− Вы никогда больше обо мне не услышите. Клянусь именем своей ма...

Эллен дернула рукой и сильно сжала голову Горлана. Лед обернулся огнем, и тепло залило его грудь.

− А я скажу: «Я могу избавить вас от этого путешествия, сударь, потому что освободила юношу от его грехов еще тем утром». − Эллен позволила Горлану упасть на жесткую землю. − Кроме того, не стоит взывать к имени своей матушки, когда имеешь дело с женщиной, чью собственную мать ты уложил в могилу. Ты украл у меня этот лакомый кусочек мести, а воровство − это грех. В данном случае смертельный.

Горлан не чувствовал боли, только сожаление, его руки и ноги, казалось, парили, голос удалялся.

− Но я скучаю по ее супам. Только за одно это я перерезала бы тебе горло, раз уж нашла. Некоторые мужчины жаждут мести, но она не приносит им никакого удовлетворения. А что же мне? Мне нравится вкус. Это чувство тепла и насыщения, как от доброй миски горячего куриного супа. − Она почмокала губами. Последнее, что видел Горлан, когда она направилась прочь, был каблук ее левого башмака.

Примечание. Месть является темой всех книг Разрушенной Империи. Здесь мы видим, что Анкраты не имеют исключительных прав на нее. Йорг в этом плане отличается необузданностью. И хотя каждый шаг на этом пути полон соблазнов, он может завести вас слишком далеко. Жажда мести − это такое состояние, при котором умение сдержаться является единственным реальным выходом из ситуации.

Рубцы имени продолжали жечь его шею и плечи. Солнце палило его, как палило всегда, как и будет палить до тех пор, пока, наконец, не наступит день, когда племя сложит его кости в пещерах рядом с останками предков.

Молодой человек крепко держал свое имя, не желая обозначать его даже движением губ. Он обрел это имя, как и право называться мужчиной, в жару и пыли призрачной равнины, куда Длинный Палец отвел его безымянным ребенком. Обратную дорогу он нашел сам, истекая кровью, сочившейся из тысячи ран от шипов. Длинный Палец сделал ему татуировку колючками куста каски. Со временем шрамы потемнеют, и рисунок, черный на коричневом, известит весь мир о том, что он человек из племени хакку.

­­− Пылающий Камень, принеси мне воды, − приподнялся под своим навесом Разбитая Миска, когда Пылающий Камень приблизился к деревне весь в пыли от долгого перехода.

Разбитая Миска сторожил свой скот, большую часть времени не слезая с удобного гамака под навесом. Иногда сюда приходили покупатели. Жуя бетель[2], пока рот совсем не покраснеет, и сплевывая в пыль сок, они по полдня торговались, облокотившись на сплетенную из прутьев изгородь, прежде чем уйти с коровой, двумя, тремя, а Разбитая Миска возвращался в свой гамак со множеством раковин каури[3], которые потом жены вплетут ему в волосы.

− Я уже взрослый. Найди мальчишку, чтобы таскал тебе воду. − Пылающий Камень знал, что Разбитая Миска будет его испытывать. Многие мужчины, только что получившие этот статус, по-прежнему были у него на побегушках, словно все еще оставались мальчишками. Разбитая Миска носил свои шрамы, может, всего-то лет пять, но он был богат и мог в одиночку завалить на землю корову, когда приходило время пустить ей кровь. Кроме того, его отец командовал воинами.

− Не заставляй меня бить тебя, малыш. − Разбитая Миска выскользнул из гамака и встал в полный рост − высокий, мускулистый, шрамы чести тянулись на обоих плечах чуть ли не до локтя.

− Я не заставляю. − Пылающий Камень много лет носил воду для Разбитой Миски и был его «малышом». Но он больше не маленький и не станет таскать из колодца тыкву с водой. На призрачной равнине Длинный Палец испытал его, чуть не угробив, продержав без воды так долго, что он увидел скрывающихся в пыли духов. Исколов так сильно, что он перестал чувствовать боль.

Разбитая Миска повертел головой на мощной шее и зевая развел руки в стороны:

− Не глупи, Пылающий Камень. Юноши всегда носят мне воду. Когда ты будешь сражаться в рядах воинов, когда твое копье обагрит кровь хеша или ты намотаешь на запястье волосы Змеиного Жала, юноши и тебе будут носить воду.

− Ты сам еще молод, Разбитая Миска. Я помню, как ты вернулся со шрамами. − Сердце Пылающего Камня колотилось в груди. Рот пересох, и слова приходилось просто выдавливать, подобно тому, как охотники вытаскивают из норы укрывшегося там эбру. Он знал, что следовало бы склонить голову и принести воду, но шрамы жалили и его истинное имя вибрировало на губах.

Разбитая Миска топнул ногой, подняв пыль, и это был не просто ритуал демонстрации гнева − в его налитых кровью глазах горели неподдельные эмоции. В загоне для скота на шум обернулись двое мужчин из деревни Коша. Из тени ближайших хижин выбежали малыши, дети постарше спешили следом. Где-то за длинным домом прозвучал свист.

− Ты помнишь, почему тебя назвали Пылающим Камнем? − спросил Разбитая Миска. Он сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться.

Пылающий Камень ничего не ответил. Он знал, что Разбитая Миска сейчас снова начнет рассказывать эту историю для собравшейся толпы.

− Твой брат нашел тебя, когда ты вопил с выпученными глазами, прижимая к груди вынутый из огня камень. − Разбитая Миска потер кулаками глаза, изображая слезы. − Твой отец забрал у тебя камень и выругался, когда обжегся.

Пылающий Камень чувствовал взгляды детей на своей груди, где кожа словно расплавилась от ожогов. Один из деревни Коша, худой парень с костяной пластиной в носу, засмеялся.

− Твое имя, Пылающий Камень, − это урок. Он учит выбирать время, когда нужно что-то оставить и уйти. − Разбитая Миска хрустнул костяшками пальцев. − Оставь это. Уходи.

У Пылающего Камня не было оружия, его копье, покоробленное, с наконечником из обожженной древесины, хранилось в отцовской хижине. Разбитая Миска носил на бедре бронзовый курас, подвешенный к поддерживающему набедренную повязку кожаному ремешку. Но здоровяк не сделал ни единого движения, чтобы потянуться за ним. Он изобьет Пылающего Камня до крови, но не убьет его. Не сегодня. Даже сейчас еще Пылающий Камень может принести воды и отделаться лишь оплеухой или двумя.

− Харрэк − тщательно артикулируя, прошептал Пылающий Камень свое истинное имя. Когда он произносил это имя, шипы каски снова пронзали его кожу – все разом – тысячами уколов, потоком боли. С львиным рыком он бросился вперед.

Возможно, он оказался быстрее, чем думал, а он считал себя довольно быстрым. Возможно, Разбитая Миска не принял его всерьез или ожидал с его стороны угроз и топанья ногой. В любом случае, Разбитая Миска отреагировал на его действия слишком медленно, пропустив этот выпад, и Харрэк лбом врезался в челюсть и нос своего противника.

Они упали вместе. Разбитая Миска рухнул в пыль, Харрэк на него, колотя врага ребром ладони по лицу. Разбитая Миска сбросил его с себя − сила этого человека поразила Харрэка, но не напугала. Спустя два удара сердца он снова был сверху своего врага. Разбитой Миске удалось перевернуться на бок, но, когда тот попытался подняться, Харрэк всем своим весом навалился ему на спину. Он заехал локтем в шею Разбитой Миски, колотя коленом ему под ребра и прижимая другой рукой его лицо к земле. Красная ярость овладела им, и он не останавливаясь избивал своего врага, пока люди из деревни не оттащили его.

Харрэк сел на землю, по рукам и ногам стекал пот, проделывая дорожки в облепившей все тело пыли. Толпа людей обступила его плотным кольцом, за шумом его дыхания и грохотом сердца их слова казались простым гулом. Краем глаза он видел, как пятеро мужчин понесли Разбитую Миску к хижинам. Позже пришли его отец и отец Разбитой Миски, и Носящий Железо в своем, украшенном перьями плаще вождя, и Длинный Палец, Десять Ног, Разлив... все старейшины.