Закончив разговор, Причард сел за руль и завел машину. Как только Коллинз захлопнул свою дверь и уселся рядом, он резко дал по газам и, проехав задним ходом пятьдесят метров, вывернул руль влево и нырнул в узкий проезд, заставив Уинтера кататься по заднему сиденью. Когда он вернулся в сидячее положение, они уже вовсю набирали скорость.

– Ну и дегенерат нам попался, да?

Коллинз ответил не сразу. Он повернулся к Уинтеру, поймал его взгляд и только после этого сказал:

– Да, полный придурок.

Уинтеру было не привыкать к оскорблениям. В детстве он прошел школу выживания в этой области. После ареста отца его мать, взяв сына, пустилась в бега в надежде избежать позора. За шесть лет, с его одиннадцати до семнадцати лет, они сменили пятнадцать городов и десять штатов. И в каждой новой школе его пытались травить.

Дальше Причард и Коллинз перешли к обсуждению игры «Джайантс» в этом сезоне и уже через пару минут подъехали к полицейскому участку. Несмотря на ранний час, в окнах горел свет. Задняя дверь распахнулась, и Уинтера вытащили из машины. Он вдыхал ночной воздух, прислушиваясь к шуму города. По его расчетам, в роли задержанного ему оставалось быть двадцать две минуты.

– Пошел! – подтолкнул его Причард, и он направился к входу. Оформление заняло двадцать минут. Фотографирование, отпечатки пальцев, бумаги. Он не сводил глаз с часов и на двадцать второй минуте стал намеренно тянуть время. Мендозы все не было. На двадцать восьмой минуте его привели в комнату допросов. Дверь захлопнулась, и он остался один. Попадание в эту комнату в его планы не входило.

Мендоза уже должна была быть здесь. Оператор 911 должен был записать ее имя, вся необходимая информация для связи с ней у него есть. Почему же ее до сих пор нет? Одного телефонного звонка в Главное управление должно быть достаточно, чтобы подтвердить ее существование. Там же есть ее домашний телефон, кто-то должен был с ней связаться. Она может не отвечать на мобильный, но стационарный телефон – другая история! Хотя перед сном она могла намеренно снять трубку с аппарата.

Уинтер и эту вероятность учел в своем первоначальном плане. В этом случае на ее адрес отправили бы машину, и кто-то бы стучал в дверь до тех пор, пока она не открыла. В это время суток Бруклинский мост абсолютно пуст, да и на улицах нет никаких заторов. До Бруклина – максимум двадцать минут езды.

Он решил расслабиться. Она скоро приедет. Правда, ему пришло на ум, что она может остаться ночевать у друга. Или подруги. Он не был уверен в их существовании. За время их совместной работы он не заметил никаких признаков наличия у нее отношений с мужчиной или женщиной. Она не отвлекалась на короткие телефонные звонки, не писала никому смс украдкой. Безусловно, она владела мастерством маскировки, но Уинтер догадался бы. И даже если не он, то коллеги бы обязательно заметили. Она работала среди детективов, кто-то бы увидел. В таком окружении невозможно иметь секретов. Кто-нибудь да знает, где ее искать.

Он сел и изо всех сил постарался расслабиться. Руки все еще были в наручниках и начинали неметь. Уинтер вытянулся и постарался встряхнуть руками. Комната, в которой он находился, походила на сотни других подобных комнат, где ему многократно приходилось бывать. Дешевый линолеум на полу, дешевая серая краска на стенах. Прикрученный к полу стол, четыре стула, по два с каждой стороны. Обвиняемый и его адвокат обычно сидят лицом к большому зеркалу, а полицейские сидят спиной к нему.

В комнате за зеркалом всегда кто-то следит. Обычно это не один человек. Уинтер столько раз сидел по другую сторону этого стола, что знал наизусть, как все устроено. Прямо сейчас они внимательно за ним наблюдают и продумывают стратегию, которая позволит им выжать из допроса максимум. Они строят план игры, ищут его слабости, которые можно будет использовать для достижения своей цели.

Ему очень хотелось встать и подойти к зеркалу. Именно это все обычно и делали. Каждый подозреваемый без исключения, если только он не был прикован цепью к столу или полу, обычно подходил к зеркалу и смотрел в него. Большинство еще и стучали по поверхности. Все они много раз видели это все в сериалах про полицию, но им словно требовалось самим убедиться в том, что по ту сторону зеркала – комната, из которой за ними наблюдают.

С каждой минутой беспокойство усиливалось. А что, если он просчитался и в полиции не смогли связаться с Мендозой? Если так, то его ждали проблемы. Допрос вечно не продлится. В какой-то момент его отправят в камеру, и эта перспектива волновала его сейчас больше всего. Он прекрасно понимал, что в тюрьме мужчине ростом метр семьдесят пять весом шестьдесят пять килограммов с отсутствующими навыками самообороны придется несладко.

На данный момент он был не просто наиболее вероятным подозреваемым – он был единственным подозреваемым. Это было очень плохо, потому что зачем полиции искать настоящего убийцу, если у них уже есть задержанный? Они просто пойдут по пути наименьшего сопротивления. Не будут же они изо всех сил создавать себе дополнительный фронт работ? Особенно если они только что отработали ночную смену.

Уинтер глубоко вздохнул и постарался не думать в этом направлении. Он уже никак не мог повлиять на исход дела, поэтому смысла волноваться не было. Все, что ему оставалось, – ждать, что случится дальше. С Мендозой или без нее, правда выйдет наружу. Он немного поерзал на стуле, чтобы устроиться поудобнее, и еще раз встряхнул руки. Затем закрыл глаза и начал отсчитывать секунды.

Дверь открылась, и вошел чернокожий сотрудник – среднестатистический во всех отношениях: среднего роста, среднего телосложения с ничем не примечательным лицом. Вместо формы на нем был костюм – значит, он работал следователем. Костюм был мятый, сидел на нем плохо, галстук сместился куда-то вбок. В левой руке он нес лист бумаги и ручку, а в правой – тонкую папку и цифровой диктофон.

Следователь сел напротив Уинтера, положил на стол папку и диктофон, нажал на кнопку записи и начал с формальностей – назвал дату, время и констатировал, что Уинтер является подозреваемым в убийстве. Представился он сержантом Дэррелом Хитчином.

Затем он подтолкнул к Уинтеру листок бумаги, и он подался вперед, чтобы прочитать текст. В нем оказался стандартный перечень прав подозреваемого. Уинтер видел его столько раз, что мог по памяти рассказать его от начала до конца. Тем не менее он начал читать его с таким вниманием, словно это был самый важный документ в его жизни. Чтобы Хитчин вспомнил про то, что он сидит в наручниках, Уинтер постучал ими о спинку стула.

– Если вы хотите, чтобы я это подписал, вам придется снять с меня эти штуки.

– На несколько минут. Потом вы снова их наденете.

– Да бросьте, неужели я похож на опасного человека?

– Внешность обманчива.

Следователь держался бесстрастно, но Уинтер не верил в это показное спокойствие. Он знал, что в душе он ликует. Не часто встретишь подозреваемого в убийстве, который согласится давать показания без адвоката. Уинтер уже обдумал эту опцию, ведь она давала возможность отправить Хитчина на поиски Мендозы. Мешало только то, что посреди ночи не так легко найти адвоката, а значит, его могут отправить в камеру до утра. И даже если отбросить вопрос личной безопасности, это приведет к потере времени. Чем глубже в систему попадаешь, тем дольше потом выбираться из нее. Каждая минута внутри системы – потерянная минута. Зачем тратить время, если можно использовать его намного рациональнее? Например, разузнать об убийстве семьи Рид.

Хитчин обошел стол и щелкнул замком наручников. Было приятно, пусть ненадолго, освободиться от них. Сталь ощутимо впивалась в кожу и давила на кость. Размяв запястья, Уинтер взял ручку и подписал документ. Вместо того чтобы завести руки за спину, он вытянул их вперед. Хитчин смотрел на него, не говоря ни слова.

– Да ладно вам, я же веду себя тихо с самого начала. Не верите – спросите у коллег. Я же просто идеальный заключенный, вообще никаких проблем не создаю.