— Капитан, неужели тебе не жалко солдата? Ты только выгляни. Клянусь Аллахом, я тебя не трону. Я отхожу в сторону.

После долгого колебания Соколов выглянул. В нескольких шагах от него, в окружении чеченцев, связанные по рукам, стояли солдаты. У Коростылева из глазниц стекала жидкость. Ухмыляясь, стояли бородатые чеченцы. Один из них, улыбаясь, поманил Соколова пальцем.

— Капитан, вылазь. Гостем будешь.

Соколов молча смотрел на него. Чеченец что-то сказал на своем, и два чеченца повалили одного солдата на спину и крепко прижали к земле. Бородач вытащил нож, присел возле солдата, посмотрел на капитана.

— Считаю до пяти. Если не вылезешь и не поднимешь руки вверх, я его как барана зарежу. Раз, два, три, четыре, пять…

Лезвие ножа прошло по горлу солдата. Фонтаном ударила кровь. Тело солдата билось в судороге. Бородач, ухмыляясь, посмотрел на капитана.

— Вылазь…

Соколов, замерев от увиденного, смотрел на мертвое тело солдата. Бородач, повернув голову, крикнул:

— Давай еще одного! Капитану это понравилось.

Чеченцы повалили на землю второго.

— Товарищ капитан! — умоляюще закричал солдат.

— Не любишь ты, капитан, своих подчиненных, — покачивая головой, произнес бородач. — Когда я служил в армии, у меня был командир роты капитан Федотов. Вот он нас по-настоящему любил. А ты не любишь. Считаю до пяти. Раз, два, три…

Соколов резко подтянулся и выбросил тело наружу. На него набросились чеченцы. Разбрасывая их, он пытался дойти до оставшихся в живых солдат. Огромный великан, словно малых детей, топтал и разбрасывал вокруг себя чеченцев. Один из них со всего размаха опустил приклад автомата на его голову, деревянный приклад разлетелся на мелкие щепки. Соколов, хватаясь за голову, качнулся и медленно опустился на землю. Били его жестоко, но он уже не чувствовал ударов.

— Хватит! — закричал бородач. — Убьете. Наденьте наручники, а ноги обвяжите цепью.

Полуживого капитана и двух оставшихся солдат потащили в здание, где в полуподвальном помещении размещался штаб Басаева.

Соколов медленно приходил в себя. Голова разламывалась. С трудом открыв заплывшие глаза, он увидел солдат. Те, сидя на земле, молча смотрели перед собой. Соколову стало больно за них, хотел сказать им утешительные слова, но не смог открыть опухший рот. За дверью были слышны голоса чеченцев. Дверь открылась. Вошли чеченцы. Соколов здоровым глазом узнал Шамиля Басаева, которого не раз видел по телевизору. Рядом с ним стояла женщина. Басаев некоторое время молча смотрел на капитана. К Соколову подошел чеченец и ногой пнул в бок.

— Капитан, по уставу, перед генералом надо стоять по стойке смирно. А ну встань.

Соколов даже не пошевелился. Басаев присел около него на корточки. Глаза их встретились.

— Мне сказали, что ты здорово дрался. Молодец, люблю сильных людей. Капитан, предлагаю тебе три выбора: первый — лишиться своего члена, второй — лишиться глаз и третий — выступить по телевизору и покаяться перед нашим народом. Что выбираешь?

Соколов, не мигая, в упор смотрел на него. На бородатом лице Басаева появилась злая улыбка.

— Капитан, ты мне нравишься. Отбросим последнее условие, оставим в силе два первых. Выбирай.

Соколов молчал.

— Значит, быть первому, — вставая, произнес Басаев.

Он подошел к солдатам. Те, стоя с опущенными глазами, старались не смотреть на него. Басаев сквозь зубы процедил:

— Их тоже кастрировать, чтобы у русских было меньше приплода. И отпустите. Пусть своих мамочек порадуют.

Басаев направился к двери. Женщина остановила его и что-то стала ему говорить по-чеченски. Тот, выслушав ее, одобрительно закивал головой. После их ухода в комнату вошли два чеченца, увели солдат. Соколов понял, куда их увели. Время шло, а солдаты не возвращались. Вместо них пришла женщина. В руках ее был поднос с едой. Соколов узнал в ней ту, которая была с Басаевым. Она подошла к нему, ключом открыла замок на наручниках, поставила перед ним поднос.

— Ешь.

Она ушла. Есть не хотелось. Да и при всем желании это было невозможно: рот настолько опух, что даже пошевелить языком капитан не мог. Спустя немного времени вошли два чеченца. Подошли к нему, снова надели наручники, сняли цепь с ноги и черным платком завязали глаза.

— Пошли, — произнес один из них.

Его вывели из здания, посадили в машину. Когда машина тронулась, он услышал женский голос и безошибочно узнал голос той женщины, которая приносила еду. Он пытался понять, что это значит, почему и куда эта женщина его везет. Ехали долго. В машине было тихо. Никто не разговаривал. По звуку работы двигателя Соколов понял, что они поднимаются в гору. До него дошло, что его хотят сделать заложником, чтобы продать или обменять на кого-нибудь из чеченцев. Он почувствовал облегчение. У него появилась надежда на побег.

Машина остановилась. Соколов услышал, как хлопнула дверца. Опять темнота и молчание сопровождавшего чеченца, который сидел рядом. Прошло много времени. Дверца открылась. Женщина по-чеченски что-то сказала. Раздался мужской голос. Тот что-то быстро говорил. В ответ женщина стала кричать на него. Мужчина пытался что-то ответить, но женщина не давала ему и слова произнести. Потом стало тихо, немного погодя тронулись. Ехали недолго, вновь остановились. Соколова вывели из машины и, поддерживая под руку, повели. Завели куда-то, посадили на землю, на ноги надели цепь, сняли повязку.

Соколов увидел что находится в сарае, увидел своего сопровождающего. Чеченец был молод. Он вышел и закрыл за собой дверь. Соколов оглянулся, сарай был без окон. Дневной свет падал из расщелин двери и потолка. В углу лежало сухое сено, при виде его неожиданно захотелось спать. Добрался до сена, лег, но не прошло и нескольких минут, дверь открылась. Молодой чеченец занес длинный стол и, ни слова ни говоря, вышел. Немного погодя с подносом в руках вошла знакомая женщина. Она принесла еду, поставила ему на колени.

— Будешь кушать в наручниках.

Она ушла. Неожиданно Соколов почувствовал голод. Двумя руками потянулся к куску мяса, но переборов себя, решил к еде не притрагиваться. Незаметно для себя он уснул. Проснулся от разговоров. Открыв глаза, увидел ту же женщину и мужчину. В руках последний держал небольшой чемоданчик. Поставил его на стол и стал выкладывать содержимое. Увидев инструменты, Соколов без слов понял, что тот будет его кастрировать. Мужчина подошел, опустился рядом. Глаза их встретились, но не успел тот поднести к лицу Димы масочный наркоз, как от сильного удара по голове отлетел в сторону. Чеченец вскочил и что-то крикнул женщине. Она вышла и немного погодя вернулась с двумя молодыми парнями. Они навалились на Соколова и придавили к земле. Мужчина сделал масочный наркоз и внутривенный укол. Соколов почувствовал легкое головокружение, вслед за ним странное облегчение и немного погодя полетел в черную бездну.

Приходил он в себя с трудом. В голове стоял сплошной шум. Несколько раз проваливался в темноту. Нестерпимо болела нога. В сарае было темно, попытался приподняться, но ему это не удалось. Он боялся руками притронуться к паху. Переборов страх, сделал это. Все было на месте. Попытался понять, что это значит, но не мог. Правая нога по-прежнему нестерпимо болела. Он пошевелил ногами и к своему удивлению обнаружил, что снята цепь. Потянул на себя правую ногу, но перед глазами запрыгали разноцветные круги и он полетел в черную бездну. Без сознания он пролежал долго. Несколько раз в сарай заглядывала женщина. Русский по-прежнему был без сознания. Это ее стало беспокоить. В ее планы не входило, чтобы он умер. И когда тот открыл глаза, на ее лице появилась улыбка. Соколов с трудом приходил в себя. Женщина вышла и скоро вернулась с едой. Она опустилась рядом, приподняв его голову, сунула кусок лепешки в рот. Соколов с трудом прожевал ее. Раны во рту давали о себе знать. Та, накормив его, вышла. Глядя на потолок, Соколов пытался понять, что это все значит? Почему не отрезали половой орган, как обещал Басаев? Боль в ноге давала о себе знать. Приподняв голову, он посмотрел на ноги. Они были закрыты одеялом. Он стащил его. Некоторое время, не веря своим глазам, смотрел на обрубленную ногу. Постепенно вышел из шокового состояния. «Отрезали, чтобы я не убежал», — промелькнула мысль и, скрежеща зубами, он глухо застонал.