— Посмотрели?
— Да.
— И каков ваш диагноз?
— Я считаю, что вы совершенно готовы для начала серьезной работы.
Доктор демонстративно посмотрел на наручные часы.
— О да! Меня уже ждут дела.
Он повернулся и, на этот раз уже не попрощавшись, вышел за дверь.
Зачем он приходил, я так и не поняла.
Пансион, 22 октября
Вчера вечером я собиралась о многом подумать, но неожиданно для себя рано заснула. Видимо, сказалось то, что в обед я не спала. Сегодня же доктор заглянул ко мне необычайно рано. Не было и восьми (теперь, когда у меня есть часы, время суток определить несложно).
— Доброе утро, — бодро поприветствовал он меня, едва переступив порог.
В ответ я кивнула.
— Пришел сообщить, что сегодня меня ждут в гостях мои знакомые, и поэтому я хочу оставить вас вновь на попечительство моего лаборанта.
Я равнодушно взглянула на профессора.
— Я уеду ровно в полдень, — доктор посмотрел на часы. — А вернусь в шесть часов вечера.
«Зачем Штольц говорит об этом? Я же его не просила давать отчет в том, куда он направляется и когда вернется, — подумалось мне. — А впрочем, будем считать это счастливым стечением обстоятельств. Ведь более удачное время для его отлучки и придумать нельзя было».
Теперь у меня наконец появлялся шанс осуществить свой план. Я искренне обрадовалась этой новости, но постаралась не показать своего настоящего настроения.
— Жаль, — печально произнесла я.
Доктор посмотрел на меня поверх очков.
— Вы, Феридэ, жалеете о моем отсутствии?
— Почему же и нет. Ведь позавчера вы открыли для меня мир, который я считала уже утраченным навсегда.
— Вы преувеличиваете.
— Нисколько.
Штольц, пройдясь по комнате, остановился на середине.
— Скоро, Феридэ, — уверенно проговорил он, — вы будете разгуливать по двору словно хозяйка. Играть на рояле, вести светские разговоры с моими друзьями…
Профессор говорил много, но я его уже не слушала. Меня больше интересовали подробности моего побега. Теперь я должна была решить, как вести себя со студентом.
Юноша, несмотря на суровое воспитание профессора Штольца, не смог заимствовать у того холодный расчетливый ум и казался по-детски наивным. Кроме того, хоть парень и старался походить во всем на своего кумира, многие человеческие черты еще не успел потерять. Именно этим я и решила воспользоваться. А мой план выглядел так.
Когда молодой человек выведет меня во двор, то я должна сделать вид, что теряю сознание. Он побежит за нюхательной солью, а я тем временем выбегу за ворота. А что дальше?
Впрочем, это уже не важно. Главное — вырваться из этих серых стен. Да поможет мне сегодня Аллах!
1 ноября
Я все еще в пансионе. Какой ужас!..
Но обо всем по порядку.
Четыре дня назад, когда, объявив о своем отъезде, доктор покинул мою комнату, я, вся сгорая от нетерпения, принялась ожидать предобеденного часа. Ведь именно тогда должен был зайти ко мне студент. Через каждые пять минут я смотрела на свои часы, но, к сожалению, поторопить их не могла. Несколько раз я даже встала с постели и прошлась по комнате, чтобы проверить, насколько я сильна. Оставшись относительно довольной собой, я примерила оставленное в моей комнате после первой прогулки платье. Я сама попросила доктора об этом, и он любезно согласился. Наконец, когда до обеда оставался ровно час, я улеглась в постель и, положив около подушки часы, уставилась на дверь.
Через пятнадцать минут ко мне постучались.
— Войдите, — громко сказала я, надеясь, что меня услышат за дверью.
— Добрый день, — поздоровался студент.
— Очень рада вас видеть, — улыбнулась я и, заметив, что в руке у молодого человека какой-то журнал, поинтересовалась: — Уж не историю ли моей болезни вы собрались написать за время отсутствия доктора?
— Почему вы так решили? — удивился юноша, осторожно подходя к кровати.
— Не просто же так вы взяли с собой тетрадку. — Глазами я указала на журнал.
— А-а-а! — Свободной рукой студент стукнул себя по голове. — Профессор сегодня сказал мне, чтобы я подыскал для вас какую-нибудь книгу. Но, к сожалению, вся моя художественная литература осталась в Софии. Я смог лишь отыскать этот журнал.
Молодой человек протянул мне журнал. Я внимательно посмотрела на обложку. Это был американский «Сэнчери» за тысяча девятьсот четвертый год.
— Ого! — Я была слегка шокирована. — Вы читаете по-английски?
— Нет, — искренне признался рыжеволосый. — Я пытался освоить этот язык, купил несколько самоучителей и журнал, но постоянные поручения профессора не дают возможности сосредоточиться на этом предмете.
— А почему вы решили, что я знаю английский? — кокетливо спросила я.
— Доктор сказал, что вы прекрасно знаете французский, и предположил, что английский тоже, может быть, вам знаком.
Перелистав несколько страниц, я оторвала взгляд от журнала и посмотрела на молодого медика.
— И на этот раз ваш профессор угадал. Однако смею заметить, что эти мои познания очень скромны.
Студент обрадовался.
— Теперь вам будет не так уж скучно здесь.
— Пожалуй, — согласилась я и, выдержав небольшую паузу, добавила: — Ваш профессор просто меняется на глазах. Сначала он дарит часы, потом журнал, а вчера принял решение каждый день после обеда выпускать меня во двор на десять минут.
— Это правда?! — Казалось, его радости не было предела.
— А разве вам доктор не сказал об этом?
— К сожалению, профессор мне мало о чем говорит… но это не важно…
Студент вдруг замялся и густо покраснел. На его лице отразилась нерешительность.
— Вы хотели о чем-то спросить меня? — помогла я.
— Да, — выдохнул юноша.
— Спрашивайте смелее.
— Помните наш прежний разговор? — робко начал рыжеволосый.
— Да, конечно.
Молодой человек, явно волнуясь, потер щеку.
— Так вот, тогда вы предложили мне составить компанию в прогулках по саду:
Я, довольная собой, искренне улыбнулась.
— То предложение остается в силе.
Глаза юноши засветились радостью и восторгом. Кажется, мой план начинал осуществляться. Я даже не ожидала, что молодой человек окажется настолько податлив и что убедить его будет так легко. Теперь главное — не выпускать инициативы из своих рук, и поэтому, отложив в сторону журнал, я продолжила:
— Первую прогулку мы можем совершить уже сегодня.
Студент вдруг задумался.
— А что скажет на это доктор?
— Он не доверяет вам? — быстро спросила я.
Мой вопрос, казалось, задел его за живое.
— Профессор мне абсолютно доверяет, — гордо вздернув голову, произнес он. — Но…
Я, указав рукой на лежащее неподалеку платье, как бы невзначай проговорила:
— Неужели ему в этот день так и придется пылиться в этой серой комнате?..
На лице студента отразилась внутренняя борьба между страхом и чувством сострадания. Кроме того, он, по всей вероятности, понимал, что от этой ситуации зависит его авторитет. А ему явно не хотелось упасть в моих глазах.
— Впрочем, воля ваша… — Я безразлично посмотрела в потолок.
— Думаю, профессор не будет сердиться на меня, если на пять минут мы выглянем во двор, — стараясь казаться решительным, проговорил рыжеволосый. — Но давайте оставим эту прогулку в тайне.
Я вопросительно посмотрела на юношу.
— Каким образом?
— Об этом я подумаю сам. Ведь я здесь хозяин, а не вы…
— И все-таки мне интересно, — настаивала я.
— Значит, так. — Молодой человек сел на край кровати и заговорщицки произнес: — Главное, чтобы из прислуги нас никто не видел…
— Но это же невозможно, — ответила я шепотом. — У выхода из пансиона надзирательница…
— После обеда, — голос студента тоже стал тише, — она забирает посуду у больных и уходит ее мыть на кухню, а потом отправляется за продуктами. Но обычно, когда профессора нет дома, она просто сбрасывает тарелки в мойку на завтра и сразу же уходит.
