейчас ты поймешь, чего я хотела.

Она вышла и тут же вернулась, неся на руках девочку лет пяти-шести, завернутую в простыню. Девочка, обвив ручонками шею матери, воспаленными глазами испуганно смотрела на незнакомого дядю. Женщина откинула с нее простыню и он увидел концы обрубленных ножек.

— Теперь ты понял, почему я с тобой так сделала?

Соколов молчал, он был шоке.

— Я хочу, чтобы и твоя мать так же плакала кровавыми слезами, как и я. Хочу, чтобы каждый день, глядя на тебя, она страдала и мучилась! Будьте вы прокляты!

Громко рыдая, пошатываясь, она вышла. Соколов смотрел им вслед. Перед взором стояли концы обрубленных ножек девочки. Ненависть, которую он питал к этой безжалостной женщине, неожиданно исчезла. Он понял, что она хотела и на минуту представив встречу с матерью, глухо издав стон, прохрипел:

— Нет! Только не это!

На лбу выступил холодный пот. Какое-то время он неподвижно смотрел в потолок, мозг лихорадочно искал выход. И нашел. Отстегнув брючный ремень, сделал петлю, примерил на шею, потом стащил брюки и связал с ремнем. Посмотрел на потолок в поисках места, где можно было бы прикрепить самодельную веревку. Найдя бревно, перекинутое поперек сарая, пополз к стене и, хватаясь за каменные выступы, попробовал приподнять тело, но не смог. Наручники да и ослабевшие руки не позволили ему подтянуть тело вверх. После нескольких попыток, обессиленно опустившись на землю, лихорадочно думал, что делать. Спешил, боялся, что не успеет. Его взгляд остановился на доске, которая лежала в углу сарая. Он подполз к ней, приставил к стене, на шею накинул петлю, животом лег на доску, осторожно, чтобы не перевернуться, цепляясь руками и помогая подбородком, медленно стал проталкивать тело вверх. Добравшись до бревна, он перекинул веревку и стал ее привязывать. Крепко привязав, сбросил с доски тело вниз…

Женщина, стоя у веранды, поглядывала на дорогу, откуда должна была появиться машина, чтобы отвезти русского в Грозный. Со стороны сарая услышала грохот. Стремительно вбежала в сарай. Русский, лежа на полу, хрипел. Подскочив к нему, увидев затянутый ремень на шее, она поняла, что он хотел с собой сделать. Освободив ремень, стала делать ему искусственное дыхание и, когда он открыл глаза, наклонившись к нему, она произнесла:

— Умереть я тебе не дам! Хоть на одну минуту, но твоя мать должна видеть тебя!

Она не отходила от него. Через час в сарай вошли два бородатых чеченца. Они завязали ему глаза и, подняв за руки, вынесли из сарая, посадили в машину. Под утро его привезли в Грозный.

К позициям русских приближался русоволосый мальчик. Он подошел к офицеру.

— Дяденька, там за углом дома ваш офицер сидит.

Майор подозрительно посмотрел на мальчугана.

— А что с ним?

— Он без ног.

— Не обманываешь?

— Нет.

— А кто тебя послал?

— Тетенька.

— Какая тетенька?

— Не знаю. Она мне дала буханку хлеба, чтобы я пошел к вам и сказал про офицера.

Из-за пазухи у мальчика действительно что-то выпирало.

— Что у тебя за пазухой?

— Хлеб.

— Покажи.

Мальчик вытащил хлеб. Майор повернулся к прапорщику.

— Возьми пару солдат и носилки. Пойдем проверим, может и правду говорит.

За углом разрушенного жилого дома майор увидел военного. Тот лежал на боку. Он был без ног. Майор опустился на корточки и посмотрел в изможденное лицо. Его поразил отсутствующий взгляд. На погонах были звезды капитана.

— Капитан, ты можешь отвечать?

— Да.

— Как ты здесь очутился?

— Майор, просьба к тебе. Пусть все отойдут, нам надо поговорить.

Майор махнул рукой, все отошли в сторону. Соколов некоторое время молча смотрел на майора, потом тихо произнес:

— Я был в плену…

Выслушав капитана, майор покачал головой.

— Сволочи…

— Майор, теперь ты понял, что мне нельзя жить. Положи рядом пистолет, а сам отойди на минуту.

Майор отрицательно покачал головой.

— Прости, браток, но такой грех на душу не возьму.

— Я прошу тебя… будь человеком…

— Не могу.

Майор встал и, не глядя на капитана, подошел к прапорщику.

— Несите его в расположение полка.

Спустя три часа капитана Соколова доставили в Моздок. Его положили в госпиталь. Хирург, осматривая капитана, посмотрел в его отрешенные глаза, спросил:

— Ты читал Полевого «Повесть о настоящем человеке?»

Соколов отсутствующим взглядом смотрел в потолок.

— Если и читал, то я тебе еще раз напомню. Когда в сорок втором году в воздушном бою немцы подбили его самолет, раненый, с перебитыми ногами, истекая кровью, он восемнадцать суток полз к своим. Ему ампутировали голени обеих ног, ему сделали протезы. Непомерным упорством освоил протезы, перед врачебной комиссией устроил настоящую пляску, чтобы доказать, что у него есть ноги. Врачи разрешили ему летать, и он не просто летал, а сбивал немецкие самолеты. Это к чему я тебе говорю? Чтобы ты не упал духом. Наденешь протезы и будешь ходить добрым молодцем.

Соколов по-прежнему отсутствующим взглядом смотрел в потолок. Хирург с сожалением решил, что капитан не понял его, еще раз пальцами пощупал рубцы на голенях ног и хотел отойти, но его взгляд случайно остановился на пахе, где из-под члена виднелась веревочка. Приподняв член, он удивленно вздрогнул.

— Капитан, что же ты молчал?

Глава девятая. В ОБЪЯТИЯХ ЧЕРНОГО ВОРОНА

Настя с мужем смотрела новогодний праздничный концерт, а сама с нетерпением ждала звонка от сына. Время проходило, а звонка не было. Она посмотрела на мужа.

— Алеша, почему Дима не звонит?

— Наверное, линия перегружена. Желающих поздравить друг друга с Новым годом сотни тысяч. Потерпи немного, позвонит.

Прошел час, а звонка не было. Она посмотрела на часы. Было три часа утра нового 1995 года. Не дождавшись звонка, она сама позвонила. К трубке никто не подходил.

— Алеша, его нет дома.

— А почему он должен быть дома? Он сейчас где-нибудь с друзьями гуляет или на дежурстве находится. Лучше пойдем спать. Я что-то себя неважно чувствую.