Работать…

Работа дала тебе сил, Коба. Работа, которая когда-то тебя убила, теперь вдохнула в тебя новую жизнь. Ты чувствуешь эту работу, застывшую, ждущую именно тебя, как сложный механизм ждет одну-единственную нужную деталь, чтобы издать сигнал готовности. Работа, с которой справишься только ты. Работа предстоит большая, колоссальная, напряженнейшая… Но ничего, товарищи, справимся. Выкорчуем единорожьи гнилые корни из плодородной эквестрийской почвы. А если нет, так сами сдайте меня на живодерню!..

Вместо трубки на его крупе располагалось изображение арифметических счет. Знак скромный и понятный, каковой может располагаться на филейных частях заслуженного и скромного работника — бухгалтера, счетовода или делопроизводителя. Хорошее качество, надо будет особо отметить заслуги товарищей из подпольной мастерской. Отличное подспорье в работе для агентов-нелегалов.

На подоконнике невзрачного конспиративного дома Сталин заметил условный знак — сорок девять воздушных шариков. Значит, явка функционирует, не засвечена. Это хорошо. Стражи Принцессы хоть и набрались уже некоторого опыта в борьбе с подпольем, все еще не представляют истинных масштабов того явления, что вскоре сметет их с улиц Поннивилля, как вода из дворницкого шланга сметает с тротуаров залежавшийся мусор.

Сталин постучал копытом в дверь. Та сразу же приоткрылась, но лишь на самую малость. Недостаточную, чтоб войти внутрь, но достаточную, чтоб разглядеть в полумраке чей-то огромный нос с густейшими усами.

— Паро-о-о-оооль?

— Слоистые кексики с заварным кремом!

— Неправильно!

— Ванильные кексики с ежевичным вареньем!

— Это вчерашний пароль!

— Кремовые ванильно-ежевичные…

— Нет, глупый ты товарищ! ОСОБЫЙ пароль. Наш ОСОБЫЙ тайный пароль, который введен на прошлой неделе!

— Ах, этот… — Сталин, считавший себя подпольщиком с солидным опытом, ощутил досаду. Даже он не всегда ориентировался во всех хитросплетениях здешней конспирации, подчас чувствуя себя зеленым студентом-социалистом. Правила, которые он когда-то дал этой игре, теперь развивались самостоятельно, без его участия, — Сейчас, товарищ…

Сталин вздохнул, отошел на несколько метров от дверей и принял позу, каковую обычно принимали цирковые жеребцы на манеже — ноги растопырены, круп отклячен назад. Унизительная позиция для солидного и уважаемого пони в его возрасте.

Он набрал побольше воздуха в грудь и, отдуваясь, стал прыгать из стороны в сторону, наминая сам себе взбесившегося пожилого ишака. При этом еще требовалось делать копытами антраша и отбивать такт словам:

— Это не весь пароль! — сказал обладатель пластмассового носа, — Надо закончить!

— Ура! — дверь распахнулась, — Товарищ Сталион! Вот теперь я тебя узнала!

Сталин зашел внутрь, тяжело дыша, как проработавший целый день ломовой жеребец. Наверно, в повестку дня надо включить вопрос о том, чтоб вопросами конспирации занимался кто-то другой… В последнее время каждая явка на конспиративную квартиру выматывала его больше, чем перестрелка с жандармами в прошлые времена.

Но отдышаться ему не пришлось. Стоило только Сталину шагнуть за порог, полумрак мгновенно истаял, разорванный ослепляющими вспышками хлопушек и фейерверков. И кто-то так пронзительно дунул в дудку у него под правым ухом, что все содержимое головы сделало внутри болезненный кувырок — как экипаж слетевшего на полном ходу в кювет танка.

— Товарищ Сталион пришел! Вечеринка! Секретная вечеринка!

— Ура!

— Заходите!

— Добро пожаловать на конспиративную секретную вечеринку!

Дом оказался прямо-таки набит пони. Некоторые были ему знакомы, иных он видел впервые. Впрочем, отличить первых от вторых было затруднительно — в целях конспирации многие замотались в занавески или водрузили на головы ведра, тарелки и шайки. Но шум они все вместе производили оглушительный.

— Товарищ Пинки Пай!

Какой-то очкастый тип с огромнейшими усами, произрастающими из монументального носа, вырос перед Сталиным. Впрочем, у того еще слишком сверкало в глазах, ослепленных фейерверками, чтобы разобрать детали.

— Да, товарищ Сталион?

— Я же просил… Это секретное собрание поннивилльской коммунистической ячейки. Не вечеринка.

— Все в порядке, товарищ Сталин! — отрапортовал носатый с усами, — Все очень секретно! Жутко секретно! Хотите секретный воздушный шарик? Они все черного цвета, потому что так секретнее! Хотите секретного пунша? Смотрите, какой он секретный! Уу-у-ууу! Он даже почти не сладкий, такой он секретный! А как вам секретный торт?

Вместо торта на столе возвышался булыжник, обмазанный кремом, с горящими свечами.

— Это самый секретный торт в мире! Никто и никогда не догадается, что это торт! Ура!

Сталин вздохнул.

К некоторым вещам просто надо привыкнуть. Как он сам привыкал в свое время. Наивный юноша, считавший, что революция делается гранатами и установленным в нужном месте пулеметом. Ушли годы, чтобы понять и принять постулат старших товарищей о том, что революция — это кропотливая и сложнейшая работа. Явки, встречи, воззвания, секретные письма, подпольные собрания, статьи, аргументы… Если хочешь делать революцию, кроме гранат тебе потребуются люди. Тысячи разных людей, с которыми тебе придется найти общий язык. И сделать их своими товарищами. Умение делать революцию означает умение терпеть, смиряться и идти к пониманию.

Даже если ты делаешь лошадиную революцию в нарисованном мире.

— Спасибо, товарищи! — Сталин кивнул, пытаясь представить вместо битком набитого зала с крикливым транспарантом «Здесь НЕТ никакой секретной вечеринки!» что-то более строгое и привычное, — Пожалуйста, занимайте свои места. Как вы знаете, сегодня у нас — пятый съезд нашей партии ВКП (б), то есть «Всеэквестрийской Компартии Пони (безуздечковых)». Повестка дня утверждена участниками съезда заблаговременно. Будем выступать согласно регламенту.

Но регламента не получилось.

— Товарищ Сталион! — маленький желтый жеребенок с огромным алым бантом застенчиво ткнулся ему в бок теплым носом, — Это правда, что вы были в Кристальной Империи?

Эппл Блум, младшая сестра Эппл Джек, понял он. Несмотря на свою юность — ее круп все был девственно-чист — она отдалась революционной борьбе с таким пылом, что в кратчайшее время стала предводителем юношеской подпольной ячейки. Именно благодаря ее трудам Поннивилль по ночам стал украшаться листовками, а в школе мисс Черили возникли «кружки обсуждений», в которых маленькими, но очень настойчивыми копытцами незаметно выковывались социалистические идеи.

— Да, товарищ Эппл Блум, я был в Кристальной Империи, — Сталин тряхнул головой, — По настоянию товарища Луны я был вынужден на некоторое время бежать за границу. В Эквестрии реакционные силы, разозленные нашей экспроприацией, пришли в яростное движение. Так что некоторое время — четыре месяца, если быть точным — я прожил вдали от Поннивилля. Но и там я напряженно работал. Писал статьи, создавал подпольные каналы по переправке агентов, оружия и листовок, находил тех, кто готов выступить под нашими красными знаменами. Это было время напряженной работы, товарищ Эппл Блум. Тяжелой, но плодотворной работы.

— Это правда, что вас спасла прин… товарищ Луна? Правда?

— После того, как его спасла товарищ Рэйнбоу Дэш! Она сшибла вагон со стражей! Вууух! Вот так!