— Эй, вы, в котелке! Отойдите! Отойдите от рельс! Живо!

— Что такое? — поинтересовался Герти, и для верности скосил глаза. Как и прежде, от платформы его отделяло солидное расстояние.

Удивительно, но прочие пассажиры, ожидавшие поезда на перроне, и в самом деле стали отодвигаться подальше, опасливо придерживая шляпы. Гул тем временем все нарастал, и в какой-то момент стал даже не гулом, а дребезжащим рокотом, катящимся по тоннелю. Герти с неудовольствием отметил, что рокот этот делается все более и более пугающим. Было в этом дребезжании что-то зловещее, причем зловещее не на механический, а на животный лад. В нем не ощущалось монотонности, которая отличает работающие станки и агрегаты. Скорее, в нем было что-то яростное, хрипящее, рвущееся, что-то, на что не способен обычный металл…

Прежде чем Герти успел осведомиться, что происходит, пожилой джентльмен неожиданно прытко подскочил к нему и, сдавив предплечье, заставил отшатнуться от рельс. Герти открыл рот, чтобы поинтересоваться, какого черта он себе позволяет, но не успел.

Из округлого зева тоннеля пахнуло воздухом, но в этот раз воздух был горячий, как из домны. Воздух нес тяжелый запах раскаленного металла и дыма, вроде того, что окутывает аппараты гальванической сварки во время работы.

А потом на станцию вырвалось нечто.

Оно было огромным, скрежещущим, рассыпающим вокруг искры, дымящим, стонущим на сотню металлических голосов, смрадным, закопченным, яростным. Рельсы под ним звенели и ходили ходуном, едва не скручиваясь, шрапнелью рикошетили по стенам тоннеля отлетающие от шпал болты.

Подземный демон, заточенный в толще земли, наконец обрел свободу, и рвался к ней, сокрушая все на своем пути, упиваясь собственной мощью и не замечая ничего вокруг. Во лбу демона горел свернутый на бок глаз, хлещущий по перрону обжигающим светом, в жилах демона клокотал огонь, вырывающийся наружу сквозь трещины в стальной шкуре шипящими паровыми змеями. Из-под лап демона в обе стороны хлестали фонтаны оранжевых и синих искр. Демон выл от съедающей его ярости, трясся и несся вперед, как безумный, за ним тянулись рваные хвосты гремящих цепей. Под потолком станции беззвучно лопались лампы, осыпая скорчившихся пассажиров мелким стеклянным снегом.

Если бы Герти оказался на полметра ближе к рельсам, демон выпотрошил бы его, как цыпленка, высосал пустую оболочку и украсил искореженные шпалы дымящимися внутренностями. Но демону не хватило всего немного.

Он промчался мимо Герти по стонущим и скрежещущим, как заживо раздираемые мученики в аду, рельсам, обжег лицо облаком смрадного пара и в две секунды миновал станцию, скрывшись в другом тоннеле. За ним тянулись искореженные и потерявшие форму осколки каких-то конструкций, крушащие шпалы подобно десятку дьявольских плугов. Станция наполнилась дымом, цементной пылью и вонью сгоревшего угля.

Только когда рев подземного демона сделался едва слышимым, Герти сообразил, что стоит подобно истукану, прижавшись к колонне одеревеневшим телом. Станция метро, сокрушенная им, выглядела декорацией авангардного театра, вдобавок, густо укутанная туманом дымовой машины. Медленно оседали облака пыли, ссыпалось откуда-то сверху стекло плафонов, трещали опаленные дьявольским огнем шпалы. Задыхаясь в этом чаду, Герти обернулся, с ужасом ожидая увидеть результаты кровавой жатвы, учиненной на станции. Неподвижно лежащие тела, расплывающиеся под ними лужи и окровавленные лохмотья одежды, разбросанные по перрону…

Но ничего подобного он не увидел. Кашляя и отплевываясь, люди сдавленно ругались и махали в воздухе зонтами и чемоданами, тщетно пытаясь осадить клубы густой каменой и цементной пыли. Выглядели они до крайности раздосадованными, но не удивленными и не испуганными.

«Да ведь это был поезд!» — озарило вдруг Герти. Душа его, все еще дребезжащая после встречи с подземным монстром, будто бы сорванная с креплений, постепенно укоренялась в привычном положении. Ну конечно же, поезд! Потерявший управление механизм, едва не размоловший станцию со всеми ее пассажирами. Самым естественным образом машинист утратил контроль над огнедышащей махиной, и та рванулась вперед, круша тоннель метрополитена на своем пути… Тут он вспомнил ярость, с которой чудовище набросилось на перрон, самую настоящую животную захлебывающуюся ярость, от которой его самого чуть не вывернуло наизнанку. Может ли быть такое, чтоб бездушный аппарат обладал подобной аурой? Ведь он сам неполную минуту назад готов был поклясться, что видит оскаленный адский лик, от одного созерцания которого лопаются в животе крошечные сосудики…

— Что у вас на плечах, тыква? — пожилой джентльмен, оттащивший Герти от шпал, сердито протирал очки, больше размазывая по стеклам пыль, чем убирая ее, — Вы, молодежь, надо сказать, отличаетесь каким-то редкостным наплевательством к окружающей жизни. Еще немного, и вас бы размазало по шпалам!

Герти даже не подумал о том, что стоило бы поблагодарить своего спасителя. Его все еще шатало от волнения и пережитого страха.

— Простите, я же не думал… не ожидал…

— Да уж ясно, о чем вы думали! О девицах, небось, — продолжал распекать его джентльмен, — Вот под ноги и не смотрите. А кто вашей матушке соболезнования писать будет? Уж не я ли? Или, быть может, железнодорожная компания?

— Но что это было, Бога ради?

— О чем вы?

— Только что, здесь. Какая-то авария? Катастрофа?

— Безумный поезд это был, юноша. Впрочем, учитывая вашу рассеянность, вы могли бы упасть с Луны и сами того не заметить…

— Раньше-то были почаще, — заметил другой джентльмен, так густо припорошенный пылью, что казался седым, — Считай, раза два или три в неделю… Станцию на Айронглоу вообще чинить не успевали. А сейчас что… Хорошо, если раз в неделю пронесется. За пару часов рельсы отремонтируют, и снова движение восстановят.

— Три года назад один такой слетел с полотна и снес фундамент дома на Клеменс-стрит. Половина дома под землю ухнула!

— Кто ж не помнит…Да, тогда с ними тяжелее приходилось. Хотя и сейчас не сахар… Гляньте на мои ботинки!

Герти сам собой выпал из разговора, а точнее, даже и не успел в нем поучаствовать.

Безумный поезд! Судя по тому, с каким жаром два джентльмена вспоминали подобные случаи, такие происшествия в Новом Бангоре не были чем-то примечательным. Безумный поезд? Какое странное слово. Может, имелся в виду безумный машинист?

«Самым естественным образом, — подтвердил бесплотный голос, — Сел пьяным за рычаги, или что у них там в паровозе, развел пары, а потом котел в голове и рванул… Обычное дело!»

Но это едва ли могло служить подходящим объяснением. По два-три безумных машиниста в неделю? Мыслимо ли? К тому же, Герти был почти уверен в том, что джентльмен сказал именно «безумный поезд», а вовсе не «безумный машинист». Кажется, ему нужно немного свежего воздуха, проветрить мысли…

— Пожалуй, возьму кэб, — пробормотал он.

Никто не обратил на него внимания. Пошатываясь, и отплевываясь соленой цементной пылью, Герти поднялся на поверхность.

Здесь решительно ничего не переменилось, Новый Бангор жил своей обыкновенной жизнью, не подозревая о страшных вещах, живущих в его недрах. Беседовал о чем-то с продавцом мороженого толстый швейцар. Утомленный зноем мальчишка-газетчик, спрятавшись под козырьком аптеки, потягивал из бутылки сельтерскую. Трое джентльменов с внушительными кожаными папками под мышками, прошли мимо, оживленно разговаривая, то и дело упоминая прошлогодние сметы и хитрого ловкача Рюса, который, конечно, умыл все правление вместе с председателем, да без мыла…

Отчаянно захотелось завернуть в первый попавший ресторан и спросить полпинты хереса. Где-то Герти слышал, что херес рекомендуют употреблять морякам, долгое время плавающим в экваториальных широтах, для скорейшей акклиматизации организма. Герти тяготило ощущение того, что его собственный организм, даже окунутый в духоту Нового Бангора, все еще не успел акклиматизироваться и оттого работает, как выражаются операторы аппарата Попова, на иной волне.