Аноним Смакс

Мир Smax. Трилогия

SMAX. ЭВАКУАЦИЯ.

  Глава 1

  Напрашивалось слово 'ласково'. Тёплый ветерок ласково теребил высокую траву. Давно и не здесь про траву сказали бы, что она цвета влюблённой жабы. На планете в ходу были словечки попроще: 'Зеленовато-серая'.

  Голубое небо, яркий диск светила, утренняя роса... Поэт, попади он в Сильфонт, подыскал бы себе пару-тройку поводов для вдохновения. Но стандартная база, основанная в опасной близости к фунгусовым полям, не привлекала поэтов. А теперь ей предстояло исчезнуть навсегда, в день голубого неба и травы цвета влюблённой жабы. Люди покидали Сильфонт. Точнее, базу после трёхнедельного мародёрского буйства оставляла Русента, и за ней тянулись люди, уцелевшие при штурме и спасшиеся от резни.

  Лейтенант десантно-штурмового отряда военного корпуса Русенты, захватившего и разорившего почти дотла последнюю из поселенческих баз некогда великой Дронии, укрывался от косых лучей светила за бортом ракетного спидера. В очертаниях боевой машины эрудированный наблюдатель мог бы признать конструкторские решения с далёкой и превратившейся в миф Земли, но начинка спидера поставила бы земных инженеров в тупик: 'Как это возможно сделать?'.

  Всё, что достаточно знать о лейтенанте - то, что он был коренаст и плотно сбит. Офицер крепко стоял ногами на земле и смотрел на округу с чувством уверенности и абсолютного превосходства. Умению подавлять окружающих взглядом и внешним видом в курсе по доктрине лояльности, с которого начиналось обучение в русентийских военных колледжах, уделялось особенное внимание, и наш лейтенант окончил курс как минимум хорошистом.

  Троица, медленно подступавшая к десантнику, отличалась от него как... Банальное сравнение 'как небо от земли' не даёт полного ответа. Внешне у троих русентийцев и лейтенанта не было ровным счётом ничего общего - как и не могло быть ничего общего у армейского офицера и боевика разведывательного управления.

  Военные Русенты поклонялись атлетике, и в первую очередь, тяжёлой. Автоматика и оптические компьютеры всё ещё не способны заменить солдата, когда нужно быстро подлатать порванную тяжёлую гусеницу транспортёра или загрузить в чистом поле в машину многотонный артефакт.

  Разведчики всех мастей и видов предпочитали силе выносливость. Все килограммы мышц спортсмена-штангиста не помогут скауту в пешем броске на десятки километров. Обычное дело - у командного центра появилась информация (с большой буквы и с придыханием) об опасности, таящейся в глухом районе у чёрта на куличках, и проверить информацию нужно немедленно и без привлечения внимания, то есть, на своих двоих. Армейская мощь для подобного случая бесполезна, выручает разведчицкая жилистость.

  Русентийский военный обязан выглядеть броско и впечатляюще. В монографиях университетских высоколобых это именовалось принципом красивого устрашения. Напротив, попавшие в разведку могли похвастаться самой заурядной внешностью - конечно, если таким можно хвастаться. Военные относились к самой почётной касте Русенты и ревниво оберегали свои права. О существовании разведки в Русенте знали, но не более, мало кто мог сказать, что видел живого разведчика и говорил с ним.

  Двое высоких, худых, невзрачных боевиков, медленно подходивших к лейтенанту, соответствовали стереотипу русентийского разведчика. А вот третий, державшийся чуть впереди, разрывал привычный шаблон.

  Начнём с того, что это был десятилетний мальчик. На планете взрослели быстро. Никого не удивляли дети-военные, дети-крестьяне, дети-шахтёры, а подростки вообще ничем не выделялись из числа поселенцев. Детей брали и в разведку, но старались не посылать в дальние выходы. Захват Сильфонта для русентийцев был как раз такой дальней операцией.

  Но удивительнее всего, что юнец в тройке разведчиков держался лидером. Взрослые его компаньоны вели себя не как дядьки при избалованном сопливом наследнике богатого семейства, а, скорее, как солдаты при строгом офицере.

  Лейтенант оторвался от даровавшей прохладу брони спидера и, сделав над собой усилие (как ему показалось, незаметное), заговорил со смежниками первым, обратившись, естественно, к необычному мальчику.

  - Итак, Алекс, вы решили задержаться.

  - Да, лейтенант, мы решили.

  - До Каналграда отсюда далеко.

  - Мы помним это, лейтенант.

  - Алекс... Если вы хотите, я могу оставить с вами двоих солдат, - чувствовалось, что столь необычное предложение далось десантнику нелегко. Но путь до Каналграда, ближайшей поселенческой базы Русенты, и в самом деле был далёк.

  - Всё в порядке, лейтенант, не хотим. Но мы благодарим вас за помощь.

  Все формальности были соблюдены. Колонне десантников ничто более не мешало начать движение - сперва на север, потом на восток. Трое разведчиков оставались 'ходить', как на их языке называлось внешне бесцельное и беспорядочное брожение по замысловатым траекториям вокруг только им одним ведомой центральной точки. А людям Сильфонта предстоял с задержкой на сутки марш след в след за десантниками, хотя это никого, кроме их самих, не интересовало.

  * * *

  Люди Сильфонта старались называть себя старомодным словом 'эвакуирующиеся'. Но в глазах русентийцев, да и по факту, они были обычными беженцами. В Русенте их ждал лагерь - с фермами и лесопосадками, обеспечивающими продовольственный минимум, а также со строгой охраной, по умолчанию презирающей любого рождённого за границами русентийской цивилизации: 'Вы жили под чужаками!', - именно так, с плевком и напором на звуки 'ж-ж-ж'.

  Поэтому беженцы задались целью увезти из Сильфонта всё до последнего куска пластика или металла - а точнее, всё, на что не позарились десантники. Изодранные металлические щиты из заброшенных шахт в лагере можно будет попробовать поменять на лекарства, сданный на вес пластиковый неликвид позволит на пару вечеров забыться с флаконом напитка дурманящего класса ('невозврат опустошённого флакона в центры ресайклинга подпадает под нарушение статьи ... административного уложения').

  Как это обычно и бывает, сбор матценностей затянулся. В очередной самый последний момент обнаруживался давно заброшенный штрек, затерянный склад или безнадзорный цех, и великий праздник грабежа продлевался ещё на час, или два, или три... Сумевшие вовремя остановиться ехали теперь в десантной колонне, а более жадные согласились с рисками самостоятельного путешествия до русентийской территории. Десантников судьба отставших не волновала, проформы ради коренастый лейтенант распорядился выдать десяти человекам трофейные лазерные резаки и произвёл их в ополченцы. Не навсегда, конечно, а только до встречи с пограничными патрулями Русенты.

  Тощий и дёрганный парень лет двадцати, неизвестно за какие заслуги включённый в список вооружаемых беженцев, устал, наконец, принимать героические позы и лениво глядел на всё такое же голубое небо. Двое ополченцев постарше выбрали для отдыха место позачётнее, на мягкой травке и с невысоким кустиком за спиной. Несколько десятков невольных старателей лежали и сидели в полнейшем беспорядке. Где-то далеко в земле притаился ржавый гвоздь, не найденный за дни поисков, но у людей Сильфонта больше не было сил, чтобы продолжать охоту на металл.

  В густом кустарнике в паре сотен метров отсюда послышался треск ломающихся веток. Молодой ополченец вскинулся, его опытные товарищи повернули головы к источнику шума. Им оказался вырвавшийся из зарослей на луг чумазый пацан. Не усмотрев в нём угрозы, обладатели оружия успокоились. А между тем, мальчишка со всех ног устремился к людям. Он закричал бы, но ему недоставало дыхания.

  Интуитивно определив направление на ближайшего из ополченцев, бегунок помчался к нему со всей возможной для его возраста прытью. Поскользнулся на траве, удержался, прибавил скорости. Достигнув цели, малой прохрипел: